Долго не могли решить, с чего начать в военном строительстве. Назначенный начальником Генштаба бывший генерал-лейтенант Николай Михайлович Потапов свидетельствовал: «8 декабря в бывшем доме военного министра состоялось первое совещание коллегии с представителями Генерального штаба о конструкции будущей армии, причем была оглашена и подвергалась обстоятельному обсуждению специально заготовленная по этому вопросу записка Главного управления Генерального штаба. Особенно интенсивному обсуждению было подвергнуто предложение о сохранении на службе под знаменами некоторого количества команд, через которые намечалось пропускать все население…
Прошло шесть дней, и 14 декабря на совещании при участии прибывших с фронта делегатов этот проект был отвергнут, а был выдвинут вопрос об образовании совершенно особого вида армии, как бы “социалистической гвардии” из одних лишь рабочих промышленных районов без всякого участия крестьян. Однако через три дня и этот проект был отвергнут. 17 декабря состоялось третье совещание коллегии с представителями Генерального штаба и с делегатами демобилизационной комиссии. Выяснилось, что при всеобщем утомлении военные формирования отрядов, которые должны будут нести службу по окончании демобилизации, могут быть произведены только при условии добровольного поступления людей на военную службу и лишь в случае недостатка добровольцев следует прибегать к мобилизации лиц преимущественно младших возрастов».
Только решили, как 22 декабря (4 января) из Ставки главковерха Крыленко сообщили, что «крайнее расстройство транспорта, большой недостаток продовольствия на фронтах и массовый уход солдат в тыл заставляют… приблизить войска к источникам их снабжения и облегчить этим работу железнодорожного транспорта. Телеграмма была доложена ВИ»1272. По сути, Ставка предложила снять войска с передовой. Ленин приехал на Мойку, 17, в бывший дом министра. Кедров описывал это совещание делегатов от армий в комиссариате: «Ильич сидел у стола и, слушая делегатов, одновременно живо писал что-то на четвертушках бумаги и задавал вопросы. Особенно многочисленны и непрерывны были вопросы воинственно настроенным делегатам… Когда были заполнены анкеты, получились поразительные выводы. Только единичные анкеты с известными натяжками позволяли говорить о боеспособности некоторой части армии. Подавляющее большинство анкет кричало о полном развале фронтов, о массовом уходе солдат с фронта, не ожидая приказа о демобилизации…»1273.
Потапов выдвинул аргументы против предложений Крыленко: «Во-первых, затруднительность при описываемых в телеграмме обстоятельствах остановить хлынувшую назад лавину войск, тем более что соответствующей заранее укрепленной линии в тылу подготовлено не было, а во‑вторых, невозможность быстро поднять и вывести при отходе в тыл те многомиллионные запасы военных материалов, которые были сосредоточены на фронте и которые в ином случае даром перешли бы в руки противника. В результате последовавшего затем обмена мнений ВИ предложил не трогать с места занятого войсками фронта». Вместо этого Ленин предложил: для поднятия духа войск «влить в находившиеся на фронте части свежий элемент. Для этого в самом срочном порядке, по возможности в 8–10 дней, двинуть на фронт имеющиеся в Петроградском и Московском округах красногвардейские отряды и немедленно приступить в тех же округах, но главным образом в Московском, к организации новых частей Красной гвардии, всего до 10 корпусов, или 300 тысяч человек». Решили создать «Всероссийскую коллегию по формированию Красной Армии»1274.
Но создать ее еще предстояло. А тогда Ленин писал: «Армии нет, удержать ее невозможно». Отсюда вывод: «Чем скорее мы ее демобилизуем, тем скорее она рассосется среди частей, еще не настолько больных, тем скорее страна сможет быть готовой для новых тяжелых испытаний. Вот, что мы чувствовали, когда единогласно, без малейшего протеста принимали это решение, с точки зрения внешних событий нелепое, – демобилизовать армию»1275. В результате в ноябре – декабре официально распускались по домам призывы 1899–1901 годов, в январе 1918 года – призывы 1902–1909 годов. Но у других тоже были ноги…
Декрет об организации новой Рабоче-Крестьянской Красной Армии был выпущен 15 (28) января. «Он был необходим для того, чтобы части старой армии, все больше деморализующиеся, почувствовали себя несуществующими юридически». Еремеев суммировал суть декрета: «Кадровая Красная Армия должна была комплектоваться волонтерами путем вербовки. Волонтеры должны были контрактоваться на годичный срок, обязуясь подпиской выполнять принятые условия военной службы»1276. Ничего этого не получилось.
Но вдохновило западных союзников, увидевших в этих начинаниях признаки попыток оказать сопротивление немцам, и озадачило немцев, уже рассматривавших ленинскую Россию как фактически капитулировавшую державу. Военные представители Антанты «явились к главковерху Крыленко и от имени своих правительств предложили предоставить ему нужные для формирования новой армии денежные средства, лишь бы только эта армия была двинута против германцев, – засвидетельствовал Потапов. – Эти предложения были тов. Крыленко отклонены»1277.
Пока же в распоряжении Ленина была Красная гвардия – «особые отряды, смешанные из пожелавших остаться солдат и части рабочих… партийные отряды – большевистские и левых социалистов-революционеров, в которых состояла часть партийцев по назначению своих комитетов». И все. Стихийно и независимо от правительства возникали национальные формирования – польские, украинские, еврейские, грузинские, эстонские, татарские, немецкие. Все они требовали довольствия, но не собирались подчиняться Ленину. Еремеев некоторые наиболее малочисленные отряды «прикрыл, не спрашивая разрешения, но с крупными, как украинский, было сложнее… Я доложил по начальству, но в то же время пошел и к ВИ…
– Нет, это надо ликвидировать скорее. Не давайте им ни патрона, ни фунта хлеба. От них нечего ожидать, кроме контрреволюции.
Вскоре был подтвержден приказ Главкома о воспрещении организации отдельных национальных частей»1278. Результат своей политики на военном направлении Ленин подведет сам: «В каком-нибудь феврале или марте… у нас армии не было»1279.
А она уже нужна была не только для целей войны с Четверным союзом, но и для Гражданской войны.
Центром сопротивления стал район Всевеликого войска Донского со столицей в Новочеркасске, куда с конца осени съезжались многие видные военные, включая генералов Алексеева и Корнилова, известные политики и общественные деятели – Милюков, Родзянко, Струве. Оформился военно-политический триумвират Белого движения: военная власть принадлежала Корнилову, гражданская – Алексееву, управление Донской областью – атаману Каледину. Поодиночке и группами, с фронтов, из Москвы, Питера офицеры потянулись на Дон. «Их цель была – собрать новую армию взамен разложившихся на фронте и продолжать борьбу с германским нашествием, причем большевики рассматривались как ставленники немцев, – писал генерал Яков Александрович Слащёв-Крымский. – Короче говоря, идеей, руководившей этими людьми, была борьба за “отечество”, которое одно уцелело от триединого лозунга, под которым военные элементы России воспитывались в течение 200 лет. Действительно, если идея “царя” была дискредитирована, то идея “отечества” держалась крепко…»1280.
