Роб проснулся от холода, когда за окном едва развиднелось. Клочья серого тумана медленно стекали с гор и накрывали долину мохнатым одеялом. Судя по высоте туманного облака, ещё не было и шести. В зале для медитаций Роб был один посреди разбросанных по полу подушек. Ни незнакомки, ни её одежды. Покинутый любовник недоумённо оглядывался, пытаясь сообразить, как же она умудрилась выскользнуть из его объятий, даже не разбудив его. На миг ему даже показалось, что ночное приключение ему просто приснилось. Но Роб отогнал эту мысль, как совершенно бредовую.
Быстро нацепив на себя всю имевшуюся в наличие одежду, чтобы не продрогнуть окончательно, парень принялся собирать подушки обратно в горку. Было ещё темно, и он чуть было не раздавил изящную серебряную серёжку в форме бабочки, забившуюся в щель между подушками. Крылья бабочки покрывала розовая эмаль, а на тонких усиках, словно капельки, повисли два крохотных прозрачных кристаллика. Вещица была столь изысканная, что поверить в то, что она принадлежала тибетской женщине, было никак невозможно. Роб видел лицо незнакомки только в мерцающем неверном свете свечи, но готов был поклясться, что ничего монголоидного в его чертах не было. Откуда она здесь взялась, оставалось загадкой. Может быть, пока он медитировал в горах, в гестхаус на праздник пожаловала делегация из какой-нибудь европейской страны, а тибетское платье женщина надела просто для антуража. Это казалось логичным. Значит, он найдёт свою ночную фею утром в гестхаусе. Влюблённому парнишке даже в голову не пришло, что та, возможно, не захочет его больше видеть.
В гестхаусе Роб жил в одной из самых дешёвых комнат в самом низу здания. Нагревателя для воды в ней не было, так что толком помыться и постираться можно было только после обеда, когда водяной бак на крыше достаточно прогревался на солнышке. Ранним утром рассчитывать на тёплую воду было бессмысленно. Но это было даже к лучшему. Его тело и волосы всё ещё хранили едва различимый запах духов ночной незнакомки. Что-то сладковато-ягодное с налётом хвои. Решив, что ничего дурного не случится, если он немного оттянет момент принятия водных процедур, Роб разделся и нырнул под одеяло. До завтрака можно было часик-полтора понежиться в постели, хотя термин «понежиться» к этому шаткому дубово-жёсткому топчану можно было применить с большой натяжкой. Правда, оказалось, что заснуть он не сможет. Запах духов незнакомки витал над подушкой и возбуждал не хуже виагры.
Роб крутился на топчане и прикидывал, в каком номере она могла остановиться, и что будет с ними дальше. В общем, рефлексировал, как подросток, понимал это и ничуть не огорчался такому раскладу. Ему даже в голову не пришло, что заниматься сексом в монастыре, да ещё с абсолютно незнакомой женщиной было из разряда абсолютно недопустимых грехов. Вообще-то, он даже не мог назвать сексом то, что произошло между ними этой ночью. Скорее это было слияние двух существ, самой судьбой предназначенных друг другу. Вот как-то так он себе это и представлял. Только вот судьба оказалась обманщицей. Ни в гестхаусе, ни в монастыре ночной незнакомки не оказалось, никто о ней даже не слышал. Голубые глаза, говоришь? У тибетки? Шутишь, наверное. Вот так ему и отвечали. Гостей, приехавших в гестхаус на праздник было пятеро. Среди них была только одна женщина лет пятидесяти, худющая, как селёдка. Ночная незнакомка просто испарилась. От новоявленной Золушки осталась только серебряная серёжка в форме бабочки.
***
– Очень любопытно. Значит, ты веришь в предназначение, юноша? Могу я спросить, почему?
– Просто мне кажется, что у Создателя должен быть план для каждого своего проявления. Какой смысл создавать дубликаты?
– Что ж, если твоя жизнь заранее расписана, к чему трепыхаться? Живи и наслаждайся. Ты так это себе представляешь?
– Нет, Учитель. Я не думаю, что моя жизнь расписана до деталей. Но моя роль в Игре совершенно точно определена. Хотя бы в общих чертах. И у меня, как и у всех, есть своя миссия, ради которой я и воплотился в Реальности.
– Даже не знаю, что на это ответить, мальчик мой. Не ожидал, что мне посчастливится встретить такого мудрого ученика. Ты абсолютно прав. У каждого воплощения Создателя есть своя роль в Игре, уникальная роль, предназначенная только для него.
– Почему Вы говорите это с такой грустью, Учитель? Разве это не прекрасно?
– Это просто великолепно, если тебе отведена роль героя. А что, если это роль злодея? Ты бы добровольно согласился её играть?
– Разве у нас есть выбор?
– Конечно, есть. В нашем мире действует непреложный закон свободы воли. Большинство Игроков только и делают, что играют чужую Игру. Это не приносит им счастья и тормозит их развитие, но принуждать таких Игроков вернуться на СВОЙ путь никто не будет. Выбор есть выбор.
– И как же мне понять, какую роль отрядил мне Создатель? От счастья я бы не отказался.
– А вот как раз по тому чувству счастья и полноценности бытия, что сопровождают правильный выбор, и можно определить своё предназначение. Возможно, с твоим предназначением я смогу тебе помочь. Дай мне немного времени.
– Интересно, а какие перспективы развития могут быть у злодея? Мне кажется, Создатель, наоборот, должен тормозить мерзавцев, не давая им зайти слишком далеко.
– Уж не примериваешь ли ты на себя эту роль, мой дорогой ученик? Не обижайся, я просто пошутил. А если говорить серьёзно, то и среди заблудших душ встречаются гении. Это гении злодейства. Для них разрушение – это что-то вроде искусства, и они могут достичь совершенства на этом поприще. Созидание и разрушение – это ведь суть одно явление, только проявленное в своих двух крайних ипостасях. Не забывай этого. А нашему Создателю интересны все грани бытия. В конце концов плохими или хорошими различные явления делают только наши оценки. Сами по себе они нейтральны. Поэтому не спеши судить других, лучше просто наблюдай. От этого будет куда больше пользы.
– Получается, если тебе уготована роль злодея, то, как ни рыпайся, только на этом поприще у тебя есть будущее. Печально.
– В нашем мире нет ничего постоянного. Герои становятся злодеями, а злодеи – святыми. И кроме того, существует ещё такой замечательный стиратель памяти, как смерть. В каком-то смысле нам повезло, что в Игре в Реальность есть такая функция, как перевоплощение. Это замечательный шанс сменить своё амплуа и начать новую Игру, если прежняя не задалась.
– Странно, а в учении бон говорится, что нужно стремиться выйти из круга самсары. Если перевоплощение – это благо, то зачем от него отказываться?
– Выход из круга перерождений предполагает, что ты уже стал буддой, то есть достиг конечной точки развития. Кстати, пока ты учился в монастыре, тебе никогда не приходило в голову, что на самом деле наш путь не имеет конца.
– Для бонпо эта мысль кощунственная, ведь буддовость – это и есть конец в каком-то смысле. Но должен признаться, что я думал об этом. Если мироздание бесконечно, то с какой же стати должен быть конечен наш путь развития? Вот только если…
