— Который час? — смущенно спросила Харриет хриплым ото сна голосом.
Она натянула простыню повыше, смутившись своей наготы и невольно вспомнив, какое наслаждение подарила ей эта ночь.
— Начало девятого. Завтрак уже заказан. За едой я бы хотел просмотреть наши заметки. Ты успеешь собраться за двадцать минут?
«И это все? — подумала Харриет. — Он даже не пожелает мне доброго утра?»
Приподнявшись на локте и отбросив с лица пряди волос, она ответила:
— Конечно. Ты не передашь мне халат?
Взяв его, Деанджело снова вернулся к кровати и застыл с хмурым выражением лица, не спеша отдавать ей одежду.
Харриет села в постели, поняв, что предстоит серьезный разговор. Она была абсолютно честна прошлой ночью, когда сказала, что не хочет серьезных отношений с Деанджело. Ей предстояло приложить немало усилий, чтобы поставить на ноги свой бизнес, поэтому в ее ближайшие планы не входил роман с целеустремленным, молчаливым, повернутым на самоконтроле миллиардером. Прошлая ночь, какой бы замечательной она ни была, — просто яркое приключение, которое после будет приятно вспомнить.
— Спасибо, что заказал завтрак.
Впервые с момента их знакомства Деанджело выглядел смущенным.
— Не стоит благодарности.
— И спасибо тебе за танцы и все остальное. — Харриет улыбнулась. — Я знаю, как важен для тебя сегодняшний день, и понимаю, чем была для нас прошлая ночь. Тебе не о чем беспокоиться. Я вовсе не жду, что мы тобой, как по волшебству, влюбимся друг в друга. Мы — лишь мужчина и женщина, ощутившие влечение друг к другу. Возможно, это для нас способ попрощаться.
— Да.
Она снова улыбнулась.
— Итак, если ты хочешь, чтобы я была готова через двадцать минут, тебе лучше ненадолго меня оставить.
— Ладно. — Взгляд Деанджело переместился на простыню, прикрывающую грудь Харриет, и на пару мгновений в нем снова вспыхнуло желание, но почти сразу он вновь стал привычно бесстрастным.
Харриет вздохнула с облегчением, когда Деанджело отдал ей халат, повернулся и вышел из спальни. На то, чтобы принять душ, собрать все еще влажные волосы в свободный пучок на затылке и нанести на лицо легкий макияж, не потребовалось слишком много времени.
Харриет оглядела себя в зеркале и решила, что не очень‑то похожа на достаточно утонченную жену наивного, но богатого инвестора, но понадеялась на то, что одежда поможет ей в этом перевоплощении. Она выбрала широкие шелковые темно‑синие брюки с бело‑золотым узором, свободную короткую майку золотого цвета, а затем дополнила свой наряд тонкими золотыми браслетами и босоножками на высокой танкетке.
Ровно через двадцать минут Харриет вышла из спальни. Тяжелые бархатные шторы в гостиной были раздвинуты, французские двери открыты, и утренний свет заливал комнату.
Деанджело сидел за столом, глядя в открытый ноутбук и не обращая внимания на расставленные перед ним тарелки с едой. Желудок Харриет сжался, напомнив о том, что за весь вчерашний день она съела лишь пару небольших сырных булочек, немного креветок и шашлык из овощей.
— Завтрак выглядит потрясающе!
Деанджело поднял голову. Неужели он действительно настолько погрузился в работу, что не расслышал, как Харриет вошла? На самом ли деле он настолько хладнокровен, каким кажется? «Впрочем, это не имеет значения, — напомнила себе Харриет. — Мы с ним заключили соглашение: секс на одну ночь и никаких дальнейших ожиданий друг от друга. Я должна вести себя, как одна из его подруг, с которыми он обычно встречается».
— Это кофе? — спросила она вслух намеренно бодрым голосом. — Отлично! Как раз то, что мне нужно, чтобы окончательно проснуться.
В этот момент она вспомнила, почему чувствует себя с утра такой уставшей, и, судя по тому, каким жаром полыхнул взгляд Деанджело, он вспомнил о том же.
Покраснев до корней волос, Харриет села за стол. Еда выглядела невероятно. Какими бы ни были недостатки отеля, кухня явно не была одним из них. На завтрак подали свежеиспеченные булочки, несколько видов сыров и колбас, джем и свежие фрукты. Все это было разложено на красивых блюдах, а рядом стояли баночки с йогуртом и кувшин фруктового сока. Харриет с благодарностью приняла из рук Деанджело чашку кофе с молоком и начала накладывать себе еду. Заметив, что перед Деанджело стоит лишь чашка с черным кофе и тарелка с несколькими кусочками папайи, Харриет сказала:
— Мои сестры похожи на тебя. Пища для них — необходимость, которую они едва терпят. Им всегда не нравился мой слишком хороший аппетит. В детстве я пыталась за столом есть так же мало, как они, а после прокрадывалась на кухню и таскала еду из холодильника. Глупо, конечно. Я просто хотела быть похожей на них, чтобы они приняли меня в свой круг. Можно подумать, им могло быть интересно общение с сестрой, которая моложе их на целых десять лет.
Харриет удивилась, увидев, как лоб Деанджело прорезала морщина, словно от боли, и осеклась, все еще держа в руке булочку.
— Прости. Тебе ни к чему об этом слушать.
— Сводные братья и сестры могут быть очень жестокими.
В его голосе зазвучал холод, на лице возникло решительное выражение.
— Я бы сказала, скорее бездумными, чем жестокими.
Харриет опустила взгляд в свою тарелку. В глубине души она все еще надеялась, что однажды Эмма и Джейн начнут вести себя как настоящие сестры, — даже после того, как они не пригласили Харриет на свои свадьбы, не трудились сообщать о появлении у нее племянниц и племянников, перестали отвечать на ее звонки и игнорировали просьбы Харриет. А ведь она хотела от них не только финансовой помощи отцу. Ей нужно было, чтобы рядом был кто‑то, кто успокоил и подбодрил ее, заверил, что она поступает правильно. Ей нужен был кто‑то, кому было бы до нее дело.
И таким человеком был ее отец, пока болезнь не отняла у него память. Когда умерла мама, он, даже убитый собственным горем, помогал Харриет справиться с этой потерей, как мог.
— После смерти мамы я просто не могла есть пару недель. И тогда папа отвез меня в любимый мамин ресторан итальянской кухни. Ничего особенного — просто один из тех семейных ресторанов, которые являются неотъемлемой частью каждого маленького городка. Там для вас нарезают чесночный хлеб, как только вы садитесь за столик, там каждая порция может накормить целую семью, и там непременно настоят на том, чтобы вы попробовали пудинг. Этот визит напомнил мне, что наши семейные обеды и ужины приносили маме больше счастья, чем что‑либо еще. Кулинария была ее любимым занятием.
«С какой стати ты разоткровенничалась? — мысленно укорила себя Харриет. — Разве настало время для задушевной беседы?»
— Моя мама тоже любила готовить, — неожиданно признался Деанджело.
Она замерла, не смея взглянуть на него. Никогда раньше Деанджело не говорил о ком‑либо из членов его семьи.
