– Политика революционной фразы окончена, – выкрикивал Ленин. – Если эта политика будет теперь продолжаться, то я выхожу и из правительства, и из ЦК. Для революционной войны нужна армия, ее нет. Значит, надо принимать условия.
Собравшимся Ленин запомнился, как разъяренный зверь. «Он ходил буквально, как тигр в клетке. Не хватало только хвоста, чтобы бить себя по бокам. Тигр ходит мягко и упруго, но со стальной твердостью. Так тогда шагал Ленин»1357, – писал Осинский. «Мы, “молодые”, “левые”, уже сделали ошибку, помешав заключить мир сразу, и продолжали упорствовать, – самокритично вспоминал позднее Бухарин. – И вот на решающее заседание Цека вбегает Ильич. Он – как громадный лев, запертый мальчишками в клетку. Он бегает по комнате, гневный, с суровой решимостью в лице, на котором подобрались и сжались все мускулы.
– Больше я не буду терпеть ни единой секунды. Довольно игры!
И Ильич ставит ультиматум. И Ильич ломает прежнее решение»1358.
Бухарин, Троцкий, Урицкий, Ломов по-прежнему резко против принятия немецких условий. Троцкий заявил об уходе в знак протеста с поста наркома иностранных дел. Вопрос о мире выносится на голосование. За предложение Ленина всего семеро из 15 – сам Ленин, Зиновьев, Сталин, Стасова, Сокольников, Смилга. Четверо против – Бубнов, Урицкий, Бухарин и Ломов. Исход решили голоса четверых воздержавшихся – Троцкого, Дзержинского, Иоффе и Крестинского, – которые тоже не были за мирный договор. Их позицию суммировал на заседании ЦК Дзержинский:
– Подписывая этот мир, мы ничего не спасем. Но согласен с Троцким, что если бы партия была достаточно сильна, чтобы вынести развал и отставку Ленина, тогда можно было принять решение против. Теперь – нет1359.
После голосования в отставку со своих постов в партии и правительстве попросились Бухарин, Ломов, Бубнов, Пятаков, Яковлева, Урицкий. Ленин предложил перенести обсуждение этой волны отставок на следующий день. Сталин поинтересовался:
– Не означает ли уход с постов фактического ухода из партии?
Если бы из партии тогда исключали противников Брестского мира, то, полагаю, исключить пришлось бы подавляющую ее часть.
– Уход из ЦК не значит уход из партии, – отрезает Ленин1360.
Теперь ВЦИК. Вечером Ленин собирает его большевистскую фракцию. Рассказывала Клавдия Тимофеевна Свердлова, вторая жена Председателя ВЦИК: «Яков Михайлович берет слово и коротко, двумя-тремя фразами, от имени Ленина и своего, напоминает собравшимся точку зрения большинства ЦК – мир. Прения закончены. Подавляющим большинством голосов большевистская фракция выносит постановление: отстаивать на заседании ВЦИК предложение о заключении мира с Германией… Как ни бурно шло заседание большевистской фракции, оно не могло идти ни в какое сравнение с тем, что поднялось на совместном заседании большевиков с левыми эсерами, происходившем уже в большом зале Таврического. Буйствовал и кое-кто из “левых большевиков” – прежде всего Рязанов, – не пожелавших соблюдать партийную дисциплину и вновь выступавших против заключения мира. Прямо-таки неистовствовали левые эсеры, многие из которых кричали, что, какие бы решения ни приняли фракции, они будут голосовать против мира.
Яков Михайлович предоставляет слово Ленину. Речь ВИ лишена искусных ораторских приемов, но логика его непреоборима… Все! Третий час ночи, дальше откладывать заседание ВЦИК и вести споры по фракциям нельзя… В три часа пополуночи с 23 на 24 февраля 1918 года открылось заседание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета… В который уже раз за эти сутки Ленин взошел на трибуну, вновь и вновь разъясняя, растолковывая, убеждая… Невзирая на всю несокрушимость ленинских доводов, меньшевики и эсеры, правые и левые вместе, с пеной у рта долбили свое – нет, нет и нет! Нельзя принимать германские условия. Война! Война!! Война!!! “Левые коммунисты” угрюмо молчали.
– Поименное голосование! – требуют меньшевики и эсеры. – Поименное!
Ну что же! Пусть будет поименное. По списку Яков Михайлович вызывает одного за другим членов ВЦИК»1361. Левые коммунисты ушли из зала, не голосуя. Это и объяснило успех Ленина. За – 114, против – 85, воздерживается – 35. В полпятого утра Совнарком в соответствии с решение ЦИК «постановил условия мира, предложенные германским правительством, принять и выслать делегацию в Брест-Литовск»1362.
Пока шли споры в Таврическом дворце, германские войска подступили к Ревелю и Пскову. Мобилизация дала весьма скромные результаты – несколько десятков тысяч красноармейцев. Но и их оказалось почти достаточно. «В течение ночи и следующего дня на фронт Нарва – Себеж были направлены все намеченные нами “разведывательные группы”, – рассказывал Бонч-Бруевич. – Формирование же отрядов продолжалось и 24 февраля. Так зародилась “завеса”, как форма обороны революционной России от вероломного нападения милитаристской Германии. 23 февраля днем я снова побывал у Ленина…
– Все это очень хорошо, – похвалил меня Ленин и, неожиданно усмехнувшись и хитро прищурившись, сказал: – А все-таки ваше военное дело часто походит на какое-то жречество»1363.
В этот день были изданы декреты об обязательной воинской повинности и организации Красной Армии, а 27 февраля – Красного Флота.
Ленин 24 февраля в «Правде» уверяет: «Невыносимо тяжелы условия мира. А все же история возьмет свое, на помощь нам придет – пусть даже не так скоро, как нам всем хотелось бы, – придет зреющая неуклонно социалистическая революция в других странах». ЦК опять заседает. Все дружно отказываются ехать в Брест и подписывать мир. Обсуждается заявление Троцкого об уходе с поста наркома иностранных дел. Ленин умоляет его остаться хотя бы до подписания мира. Троцкий соглашается, но отказывается появляться в «официальных учреждениях», то есть работать. Московский областной комитет партии принял резолюцию: «В интересах мировой революции мы считаем целесообразным идти на возможность утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной». Ленин назвал подобную постановку вопроса “страшным и чудовищным”, озаглавив так и ответную статью в «Правде».
Он – по-своему – был даже доволен немецким наступлением. Для него решалась двуединая задача. С одной стороны, противники мира убеждались наглядно в полной беззащитности страны. С другой, подъем патриотических настроений помогал воссозданию армии и борьбе с любой оппозиций. Ленин пишет 25 февраля: «Неделя 18–24 февраля 1918 года, от взятия Двинска до взятия (отбитого потом назад) Пскова, неделя военного наступления империалистической Германии на Советскую социалистическую республику, явилась горьким, обидным, тяжелым, но необходимым, полезным, благодетельным уроком…»
Делегация в составе – Чичерин, Иоффе, Карахан и Сокольников – 25 февраля выехала в Брест-Литовск. Однако застряла на станции Новоселье, где оказался взорванным мост. Они связались с Лениным, который заподозрил делегацию в акте саботажа для срыва мирного процесса (Иоффе и Сокольников были категорическими противниками мира и поехали, только подчиняясь решению ЦК). Ленин шлет нетерпеливую телеграмму делегации: «Если вы колеблетесь, это недопустимо. Пошлите парламентеров и старайтесь выехать скорее к немцам»1364. Саботажа не было. Немцы предоставили поезд с другой стороны моста.
