– А папа? – прошептала Дали чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Если ещё и любимый папочка ей врал всю жизнь, то как жить дальше?
Антон неправильно понял её вопрос и пустился в объяснения на предмет того, почему Вертер не смог последовать за ними в Убежище. Услыхав о том, что её папочка погиб в Убежище ещё до её рождения, Дали заплакала навзрыд. Теперь, спустя год ей было очень стыдно за ту истерику, но обида на дядю Антона так до конца и не прошла.
Школа, располагавшаяся в Убежище, была предназначена для людей с специфическими способностями, проще говоря, для начинающих волшебников. В стенах Школы их принято было называть продвинутыми Игроками. Поначалу Дали здорово резало слух, когда они называли свою жизнь Игрой в Реальность или просто Игрой. Но постепенно она привыкла, а когда прошла короткий вводный курс, то всё встало на свои места, и слово Игра перестало казаться ей неуместным. Очень скоро девушка поняла, что она оказалась лишней на этом празднике магии и волшебства. Никаких особых талантов у неё не обнаружилось, и в Школу её приняли только благодаря отцу и Антону, которым многие тут были обязаны своей жизнью. Осознав эту неприятную новость, Дали сначала почувствовала себя очень неловко, как будто заняла чьё-то место не по праву. Но в Школе было столько всего интересного, так что очень скоро она махнула рукой на самолюбие и с азартом принялась изучать всё подряд.
– Дали, ты напрасно думаешь, что существуют какие-то особенные люди, обладающие даром, и все прочие, у которых этого дара нет,– в сотый раз пытался успокоить её Учитель. – Абсолютно все проявленные сознания обладают потенциалом развиться до уровня Творца и даже Создателя. Просто нужно работать и не опускать руки. Всё, чего тебе удастся достичь в этом воплощении, останется с тобой после смерти тела. Тогда в следующей жизни тебе уже не придётся начинать с нуля.
Следующая жизнь… Так далеко Дали не заглядывала, но всё равно послушно выполняла все задания Учителя, хотя и понимала, что на какой-то ощутимый результат рассчитывать не приходится.
Ученики Школы, мягко говоря, были весьма разновозрастные. Младшему было около двенадцати, а самой старшей – далеко за пятьдесят. Но это никого не смущало. Вскоре Дали стала своей в этой странной тусовке. Её полюбили за покладистый характер и неизменное стремление всем помогать. То, что она не могла поставить элементарный энергетический щит или вылечить простуду наложением рук, ни у кого не вызывало ни малейшего раздражения. С ней охотно делились личным опытом, давали советы и подсказки. Папина сестра, Маргарита, тоже из продвинутых Игроков, которая нашла себя в целительстве душевных недугов, заехав однажды в Школу, решила взять Дали под свою персональную опеку. Теперь по вторникам девушка помогала своей тётке в её собственной маленькой больничке. Если честно, к целительству у Дали не было никакого влечения, но не отказываться же от столь щедро предложенной поддержки.
На выходные Дали возвращалась домой побыть с родителями. Папа всегда с интересом выспрашивал её про учёбу и про само Убежище. Чувствовалось, что ему бы очень хотелось туда вернуться, и он по-хорошему завидовал своей дочурке. А она так и не решилась расспросить его, что же там случилось с ним восемнадцать лет назад. Сама мысль о смерти любимого папочки, пусть даже не окончательной, вызывала у Дали приступ паники. А вот мама совсем не интересовалась Школой. Как выяснилось, она и сама когда-то была ученицей Тарса, но почему-то даже не пыталась использовать свой дар в базовой Реальности.
***
Было ещё совсем рано, за окном висела плотная пелена тумана, и от этого казалось, что утро будет ненастным. Но Роб знал, что это лишь обманка для лентяев. Стоит только подняться метров на пятьдесят по ступенькам, ведущим к монастырю, как окажешься выше туманной дымки под ясным голубым небом. Пора было вставать. До благословения Его Святейшества оставалось ещё минут сорок. Можно было успеть походить ко́ру вокруг главного храма, чтобы настроиться на правильную волну с самого утра.
Роб жил при монастыре уже третий год и каждое утро не переставал благодарить всех будд за тот счастливый случай, что привёл его в Тингри. Этот небольшой бонский монастырь, расположенный в горах на севере Индии, стал ему вторым домом. Нет, Роб не ушёл в монахи, хотя поначалу именно это и собирался сделать. Здесь это было не обязательно. Можно было просто жить в монастырском гестхаузе, практиковать и слушать наставления ламы. Никто его не неволил, но и не прогонял. За два года к Робу привыкли, хотя и не стали считать своим, но и чужаком он уже не был.
Поначалу, конечно, было непросто, особенно пока он не выучил тибетский в достаточной степени, чтобы свободно общаться на бытовые темы. Монахи называли его «зелёные мозги». Робу такая кличка даже нравилась и вовсе не казалась обидной, хоть он и понимал, что под словом «зелёные» подразумевались «незрелые». Но так было только первые полгода. Когда он начал довольно бойко общаться на их родном языке, монахи, не ожидавшие от европейца такой прыти, сменили недоверие на доброжелательность. В сущности, многие из них оказались очень симпатичными ребятами. Дружбы, правда, не получилось, но отношения установились вполне приятельские.
В монастыре обучалось несколько сотен монахов от самых мелких пацанят не старше семи до взрослых дядечек сильно за сорок. Было очень необычно видеть в одном месте столь разновозрастную аудиторию. Для малышни в монастыре существовала специальная школа, а монахов постарше обучали трое лам в статусе учителей. Глядя на улыбчивых и беззаботных мальчишек в бордовых монашеских одеждах, Роб частенько ловил себя на мысли, что по-хорошему им завидует. Его детство было совсем иным.
Роб родился в пригороде Оренбурга. Его семья жила в убогой пятиэтажке на краю рабочего посёлка. Он привык каждый день видеть облезлые замызганные стены домов, раздолбанный асфальт, рыжие грязевые лужи и пыльную засохшую растительность, привык слышать матерную ругань и пьяные вопли. Это был мир его детства, в котором он чувствовал себя вполне комфортно. Так лягушка, обитающая в мутном болоте, не может знать, что лишена чистой прозрачной воды. Она её просто никогда не видела.
Бывают места, которые сами по себе определяют будущее своих обитателей. Если вы, к примеру, родились в богатом поместье, то ещё не факт, что станете настоящим лордом, достойным наследником традиций предков. Зато, если ваши родители – пьяницы или наркоманы, и живёте вы в обшарпанной двушке среди таких же несчастных опустившихся соседей, вам практически гарантировано повторить их судьбу. Таким местом был родной посёлок Роба.
За первые восемнадцать лет жизни перед армией он успел несколько раз всерьёз напиться, покурить травки, пятнадцать суток отсидеть за решёткой, очень много раз подраться, в том числе с поножовщиной и, как вишенка на торте, попасть в банду, промышлявшую вульгарным рэкетом в посёлке и окрестностях. Из его бывших друзей половина сейчас уже сидела либо собиралась чалиться, а другая половина к двадцати годам уже плотно подсела на наркоту или тихо спивалась. Троих уже не было в живых: одного зарезали конкуренты, у второго случился передоз, а третий перепившись вышел из окна на девятом этаже. Роб не сомневался, что его ждала похожая участь, если бы не счастливый случай, приведший его в Тингри.
