Олег и Аня, переглядываясь между собой, расступились. Знаком я попросила их уйти – когда женщина плачет навзрыд, не надо, чтобы дети и мужчины, даже из близкого окружения, смотрели на ее зареванное лицо в подтеках от туши для ресниц.
– Идем в кухню. Выпьешь валерьянки – успокоишься, расскажешь.
Я почему-то подумала, что, пока моя подруга сидела на проповеди, угнали ее любимую машину. Улица Семена Буденного не самый благополучный район города.
– Лучше чаю с коньяком налей, – попросила Алина. – Валерьянка меня сейчас не возьмет.
Я усадила Алину, поставила перед ней заваренный в чашке горячий чай, початую бутылку коньяка и пузатый бокал.
– Пей.
Она плеснула в емкость коньяк и залпом все выпила.
– Рассказывай. Тебя обокрали?
– Пока нет, – Алина подняла на меня несчастные глаза. – Но могут.
– Значит, с машиной все в порядке?
– При чем здесь машина?
– Я думала, что ее у тебя угнали.
– Типун тебе на язык. Машина стоит перед твоим подъездом. На чем бы я, по-твоему, тогда приехала? Ты лучше послушай.
– Вся во внимании.
– Нашла я эту контору – захожу. Встречает меня такая пухленькая тетечка. Волосики в черный цвет выкрашены, в пучок собраны. Глазки-пуговки рентгеном меня просвечивают. «Я сестра Аврелия, – приторно сладким голосом представилась она. – А вы?» – «А я Марина Клюквина, пришла к вам по рекомендации Елены Зайцевой». Она мне: «Проходите, проходите, голубушка». Завела меня в комнату. Стол, диван. Повсюду свечки, лампады, иконы. Жарко – дышать практически нечем. В воздухе пахнет расплавленным парафином и какими-то чересчур пахучими травами. Если помнишь, раньше продавались палочки «Ароматы Ганга». Запах приблизительно такой же, дурманящий. У меня от этого запаха голова заболела. Садимся. «Что вас к нам привело, милая?» – спросила сестра Аврелия. Я ей, мол, так и так – утратила душевный покой, хочется вновь его обрести. Душу не мешало бы очистить. В том смысле, что мысли «черные» достали, а мне хочется светлых мыслей. А еще хочется совершить такое да эдакое, чтоб на суде перед Всевышним мои благие дела зачлись. Она радостно: «Милая Марина, вы пришли по адресу. Мы вам поможем сделать душу легкой как перо с ангельского крыла. Походите к нам на проповеди, сразу почувствуете облегчение. А теперь, чтобы лучше вам помочь, расскажите немного о себе. Чем вы занимаетесь?» Марина, я врать не стала, сказала, что я, то есть ты, владеешь туристическим агентством, доход постоянный и немалый, но надоело все до чертиков: деньги, зарубежные поездки. Мечтаю о покое и божьей благодати. Она мне: «Поможем, можете даже не сомневаться. Давайте для начала я вашу ауру почищу». Пересадила она меня в крутящееся кресло, сама стала рядом и начала вокруг меня руками водить. Водит и приговаривает, вроде как молитву надо мной читает. Я потихоньку стала расслабляться. Руки-ноги потяжелели, в груди тепло, голова чуть-чуть кружится (она меня ко всему прочему еще в кресле вращает), а на душе неимоверно легко, беззаботно и безмятежно. Как в раю. Вдруг чувствую какой-то дискомфорт. Вроде как по голове что-то бьет.
– Это как понимать? Тебя били?
– Я неправильно выразилась. Не по голове, а в голове. Прислушиваюсь к себе, потом к словам сестры Аврелии. А она мне монотонным голосом втолковывает, что человек должен думать не только о насущном, но и о духовном. Помогать ближним словом и делом. Принять общину как семью свою, а посему разделить с ней ее финансовые расходы.
– Это уже интересно! А как разделить финансовые расходы общины? Она тебе поведала?
– Для членов общины является обязательной уплата десятины, то есть десятой части заработка. Представляешь, я должна была стараться пахать как папа Карло, чем больше, тем лучше, а потом отдать честно заработанные деньги кому-то? Это что же получается? Второй подоходный налог? Нет, никто меня не может заставить отдать деньги, если я этого не хочу. Короче, я внутренне взбунтовалась и моя душа для вечного и доброго закрылась. – И как бы оправдываясь, Алина призналась: – Ты ведь знаешь, деньги для меня, что господь в сердце – никому не отдам, – с надрывом всхлипнула она и протянула руку к бутылке коньяка.
– Понятно, они используют гипноз. И что было дальше?
– В один момент я протрезвела.
– Надеюсь, ты себя не выдала?
– Нет. Я сидела и, как китайский болванчик, раскачивалась в кресле, делая вид, что все еще нахожусь в гипнотическом трансе.
– Умница.
– Сестра Аврелия спросила: «Сестра Марина, вы согласны помогать общине?» Я, изо всех сил стараясь выглядеть убедительной, сказала: «Да».
– Ну а на проповеди ты была?
– Была. Сестра Аврелия, после того как закончила со мной личную беседу, сама отвела меня в довольно большой зал. Там уже были люди: мужчины и женщины, наверное, человек тридцать или чуть больше. Меня представили. Люди подходили, знакомились, говорили, что счастливы обрести еще одну сестру. Сразу скажу, Варвары среди них не было. Не было и Порфирия. Проповедь читал отец Венедикт, мужчина хиленькой комплекции, с полным отсутствием волос на голове, лет эдак пятидесяти пяти. На нем был длинный черный сюртук с воротником-стойкой, совсем как в американском кино. О чем он говорил, не помню, я все еще была под впечатлением беседы с сестрой Аврелией, но в своей проповеди он также напомнил о святой обязанности каждого члена общины вносить в казну десятую часть от заработка. Не поверишь, только они начинают говорить о деньгах, так меня начинает трясти мелким бесом. Может, и правда, моей душой правит дьявол?
– Нет, Алина, с тобой все в порядке. И это даже хорошо, что твоя любовь к деньгам уберегла тебя от гипноза. Ну а публика, как она тебе?
– Вроде самая обычная. Во время проповеди я глазами шныряла по лицам – все сосредоточенно слушали, вникали, в какие-то моменты крестились, один раз на колени рухнули. В конце проповеди стали в очередь, чтобы подойти к отцу Венедикту и поцеловать ему руку, тот в ответ каждому свою ладонь положил на темя. Чтобы не выделяться, пришлось и мне приложиться к руке Венедикта, хотя для меня целовать мужчине руку совсем уж в диковинку, чушь, одним словом… Да, там был брат Диамид! Это что-то! Он даже получше Порфирия будет. Брюнет, глаза темные, как переспелые вишни, сложен как бог! Я не удержалась, спросила стоявшую рядом женщину: «Кто такой?» Она мне ответила, что это брат Диамид, в общине совсем недавно, но уже зарекомендовал себя с хорошей стороны. Руководство его активно продвигает, и, как только он сдаст экзамен по «божьему слову», его возведут в ранг отцов.
– О втором пришествии говорили?
– Может, и говорили, не помню. Как ты меня и просила, я старалась не вникать в слова. А вот когда речь заходила о деньгах, сама ничего не могу понять, но в ушах слышалось: «Отдай деньги, отдай деньги». И тут же к диалогу подключался мой внутренний голос: «Не отдам, не отдам».
– Мощный у тебя, однако, внутренний голос.
