– Да, а ты помнишь, как сюда ехала?
– А то! Звони. Расскажу, как добраться.
Телефон Воронкова был занят. Мобильная трубка выдавала короткие гудки. Я, не теряя надежду дозвониться, набирала номер снова и снова. Безрезультатно. По всей вероятности, у Воронкова дела были куда более важные, нежели операция по нашему освобождению из плена, в который мы по своей же глупости и угодили.
– Другие номера знаешь?
– «02» устроит?
– Звони хоть туда, – тяжело вздохнув, разрешила Алина.
Я позвонила.
– Слушаем вас. Назовите имя и кратко изложите, что с вами случилось?
– Марина Владимировна Клюквина и Алина Николаевна Блинова. Нас заперли и сейчас, похоже, будут убивать, – затараторила я, стараясь быть краткой и объективной. – Записывайте, мы находимся в доме Захарова Владимира Иннокентьевича. Записали? Где находится дом? Где? – я толкнула Алину в бок.
Она выхватила у меня телефон:
– Вы меня слышите? Это пригород. Какой? Черт! Как же он называется? То ли Петровка, то ли Семеновка. Улица какая? Номер дома? Да что я, на названия улиц смотрела?! Как – не найдете? Но вы же полиция! Отследите звонок! Ах, да, я же по мобильному…
Теперь уже я отодрала от Алининого уха трубку:
– Алло! Не отключайтесь! У вас там служит капитан полиции Воронков. Я понимаю, что вы диспетчер. Все равно передайте ему, что главарь религиозной общины «Единство духа» – Захаров Владимир Иннокентьевич. А сама община не что иное, как шайка аферистов и преступников. А еще они мухоморы выращивают, а потом используют их в преступных целях! – об этом я, конечно, могла только догадываться, но не удержалась и выдала, надеясь на то, что эта информация заинтересует диспетчера и по его тревоге на наши поиски бросится многочисленный отряд защитников правопорядка и законности. Во всяком случае, уж Воронков-то на наш вопль о помощи откликнуться должен.
– Вызов принят, – в трубке раздались короткие гудки.
– Марина, они не приедут, – разочарованно произнесла Алина.
– Почему?
– А куда им ехать? На деревню к дедушке?
– А Воронков? Думаешь, ему не передадут?
– Нашу просьбу? Передадут, только не ему, а главврачу психиатрической больницы. Зачем ты о мухоморах вспомнила?
– Так получилось. Я же не виновата, что ты дорогу не запомнила.
– Дорогу-то я заполнила. Влево, вправо, опять влево. Только названия улиц я не знаю, – Алина всхлипнула, понимая, что по таким ориентирам нас никто никогда не отыщет. – Марина, а куда подевалась Аврелия?
– Наверное, советуется с Эрастом, что с нами сделать. Впрочем, что там советоваться. Они и так все давно решили. Скорей всего ждут исполнителей, чтобы после сеанса гипноза отправить нас на тот свет. Не самим же им ручки марать.
– Я гипнозу не поддаюсь, – напомнила Алина.
– Тем хуже для тебя. Я с улыбкой перешагну черту между жизнью и смертью, а тебе придется помучиться.
После моих слов Алина заерзала на диване: умирать ей не хотелось – ни с улыбкой, ни без таковой. Она вскочила с места и подбежала к окну. Наивная. Окно я до нее проверила.
– Решетки, – зло констатировала она. – Что они себе позволяют? Это дом или тюрьма? – Она дернула за ручку, чтобы открыть фрамугу и в нее закричать: «Помогите!», но вместо этого отпрянула от стекла: – Марина, Диамид идет, – испуганно зашептала она. – Прихрамывает…
– Вот и исполнитель. Уж он-то нам точно припомнит, как его громыхнули о бетонные плиты.
– А я здесь при чем? – Алина хотела отмежеваться от безумной выходки моего мужа. – Я, что ли, его в подъезд выкидывала?
– А кто его снотворным потчевал?
– А кто мне его дал?
– Перед смертью будем ссориться? – опомнилась я.
– Нет, конечно, – она вернулась на диван и села рядом.
Хлопнула входная дверь. Отчетливо послышалась тяжелая мужская поступь. Диамид подошел к двери, подергал за ручку. Мы вжались в спинку дивана, затаив дыхание.
– Есть кто? – спросил он.
У меня пересохло в горле. Захотела бы ответить – не смогла бы. Алина только отчаянно завертела из стороны в сторону головой, как будто он мог ее видеть.
Диамид ушел.
– Пошел к Аврелии за инструкциями, – предположила Алина.
Время тянулось мучительно долго. Чтобы не обременять себя мрачными мыслями, я попробовала еще раз дозвониться к Воронкову. На этот раз его телефон не отвечал. Решила сказать мужу последнее «люблю», но и он не отреагировал на звонок. Тогда я послала ему SMS-сообщение, вложив в него всю глубину своих чувств: «Прощай. Любила. Ухожу, любя. Береги себя и нашего ребенка».
Хотела еще позвонить Ане, но за дверью раздались голоса.
– Они там? – спросил Диамид.
– Там, – ответила Аврелия.
– Чудненько.
«Радуется, гад», – про себя отметила я.
– Где ж им еще быть, – недовольным голосом проскрипела Аврелия, орудуя в замке ключом. – Можете сами убедиться, живы и здоровы.
– И в сознании? Ну так это просто здорово. Не люблю перетаскивать безжизненные тела. Идемте, – бросил он нам с порога. – Передвигаться самостоятельно можете?
Я молчала, не зная, что ответить: «Куда он собирается нас отвести? К могиле? Точно, заставит нас самих ее копать. Слышала я о таких зверствах. Может, согласиться идти, чтобы затем попробовать сбежать по дороге? Собственно, мы ничем не рискуем. Что так убьют, что так».
Я кивнула головой и встала с дивана. Алина продолжала сидеть. Пришлось ее поторопить:
– Да чего уж там, пошли. От судьбы не уйдешь.
– Торопишься умереть? – жалобно спросила она и подняла на меня полные слез глаза. Это были глаза овцы, которую вот-вот должны отвести на жертвенный алтарь. Как мне в эту минуту стало жалко ее и себя – не передать словами.
Глядя на наши траурные лица, Диамид хмыкнул и неодобрительно посмотрел на Аврелию:
– До чего женщин довели!
– А я что?! Они сами пришли.
«Что верно, то верно. Сами вляпались в эту историю», – мысленно согласилась я с Аврелией, отчаянно сожалея, что так и не довелось проститься с близкими мне людьми.
Диамид вывел нас из дома, мы направились к воротам. Впереди шествовала я, стараясь идти как можно медленнее, чтобы напоследок насладиться морозным воздухом и не очень ласковым зимним солнцем. За моей спиной плелась Алина, спотыкаясь, вздыхая и что-то бормоча себе под нос. Наверное, она молилась перед смертью или мысленно прощалась с Вадимом и Санькой – не знаю. Замыкал процессию Диамид. Он шел размеренно и легко, снег весело скрипел у него под ногами. И настроение у него по всей вероятности было хорошее, до моих ушей доносился звонкий свист – популярная эстрадная песенка «Зайка моя».
