Директора Госбанка Шипова арестовали, но не смогли заставить отпустить средства. Шипова привезли в Смольный, где он ночевал в одной комнате с Менжинским и Горбуновым. «Днем эта комната превращалась в канцелярию какого-то учреждения (не Наркомфина ли?)». Ленину пришлось взять дело в свои руки, чтобы раздобыть первые 10 млн на канцтовары и другие нужды: «первый финансовый закон, подписанный ВИ, был как раз декрет о выдаче этих несчастных 10 миллионов»1140. Этот декрет – без заседания СНК – Ленин 17 (30) ноября просто вручил Горбунову и Осинскому для исполнения, сказав при этом:
«– Если денег не достанете, не возвращайтесь…
Нас уже ждал Юрий Пятаков, который был назначен директором Государственного банка, – рассказывал Горбунов. – Опираясь на низших служащих и курьеров, которые были на нашей стороне, а также угрожая Красной гвардией, которая якобы окружила уже банк, нам удалось проникнуть в помещение кассы банка, несмотря на всякие кунштюки, которые выделывали высшие чины Государственного банка, вроде ложных тревог и т. п., и заставить кассира выдать требуемую сумму. Мы производили приемку денег на счетном столе под взведенными курками оружия солдат военной охраны банка». Деньги везли на машине с револьверами в руках. Горбунов сдал их главе правительства «с особой торжественностью. ВИ принял их с таким видом, как будто иначе и быть не могло, но на самом деле остался очень доволен. В одной из соседних комнат отвели платяной шкаф под хранение первой советской казны, окружив этот шкаф полукругом из стульев и поставив часового»1141.
Появление в Смольном наличности стало одним из решающих факторов для триумфального шествия Советской власти, поскольку позволило именно Совнаркому возобновить финансирование региональных органов власти – какими бы они на тот момент в разных местах ни были. Оборотной стороной денежного потока станет гиперинфляция.
Наркомы отправились в министерства с, мягко говоря, неясными полномочиями. Так, Шляпникову был выдан мандат Военно-революционного комитета за № 1420 с подписями Подвойского и Карахана на бланке Военного отдела Исполкома Петербургского Совета. В нем значилось: «Удостоверение. Военно-Революционный Комитет уполномачивает товарища А. Г. Шляпникова Комиссаром Министерства Труда». «В сумерки ненастного дня я направился в Мраморный дворец, в котором помещалось министерство труда. Служащие министерства труда в этот день объявили забастовку протеста против перехода власти в руки рабочих и крестьян. Глава – министр труда К. А. Гвоздев, наш старый противник, организатор рабочих групп при военно-промышленных комитетах, принадлежал к правому крылу меньшевистского Центрального Комитета…» Шляпников обнаружил в министерстве 6–8 человек, но быстро нашел выход из положения, бросив клич к поступлению на службу. «Желающие получить должность стояли в очередь и распределялись нами по многим учреждениям. Среди предлагавших свои услуги были различные группы: безработные, идейные товарищи и члены партии, желавшие сломить эту позорную стачку, но были и такие, которые стремились “примазаться”, поживиться в хаосе первых дней нашей власти. При ознакомлении с делами министерства труда тотчас же выяснилось, что многие материалы были унесены. Бухгалтерские книги исчезли. Ключ от несгораемого шкафа также был унесен…»1142. Та же ситуация была во всех других министерствах, не желавших становиться наркоматами.
Борьба с саботажем включала в себя также увольнение забастовщиков. Помогали аресты членов Союза Союзов, который координировал забастовку. 10 (23) ноября Совнарком поручил Военно-революционному комитету «принять самые решительные меры к искоренению спекуляции, саботажа, скрывания запасов, злостной задержки грузов и пр. Все лица, виновные в такого рода действиях, подлежат по специальным постановлениям Военно-революционного комитета немедленному аресту и заключению в тюрьмах Кронштадта, впредь до предания военно-революционному суду»1143. Ленин не жалел эпитетов в адрес забастовщиков.
– Это – отряды, купленные буржуазией, которая засыпает подачками саботирующих чиновников, объявивших борьбу Советской власти, во имя торжества реакции, – говорил он 12 (25) января 1918 года на Третьем съезде Советов.
Cовнарком принял постановление: «Никаких переговоров с саботажниками не вести. Отдельным народным комиссарам предоставляется нанимать на работу, как отдельных лиц, тех саботажников, которые, вполне подчиняясь Советской власти и поддерживая ее, необходимы для работы в соответствующих ведомствах»1144. Многие забастовщики покинули госслужбу. Но еще большее количество загнал обратно на работу голод.
Формально большевики провозгласили власть Советов. Представители всех социалистических партий, если они соглашались с решениями II съезда, на первых порах допускались в Советы, которые большевики превращали в то, что и обещал Ленин – государственную форму диктатуры пролетариата. Осуществлялось это насаждением единой иерархически организованной системы власти и управления сверху донизу, подчинением и слиянием с Советами всех других органов центрального и местного управления.
Система выборов делегатов съездов и депутатов Советов была пропорциональной, многоступенчатой, путем открытого голосования с выдвижением от учреждений, организаций и территорий. С формальной точки зрения Советы были органами скорее прямой демократии, чем представительной власти, но в жизни эти нюансы скоро не будут иметь большого значения, поскольку доминирующими оказывались большевистские фракции, действовавшие в рамках партийной дисциплины.
Большевики легко брали верх на выборах в Советы в Москве и Петрограде, но во многих губернских центрах они оказывались в меньшинстве, что свидетельствовало о заметном протестном голосовании. Перспектива формирования эсеро-меньшевистских советов была вполне реальной.
Второй съезд Советов, бравший власть, представлял Советы рабочих и солдатских депутатов. А были еще не менее многочисленные Советы крестьянских депутатов, где большевиков было крайне мало. Что придумал Ленин? Приняв декрет о земле, новый ЦИК созвал Всероссийский крестьянский съезд, действуя через голову Исполнительного комитета крестьянских Советов. Действовавший ВЦИК крестьянских Советов во главе с Авксентьевым ленинского правительства, естественно, не признал, присоединившись к Комитету спасения, и объявил Крестьянский съезд, созванный Смольным, нелегитимным. Но к 10(23) ноября в Петрограде собралось около четырехсот делегатов с непонятными полномочиями, и начались фракционные совещания1145. Было решено начать заседать как Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов, который шел с 11 по 25 ноября (24 ноября – 8 декабря). К открытию среди делегатов с решающим голосом 195 левых эсеров, 65 – правых эсеров и только 37 большевиков.
Первое заседание съезда состоялось в Александровском зале городской думы. Председателем избрали Марию Спиридонову, после чего старый исполнительный комитет покинул зал заседания. Зиновьев пытался говорить от имени большевиков, но его освистали. Большевистская фракция внесла предложение – пригласить для доклада Ленина. Мстиславский запомнил: «Президиум (он был весь левоэсеровский, кроме одного, помнится, большевика) поморщился. И отказать неудобно, и приглашать нежелательно. Съезд был крепко народнический, козыри все на руках… Президиум поэтому решил политично… Председателя Совнаркома съезд не приглашает, а если товарищ Ленин пожелает выступить с докладом – съезд будет рад его выслушать».
