***
Когда возведение мемориала борьбы за гражданские права было завершено, Дис хотел, чтобы на его открытие явилось как можно больше людей, и Центр заплатил за то, чтобы на открытие приехали около шестисот родственников жертв. Большинство из них никогда раньше не встречались, и уже по одной этой причине то было выдающееся событие.
Пригласили на открытие и Джорджа Уоллеса, но никто не рассчитывал, что он придет. С тех пор как в январе 1987 года он покинул пост губернатора, большую часть времени Уоллес проводил один, уйдя в воспоминания о туманном прошлом, о том, что было и что могло быть.
Тот Джордж Уоллес, который встал на пути черных студентов, мешая им записаться в Университет Алабамы, счел бы чем-то невероятным, немыслимым, что недалеко от Капитолия, над которым все еще реял флаг Конфедерации, будет выстроен мемориал борьбы за гражданские права, но человек, проработавший четыре срока губернатором штата, понимал, что Алабама меняется. Вечером накануне открытия мемориала Дис получил от бывшего губернатора неожиданный телефонный звонок.
– Моррис, я не смогу прийти, – слабым голосом сказал Уоллес. – Завтра ложусь в больницу. Но скажи всем, что я жалею о том, что не могу прийти и что душой я со всеми вами. Я считаю, что мемориал – замечательная идея.
Более пяти тысяч человек стояли на улице, чтобы присутствовать на открытии мемориала борьбы за гражданские права. По мнению Диса, ему самому было не место на возвышении рядом с героями движения за гражданские права, включая красноречивого Джулиана Бонда и мужественную Розу Паркс, чей отказ уступить свое место в автобусе белому пассажиру дал начало бойкоту городских автобусов в Монтгомери. Вместо этого он уселся в старом доме напротив мемориала и стал наблюдать за церемонией открытия издалека.
Наблюдая, Дис понимал, что он прав: важно выслушать выступления родных жертв, чтобы идти дальше и строить новое будущее. Мирли Эверс выступила перед многотысячной аудиторией, рассказав, как в Джексоне, Миссисипи, ее муж, активист борьбы за гражданские права, Медгар, был застрелен. Крис Макнэр рассказал, как была убита его одиннадцатилетняя дочь, Дениз, когда была взорвана баптистская церковь на Шестнадцатой улице Бирмингема. А Мари Тилл Мобли рассказала, как ее четырнадцатилетний сын Эммет был убит, когда поехал в Миссисипи.
– Теперь мир будет помнить, – заключила она.
Точка
В конце 1987 года Бенни Хейса арестовали на улице Уилмера, Алабама, и посадили в камеру в Окружном изоляторе временного содержания Мобила. Крис Галанос добился привлечения бывшего вожака Клана и Фрэнка Кокса к уголовной ответственности за соучастие в убийстве Майкла Дональда. Чтобы вновь избраться на пост окружного прокурора, Галаносу были нужны голоса черных избирателей, и, скорее всего, предъявление обвинений Хейсу и Коксу было связано именно с этим.
В 1985 году избиратели Мобила проголосовали за новую форму управления городом, совет при мэре, и осенью в совет были избраны три чернокожих члена – первые представители своей расы в городском правительстве. В системе городского управления появлялось все больше чернокожих, и кульминацией этого процесса стало избрание в 2005 году первого черного мэра, Сэмюэля Джонса, при широкой поддержке лидеров бизнеса обеих рас.
Сестра Майкла, Синтия, работала надзирательницей. Ее обязанностью было патрулирование тюремного блока. Поэтому она привыкла выслушивать самую непотребную нецензурную брань и самые ужасные оскорбления, но однажды она услышала такие громкие и истошные вопли, такую омерзительную ругань и такие настырные требования, что даже она была шокирована. Это был Бенни Хейс.
«Он вел себя, как животное, – рассказывала Синтия Дональд Хэмилтон. – Все ему было плохо: еда, вода, все вообще, и у него был такой злобный, гнусный вид». Когда Бенни внес за себя залог и был выпущен на свободу, он повернулся к репортерам, которые попросили его прокомментировать арест, и сказал: «Идите к черту».
Миссис Дональд решила, что сможет выдержать присутствие на суде над Бенни Хейсом в феврале 1988 года, и она сидела там с дочерью или кем-нибудь из родни каждый день. Ноулз отрастил длинные волосы и бородку и был теперь похож на Иисуса. Это был уже не тот плачущий кающийся молодой человек, которого миссис Дональд видела на суде по ее гражданскому иску к Клану. Ноулз снова говорил тем лишенным эмоций голосом, которым он давал показания на суде над Генри.
Представитель защиты Нил Хенли нападал на Ноулза, высмеивая утверждение, что тот говорит правду – ведь он менял свои показания столько раз. Пункт за пунктом Хенли пытался подорвать доверие к Ноулзу как свидетелю. Бенни слушал все это с нарастающим гневом и все больше багровел. Он напрягался все больше, пока не начало казаться, что еще несколько секунд – и он набросится на Ноулза с кулаками. Затем, когда молодой заключенный начал описывать, как они с Генри соорудили профессиональную петлю для виселицы, Бенни поднялся и пошатнулся, схватившись за свои ходунки. Защитник перебил Ноулза и попросил судью объявить короткий перерыв.
Сын Бенни Рэймонд бросился к отцу и медленно повел его к выходу из зала суда. Проходя мимо присяжных, Бенни упал на пол, и его вывезли из зала, по-видимому, с сердечным приступом. Судья объявил об аннуляции процесса.
Год спустя Кокса судили уже одного в том же здании. Водитель грузовика так растолстел, что у него появился двойной подбородок, а висящие щеки были так жирны, что скрывали все эмоции на его лице. У него была любящая жена, которая поддерживала его, и в зале постоянно присутствовали отец и мать.
Поскольку те двое, которые задушили Дональда, уже были осуждены, Кокс не понимал, почему прокурор не может оставить его в покое. По его мнению, он вовсе не был убийцей. Самое худшее, что он сделал, хотя сам он это отрицал, – сознательная передача им Генри и Ноулзу веревки для линчевания и то, что он посмотрел на тело Дональда в багажнике машины Генри.
Защитник обвиняемого Нил Хенли полагал, что ему успешно удавалось подрывать доверие присяжных к показаниям Ноулза, когда сваливший Бенни сердечный приступ оборвал предыдущий процесс. И Хенли решил, что в своем вступительном слове возобновит свои процедуры как раз с того места, на коем его прервали.
Окружной прокурор Галанос пришел к выводу, что разрушит тактику защиты, которую избрал Хенли, если на этот раз не вызовет Ноулза в качестве свидетеля обвинения. Разозленный и чувствующий свое бессилие Хенли решил ответить на эту уловку Галаноса, вызвав Ноулза в качестве свидетеля защиты, но Ноулз сказал, что, если Хенли это сделает, он откажется давать показания, ссылаясь на Пятую поправку. Так что адвокату Кокса пришлось изворачиваться и наспех строить новую линию защиты, без показаний Ноулза, и аргументы стороны обвинения были слабы.
Многие в Мобиле считали, что единственный способ удалить с репутации города позорное пятно линчевания – это предать всех, кто хоть как-то к нему причастен, суду и заставить их ответить за свое преступление по всей строгости закона. Возможно, такими настроениями и объяснялся отчасти вердикт присяжных в деле Кокса: они признали его виновным.
