– Не хотела вспоминать, – поправила меня Татьяна, уловив в моих словах фальшь.
– Пускай так, не хотела, но не потому, что мне было больно. Подобную историю переживают тысячи молоденьких девчонок. Может, кто-то и режет себе вены, но я не из их числа! Таких, как Ян, пруд пруди, мой муж намного его лучше!
– Успокойся. Возможно, комплекс вины у него развился из-за меня. По мере того как наши отношения портились, он все чаще вспоминал о тебе. Но дело даже не в том, что когда-то я стала между вами. Ты правильно сказала, с кем не бывает! Но если бы ты знала, сколько раз я об этом пожалела. Ни ты, ни я хорошо Яна не знали. После свадьбы у меня открылись на него глаза. Марина, он псих! Тебе повезло, что ты не связала с ним свою судьбу.
– Таня, я все еще не понимаю, в чем дело.
– Хорошо, рассказываю. Когда я вышла замуж за Яна, он стал дико ревновать меня ко всем, причем на ровном месте. Все выяснения семейных отношений сопровождались жуткими скандалами и бесконечными моими уходами. А один раз он обозвал меня шлюхой. А я возьми и ляпни ему: «Что ж ты, такой честный и правильный, растоптал любовь чистой, непорочной девушки и женился на шлюхе?» Он тогда замолчал и ушел из дома, всю ночь его не было, а наутро пришел и спокойно мне сказал, что действительно не ту жену выбрал и все бы отдал, чтобы видеть на моем месте другую женщину, и назвал твое имя. С тех пор ты стала для него навязчивой идеей. Он увеличил твою фотографию и поставил в спальне, рядом с кроватью. Как ты думаешь, это нормально – жить с женой, пусть и нелюбимой, и выставлять на всеобщее обозрение фото своей первой любви?
– Почему на всеобщее обозрение? Эту фотографию могли видеть только ты и горничная, убиравшая у вас в спальне.
– А мои чувства в расчет ты не принимаешь? – обиделась Татьяна.
– Да, пожалуй, ты права, как-то не очень получается. Мне бы тоже не понравилось.
– Вот-вот! Я начала подозревать что-то неладное. И как ты думаешь, что я узнала?
– Что он не в своем уме.
– В точку! Я узнала, что в его роду были душевнобольные. Это держалось в тайне, но шила в мешке не утаишь. Род Кисневских – старинный дворянский род. У Яна есть даже дарственная бумага на эти земли, датированная шестнадцатым веком. В доме есть галерея портретов его предков, сходи, посмотри. Так вот, там висят такие физиономии, картотека «Интерпола» – детский лепет. Кстати, вот один из портретиков. Как тебе взгляд этого субъекта?
– Не могу сказать, что этот тип мне симпатичен, но это еще ни о чем не говорит.
– Да, но один из предков Яна убил свою жену. Другой родственничек сам покончил с собой. А его прабабушка тридцать лет провела в клинике для душевнобольных. И все это от меня тщательно скрывалось. Скажи, может у него быть нормальная наследственность?
– Не знаю, психика – штука тонкая, – уклонилась я от ответа. – Рассказывай дальше.
– В общем, после очередного скандала, я собрала вещи, написала записку и уехала домой, к маме. Мы не виделись много лет. У него была своя жизнь, у меня своя. Он занялся бизнесом, сколотил хороший капитал, выкупил этот дом.
– Ты хочешь сказать, Ян – хозяин этого дома? Ничего не понимаю!
– Сейчас поймешь, слушай дольше. Во второй раз он так и не женился. Собственно, мы и не разводились. Нас это устраивало. Я жила в гражданских браках, но с мужчинами мне не везло. И вот по прошествии многих лет Ян меня разыскал и предложил начать семейную жизнь заново.
– Что ж так?
– Он католик и, согласно христианским принципам, не имеет права вторично жениться.
– Тяжелый случай! А как же быть с претензиями, предъявленными тебе?
– По его мнению, я должна была с возрастом остепениться и перестать бросаться на всех мужиков подряд. Как будто я такая уж блудница. Обидно!
«А то нет? Ты ври, душечка, да не завирайся! Всякого мужчину на себя примеряешь», – думала я, разглядывая, как Татьяна вовсю корчит из себя монахиню.
Я очень хорошо помнила, как она присматривалась к Олегу во время первой нашей встречи в аэропорту. Может быть, именно поэтому я, наученная горьким опытом, и близко не подпустила ее к мужу, когда она совсем недавно как снег на голову свалилась ко мне с визитом. Я не только выдворила ее из квартиры перед приходом Олега с работы, но и наврала с три короба, в красках расписав, какой он ревнивец и деспот, как достал меня своими проверками и придирками. И все это я наговорила, чтобы она не завидовала и не строила своих коварных планов.
– К тому времени Ян достаточно разбогател и хотел наследника, чтобы впоследствии все ему передать, – продолжила Ларионова.
«Достойней кандидатуры для матери своего ребенка он подобрать не мог?! Да у него действительно что-то с головой. Лучше бы он заимел ребенка на стороне!» – я в очередной раз удивилась поступкам Яна.
– Я переехала в Польшу. Жили мы сначала в Кракове, потом здесь, и поначалу все было очень хорошо. Единственно, что меня волновало, могу ли я иметь от Яна здорового ребенка.
– А ему что, кто-то ставил диагноз?
– Нет, но это и так очевидно! Я долго думала над этим вопросом, терзала себя.
– И забеременела от другого, – догадалась я.
– Как ты узнала? – опешила Татьяна.
– Ни от кого не узнала. Просто ты предсказуема. И что было дальше?
– Я родила мальчика. Ян был без ума от ребенка. Души в нем не чаял, исполнял любую его прихоть. А потом все сразу закончилось. Он отрекся от ребенка, потребовал развода. Не знаю, то ли он догадался, что ребенок не от него, то ли кто-то ему рассказал, только все сразу изменилось. А потом он заболел. Врачи обнаружили опухоль в голове и сказали, что жить ему осталось совсем мало. Сначала его беспокоили головные боли. Затем все стало еще хуже. У него помутился рассудок. Он опять забредил тобой. Причем до такой степени, что решил поменять свое завещание в твою пользу. То есть ни мне, ни сыну ничего не достанется. Если ты откажешься принять наследство, все деньги перейдут в фонд борьбы с раком. Пойми меня, я не жадная, мне ничего от него не нужно. Это его деньги и его воля ими распоряжаться. Пусть передает в фонд. Я собираюсь уехать с ребенком и все забыть, как кошмарный сон. Но ему непременно захотелось тебя увидеть. Это его идея привезти тебя сюда.
– Почему он не позвонил мне, не написал?
– Он боялся, что ты ему откажешь. Помнишь, много лет назад мы собирались группой в лагере? Тебя тоже приглашали, но ты не приехала.
– Конечно, помню. Но я не смогла приехать, моей дочери был всего один месяц. О какой поездке можно было тогда говорить?
– Но Ян не знал об этом и расценил твой отказ как нежелание видеть его и очень переживал по этому поводу. Он, наивный, думал, что ты до сих пор по нему сохнешь. Отношения у нас уже тогда были подпорчены, и меня несказанно радовали его страдания. Только потом я узнала истинную причину твоего отсутствия. Помнишь, мы случайно встретились в аэропорту? Ты была с мужем и крохотной дочкой.
