– Так я не знал, что ты теперь из тех, с кем разговоры разговаривать можно, – пояснил он. – Нам не положено людям на глаза показываться. С давних пор тот запрет действует, и никто его не отменял. Разве что только с детями малыми, из тех, что еще пузыри пускают да агукают, дозволено потетешкаться, да и то исключительно по надобности. Ну, если ребятенок чего не то в рот потянул или какую вещь схватит, которой пораниться может. Детки – они в малых летах шебутные, за ними глаз да глаз, а иным мамкам что в старые года не до них было, что теперь. Теперь даже сильнее, чем раньше. Все в телефонах сидят, в этих, как их… Планшетах. Вон, в шестнадцатой квартире одна такая живет. Дите обсерилось, орет, а она знай пальцем кругляши гоняет по стеклышку! Добро бы чего путное, а тут…
– А теперь чего показались? – уточнил я, не сильно вежливо перебив гостя.
– Теперь выходит, что ты не сильно обычный человек, – растянул рот в улыбке подъездный. – Вечор Велесова служанка в гости пожаловала, нынче – вурдалачка. Да и нутро твое изменилось. Не в смысле требухи, а душа. Мы такое мимо себя не пропустим, парень. Филат Евстигнеевич, наш старейшина, аккурат с утра мне сказал, что с тобой дело неладно, только что к чему, понять пока не может. А теперь я и сам это чую. Ну как чую… Не ушами, не глазами – по-другому. Трудно объяснить. Только понять не могу, кто ты такой есть. Что не подменыш – точно, но…
– Хранитель кладов я, – мне стало предельно ясно, что моя тайна теперь совсем не тайна, так что какой смысл наводить тень на плетень?
– От оно чё! – всплеснул короткопалыми руками подъездный. – Теперь ясно, чего разобраться не получалось. Я вашего брата и не видел никогда, даже в те времена, когда в деревне жил. Но наслышан! Мне папаня рассказывал, что у него один из бывших хозяевов как-то деньгу закопал, а место запамятовал. Вот он и…
– С ума сойти, что ли? – задумчиво спросил у него я. – А что? Полежу немного в доме скорби, среди добрых и безобидных психов. К буйным наверняка не попаду, их отдельно содержат. Поживу на казенных харчах, отосплюсь, обследование комплексное пройду. И бриться там не надо. Раньше не хотел туда отправляться, а теперь вроде как вариант.
– Батюшки, да на что оно тебе? – всплеснул руками подъездный. – Доброй волей – и к юродивым? Так там, чай, погано!
– Там, уважаемый, обстановка будет соответствовать тому, что у меня в голове творится, – заявил я, вставая на ноги. – Ладно, я кое-как переварил всю ту ерунду, что в лесу была. Ведьму эту принял как должное, лесовика, антиквара-долгожителя. Но вампирша…
– Вурдалачка, – подсказало странное существо, внимательно смотревшее на меня.
– Пусть вурдалачка, – согласился я. – Так вот, она, ворон-каркун и вы, милейший… Как ваше имя-отчество?
– Анисий Фомич я, – представился подъездный. – Оченно приятно!
– И мне, – я сунул подъездному руку, тот осторожно ее пожал. – Короче, это слишком много для одного человека. Не в состоянии я все это переварить одним махом. И если еще кто-то до утра сюда нагрянет, так меня и в самом деле хватит мозговой паралич!
– Не хватит, – заявил Анисий Фомич. – Ты крепкий. Ежели до сих пор не рехнулся, так и теперь сдюжишь. Вон, вурдалачка тебя до конца не схомутала, значит, душа у тебя к телу крепко пришита.
– Если бы не ты – схомутала бы, – я решил поддержать заданный стиль общения и тоже не «выкать» этому странному существу.
