Глава 29
На этот раз я выложила все: начиная от нашего с Алиной визита за консультацией к Захарову и кончая трогательной встречей с Воронковым за забором особняка все того же Захарова.
– Получается, Попова не скрыла от Захарова, что она на пару с Сичковым облапошила Клочкову, – подвела итог моему рассказу Алина.
Воронков ничего не ответил, он мысленно переваривал озвученную информацию. Молчал он довольно долго. Я не выдержала и высказала вслух свои соображения.
– Вы знаете, Сергей Петрович, не дает мне покоя одна мысль.
– Какая? – автоматически спросил Воронков.
– Когда Аврелия, вы уж простите, я буду называть ее так, приехала ко мне в «Пилигрим», она хотела через меня и Алину найти Клочкову, чтобы забрать у нее ценности общины, которые та якобы взяла. А как Варвара могла что-либо взять, если в общине не была? Вы ничего не знаете о пропаже ценностей? Золотой крест и еще какая-то церковная утварь.
– Золотой крест и еще кое-какие ценности действительно исчезли из общины. Савушкин подтверждает: община владела настоящими раритетами. Ведь кроме продажи квартир, Захаров и компания присваивали себе картины, ювелирные украшения, изделия из золота и серебра. Фарфором и хрусталем не брезговали. Только вряд ли ваша Клочкова имеет к пропаже какое-то отношение, – рассуждал Воронков.
– Вот и мы так думаем, – обрадовалась я тому, что он не думает плохо о нашей подруге.
– С другой стороны, – продолжил свою мысль капитан, – ваша Клочкова исчезла, а перед этим она вполне могла взять этот крест и что-то еще у Сичкова. Не такой уж большой этот крест, чтобы его нельзя было положить в карман.
– А ценности хранились у Сичкова? – спросила Алина.
– Возможно, – Воронков пожал плечами.
– Нет, вы нашу Варвару сюда не приплетайте, – возмутилась я. – Она чужого не возьмет. Думаю, и креста у Сичкова не было. Если бы он у него был, то тогда бы его нашла либо полиция, либо Попова.
– Я бы не делал таких скоропалительных выводов, – решил поспорить со мной Сергей Петрович. – Клочкова очень важный свидетель, который мог бы многое объяснить. Неделю она тесно общалась с Сичковым. А вдруг мы заблуждаемся относительно того, что она была зомбирована? Видел я ее фотографию. Интересная женщина. Сичков вполне мог увлечься вашей Варварой, кинуть коллег по бизнесу и вместе с ней бежать. Но ему не повезло: безумный ревнивец успел его заколоть. Как вам такая версия?
– Нет, я Варьке верю, – уверенно возразила Алина.
– Как вы можете ей верить?
– Я знаю ее сто лет!
– Люди меняются. Могла и ваша Варвара измениться и не в лучшую сторону, – настаивал Воронков.
– Она не могла.
– Да откуда вы это знаете? Она вам сама об этом сказала? – фыркнул Воронков.
– Да! – сорвалось с языка Алины.
– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Где вы ее прячете?
– В психиатрической больнице, – заскрипела зубами Алина, – последствия гипноза снимаем.
– Да как вы посмели?! – вскипел Воронков.
– Сами виноваты! Зачем постоянно у нас о ней спрашивать? Мы думали, что вы ее разыскиваете как убийцу.
– Я вам уже объяснял, мы на второй день уже знали, кто убил Сичкова. А спрашивал я о вашей подруге лишь потому, что вы ее сами разыскивали, – сбавил обороты Воронков и, вспомнив, что с нами можно только по-хорошему, вполне миролюбиво попросил: – Организуйте мне встречу, надо с ней поговорить.
– Обязательно поговорите, только, Сергей Петрович, миленький, не брала она ни креста, ни всего остального, – поручилась я за Варвару.
– Где же тогда ценности? – пробормотал себе под нос Воронков.
– А мы откуда знаем? А что по этому поводу говорит Савушкин? Как пропал крест и все остальное?
– В общине существовал ритуал посвящения в «избранные». Крест вносили в зал и им освящали очередную жертву. Откуда вообще взялся этот крест? – Воронков прочел в наших глазах немой вопрос и посчитал своим долгом на него ответить. – На этот счет есть две версии. Первая – крест пожертвовал общине один из прихожан. Так говорит Попова. На мой взгляд, малоубедительная версия. Если прихожанин и принес крест в общину, то будучи уже оболваненным. Вторая версия – его просто изъяли в одной из прибранных к рукам квартир или попросту украли. Обычно крест хранился у Захарова в сейфе, и доставали его только в дни ритуалов посвящения. В тот день обряд посвящения должен был проводить Сичков. Захаров связаться ни с Сичковым, ни с Поповой не смог – те были заняты Клочковой. Под рукой оказался отец Венедикт, он же Рохлин. Пришлось его просить отвезти Сичкову крест и другую атрибутику прямо на проповедь. Венедикт клянется, что крест отдал Сичкову.
– Кто это может подтвердить? Сичков ведь убит!
– В том-то и дело, – согласился с Алиниными доводами Воронков. – Но Венедикт упорно повторяет, что Сичков все же на минутку заходил в общину, а потом уехал в неизвестном направлении. Никто, кроме Венедикта, Сичкова не видел.
– Венедикт мог узнать, что Порфирий мертв, и взять крест себе. Вы у него дома обыск делали?
– У Венедикта? Не нашли.
– Тогда найти крест шансов мало. Покойникам язык не развяжешь.
– Посмотрим, – возразил Воронков.
– Вы хотите вызвать дух Сичкова с того света? – ужаснулась я, не представляя, как еще можно поговорить с покойником.
– Для начала я хочу поговорить с вашей Клочковой, – ответил Воронков. Варвару он называл исключительно «нашей». – Адрес больницы.
– Еще два вопроса. И все, – пообещала Алина. – И я сама отвезу вас к Варе.
– Спрашивайте, – согласился Сергей Петрович.
– Я слышала, что у общины был поселок, в который отправляли «избранных». Это правда?
– Возьму на заметку. Узнаю – скажу.
– Вы у своего Савушкина поинтересуйтесь, он знает наверняка, – посоветовала Алина, подозревая, что капитан службы безопасности о многом умолчал.
– Что еще вас интересует?
– Мы были в лагере «Росинка». Кстати, все тот же Савушкин знает о его существовании. Там в спальных корпусах на полках выращивают мухоморы, просто в несметных количествах. Потом эти грибочки сушат и вывозят в город на машине, принадлежащей общине, – доложила Алина.
– От кого-то я уже об этом слышал? – задумался Воронков, а я отвела взгляд в сторону.
– Так вот, нам бы хотелось знать, для чего «Единству духа» мухоморы? Для поднятия этого самого духа?
– Узнаю. Теперь везите к вашей подруге.
Клочкова шла на поправку. Она посвежела, прекратила дрожать и вновь обрела способность трезво мыслить. Она даже обратила наше внимание на основной контингент больных психоневрологического диспансера.
