В бухгалтерии было по-прежнему пусто. Впрочем, это было не критично, деньги у меня ещё оставались, да и Светик не позволит мне умереть с голоду. Если уж совсем припечёт, у меня всегда есть возможность перекусить в Убежище. Думаю, что отсутствие денег — это сейчас моя наименьшая проблема. На прощанье я решил оставить Олежке записку о том, что договорился с гномом. Пусть возвращает свою команду из отпусков. Общаться с мужем Светика очно мне не хотелось от слова совсем. Поэтому я тихонько заполз в приёмную, вытащил лист бумаги из принтера и нацарапал короткую записку.
Оставлять её на столике секретарши было как-то неправильно, вряд ли Олежка делился с ней неприглядными деталями своего бизнеса. Я порылся в столе и отыскал конверт. Вложив своё послание и заклеив конверт, я написал Олежкино имя на лицевой стороне и уже собрался было подбросить его в лоток с почтой, когда дверь у меня за спиной с шумом распахнулась. На пороге стоял хозяин кабинета. Таким я его, пожалуй, ещё никогда не видел, даже на его днюхе. Олежка был пьян в хлам, глаза смотрели в разные стороны, рубашка расстёгнута практически до пупа, на голове галки ночевали. В общем, красавец. Вот до чего доводит подпольный бизнес.
— А-а-а, Антоха! — протянул он, опираясь спиной о косяк, чтобы не упасть. — Явился всё-таки, ну, проходи.
Олежка отлип от косяка и тут же начал заваливаться вперёд, хватаясь руками за воздух в попытке удержать равновесие. Пришлось подхватить падающее тело и не без труда усадить его на диван. Общаться с моим бывшим начальником в таком состоянии было бессмысленно. Я просто протянул ему конверт и повернулся, чтобы уйти. Но успел сделать лишь пару шагов, когда мне в спину прилетели его слова.
— Она подала на развод, — Олежка говорил спокойно, даже как-то отстранённо, но в его голосе было столько боли, что я невольно вздрогнул, словно это были не слова, а острые иголки.
Вот, значит, отчего ты напился, дружище. Бизнес тут не при чём. Я остановился и медленно развернулся. Похоже, разговора было не избежать. Олежка полулежал, откинувшись на спинку дивана, его лицо стало бледным до синевы. Только тут до меня дошло, что он был совершенно трезв. Это у него, должно быть, сердечный приступ, а я тут строю из себя невинно обиженного.
— У тебя таблетки от сердца есть, — заорал я, подскочив к дивану.
Олежка не ответил, его глаза закатились, дыхание стало прерывистым. Трясущимися руками я набрал скорую. К счастью, на том конце оказалась вменяемая тётка. Из моего невнятного лепета она сделала правильный вывод, что дело плохо, и уже через пять минут у дверей конторы завыла сирена. Олежку увезли в больницу. На прощанье врач скорой сказал мне, что они успели его вытащить буквально в последний момент. Ещё бы несколько минут, и везти его пришлось бы в морг. Оказывается, в конторе никого, кроме нас двоих, не было. Получается, если бы я не зашёл за расчётом или не решил оставить Олежке записку, то он бы так и умер в одиночестве. А может быть, он и хотел умереть? Нет, так не должно быть. Что-то во всей этой истории с нашим любовным треугольником было неправильное. Не зря говорят, что на чужом несчастье своего счастья не построишь. Только вот что нам всем теперь делать? С Антошей, что ли, посоветоваться? У него большой опыт в таких делах, вся контора два года ходила к нему плакаться в жилетку.
Посмотрев на часы, я прикинул, что до окончания поиска оставалось ещё три часа с хвостиком, и решил прогуляться по парку, в котором так удачно переночевал после Олежковой днюхи. Август близился к концу, на деревьях кое-где уже появились жёлтые листочки, травка слегка пожухла, но было ещё тепло, если не сказать, жарко. По пути в парк я купил булку и, усевшись на берегу пруда, принялся кормить водоплавающую живность. Обожравшиеся утки поначалу с энтузиазмом подплывали почти к моим ногам, но уже к середине булки их интерес к размокшим мякишам сошёл на нет, и пришлось переключиться на голубей и синиц. Это оказалась гораздо более благодарная публика и к тому же весьма азартная. Одна храбрая синичка, вообще, уселась мне на руку и стала клевать мякиш прямо от булки.
Ближе к концу праздника живота я почувствовал, что шок от того, что у меня на руках чуть не умер Олежка, начал потихоньку отступать. Я улёгся на траву и сквозь переплетение ветвей росшей у воды ивы стал следить за облаками. Белые пушистые комочки неспешно проплывали в по-осеннему яркой синеве неба и растворялись вдали. В детстве это было моё любимое занятие — гадать по облакам. Если облака были похожи на птичек или зайчиков, в общем, на что-то милое и безопасное, то будет удача, а если облака корчили страшные рожи, то лучше отвернуться и не смотреть. На этот раз облака были похожи на яблоки. Я расценил это как хороший знак.
И тут мне в голову пришла удачная мысль. А почему бы мне не сделать эту полянку у пруда своей второй точкой возврата из Убежища? Пусть-ка Охотники поломают голову, где меня искать. Всё-таки в квартире я живу не один, и незачем подвергать риску Светика. Я уселся поудобнее и постарался хорошенько запомнить окружавший меня пейзаж. С наступлением осени и зимы он, конечно, изменится, но что-то мне подсказывало, что столько времени мне не потребуется. Всё решится очень скоро, возможно, ещё до конца лета.
Солнышко потихоньку клонилось к закату, и я засобирался домой, хотя до окончания поиска было ещё много времени. Скоро должна была вернуться с работы Светик, и мне не хотелось, чтобы она случайно или из бабского любопытства нажала на какую-нибудь кнопку на моём ноуте. Кроме того, нужно было ещё придумать, как бы поаккуратней рассказать ей об Олежке. Я уже подходил к дому, когда на мой смартфон прилетела СМСка от Светика, сообщавшая, что она поехала в больницу к мужу и к ужину опоздает. Вот и славно, что не нужно ничего придумывать. Пусть он сам ей объяснит, от чего его сердце чуть не остановилось.
Поднимаясь по лестнице, я невольно замедлял шаг и уже даже не пытался притворяться хладнокровным мачо. Мне было откровенно страшно узнать, что там нарыла Ищейка. Сны снами, а вероятность для Алисы сгинуть в тундре плато Путорана была очень высока. А если она жива, то что же такое должно было случиться, чтобы моя любимая даже не попыталась со мной связаться. Пусть бы только для того, чтобы объяснить своё решение и попрощаться. В результате процесс надевания тапочек и доползания до рабочего стола занял в три раза больше времени, чем обычно.
Но время «Ч» всё равно наступило. Я смотрел на экран компа и видел ровную череду точек, выстроившихся в идеальную горизонталь. Получается, Алиса всё это время жила в одном месте и никуда не переезжала. Наугад, я ткнул в одну из точек. Открылось окно с картой и координатами местности. Я приблизил карту, и появились кадры аэрофотосъёмки. Так и есть, это был крохотный посёлок на берегу реки, берущей начало на плато Путорана. Посёлок располагался не на самом плато, а немного восточнее и севернее. Да, там я не искал, в голову не пришло забираться так далеко на северо-восток. Что ж, на этот раз мне не понадобится три года на поиски с точными координатами-то. Не понятно, правда, как туда добраться, но если уж Алиса добралась, то и я смогу. У меня повеселело на душе, не нужно было больше ждать и надеяться на чудо. Чудо смотрело на меня с мутной фотки аэрофотосъёмки.