– Не знаешь ты это племя, – огладил бороду подъездный. – Они что пиявки, если впилась – не отдерешь. Другого бы что за ногу хватай, что не хватай – не заметил бы, а ты сразу в себя пришел. И потом на ее посулы не поддался. Одно плохо: если вурдалак чего решил, то своего до конца станет добиваться. Вернется эта мертвячка, как есть вернется.
– Надо будет кол осиновый добыть, – задумчиво пробормотал я.
– И что тебе с него? – удивился подъездный. – Если только под дверь забить, чтобы точно не открылась.
– Против вампира… Вурдалака то есть, надо серебро, чеснок, крест православный и кол осиновый, это все знают.
– Балаболы твои «все», – поморщился Анисий Фомич. – Вурдалаки да их меньшие братья упыри задолго до распятого бога в мир пришли, что им крест? Про чеснок я даже и говорить не стану, дурь несусветная. Они не Лихоманки, чего им его бояться? Что до кола, им и в самом деле эту нежить убить можно, только для этого надо найти ту могилу, куда его опосля первой смерти положили, загнать эту тварь в нее и там уже сердце пробить. После положить лицом вниз, да пятью гвоздями железными приколотить к земле могильной – по одному в руки-ноги, а пятый в затылок. Так-то.
– Жесть какая, – проникся я. – В сказках такого не встретишь. Нет, наш отечественный вурдалак куда крепче ихних худосочных вампиров. Радость в этом сомнительная, но в разрезе патриотизма – приятно. А по-другому их никак не убить? Только этим трудоемким путем?
– Можно словить и рассвета дождаться, им солнышко – враг первейший, – загнул палец подъездный. – Опять же зелья есть, которые их как огонь спалят. Серебро, что ты упомянул, тоже, конечно, в ход пустить можно, но на него прежде надо чары навести специальные, да еще и в непростом месте. Каком – не знаю, просто слышал про это как-то раз. Опять же колдуны, из тех, что посильнее, знают заклятия, которые не-смерть в смерть обратят, вурдалак тогда сразу прахом станет. Хозяева кладбищ да Ходящие близ Смерти могут на них мертвяков спустить. Мертвый мертвого завсегда порвать способен так же, как живой живого убить. В общем, Валерий, много способов имеется, как эту погань извести.
– И все они мне мало подходят, – подытожил я. – Нет, все же надо в больницу имени доктора Кащенко отправляться. Там все двери закрыты так, что сам их фиг откроешь, и решетки на окнах имеются. Туда ни одна нежить не пролезет.
– А может, оно и правильно, – подъездный задумчиво глянул на балкон. – И тебе там спокойней будет, и нам тут тоже. Кто ее знает, проклятую? У тебя крови не добудет – в другие квартиры полезет, чтобы пожрать. Добро, если Степку-алкаша выпьет, он всем давно надоел, как воскресный день, так он стакан примет и ну дрелью жужжать. Или, там, Мамаладзе с третьего этажа, что четвертый месяц плату за коммуналку не вносит. А если нет? У нас ведь где дети малые живут, где бабы на сносях квартируют. И правда, езжай. Да обратно не спеши, лечись на совесть!
Шутки шутками, а я на самом деле начал подходить к тому, что вот-вот сорвусь на крик. Меня с детства приучали к тому, что ситуацию надо принимать такой, какая она есть, что гнев или нервозность отдаляют меня от решения проблемы, что всегда надо спокойно искать наиболее действенные и рациональные способы выхода из неприятностей, которые всегда валятся на человека, но всему есть предел. И странный человечек в нелепом наряде, одобряющий мое стремление лечь в сумасшедший дом, похоже, меня сейчас добьет.
Я не успел ему ничего ответить, потому что смартфон, лежащий на столе, голосом Хелависы сообщил, что со мной желает пообщаться одна знакомая ведьма.
– Да! – рявкнул я, уже совершенно не думая о том, что так с девушками, пусть и странной социальной ориентации, не говорят. – Добей меня, роднуля, разрешаю!
