Украинская Рада вернулась в Киев в обозе немецких войск. Но Берлин сделал ставку на генерал-лейтенанта Скоропадского. Был в экстренном порядке созван 29 апреля съезд хлеборобов в Киеве с участием 9 тысяч человек, которым было предложено провозгласить его гетманом Украины. Ленин 6 мая шлет отчаянную радиограмму Сталину, который в Курске ждал для переговоров представителей Рады: «В Украине государственный переворот. Полное восстановление буржуазно-помещичьей власти. У нас происходит экстренное совещание ЦК партии обо всем этом. Ваша политика – изо всех сил ускорять заключение перемирия и мира, конечно, ценой новых аннексий». Российской земли – не жалеть! Но с кем вести переговоры? Немцы услужливо предложили партнером Скоропадского. Ленин де-факто признает его легитимность, написав 8 мая Чичерину: «А не послать ли нам все же тотчас делегацию в Киев? По-моему, послать. Неразумно ждать формальных гарантий от немцев, ибо фактически их заявление есть гарантия, а потеря времени вредна нам, полезна немцам»1422. Но Киеву уже не о чем было говорить с Лениным, судьбу Украины вершили в Берлине.
Меж тем немцы вошли в Крым и нацелились на базировавшийся в Севастополе Черноморский флот. Москва приняла решение его увести, и 29–30 апреля корабли перебазировались в Новороссийск. Немцы возмутились и потребовали флот вернуть на место, чтобы они могли им распорядиться, угрожая в противном оккупировать все Черноморское побережье. 11 мая в Кремле изваяли «Протест германскому правительству против оккупации Крыма». Но Ленин был не против сдать флот Германии при условии обеспечения ею мира Москвы с Украиной, Финляндией и Турцией и «не-аннексии Севастополя». В Берлине условия не приняли. Тогда Ленин не нашел ничего лучшего, как отдать 24 мая приказ: «Ввиду безысходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно»1423. Чего там мелочиться! В июне дредноут «Свободная Россия» и восемь эскадренных миноносцев были затоплены у Новороссийска.
Столь же непринужденно Германия распорядилась судьбой Финляндии.
Третьего апреля в Ханко высадилась немецкая дивизия под командованием генерал-майора фон дер Гольца, которая решила исход гражданской войны в Финляндии, действуя согласованно с частями Маннергейма. Гинденбург назвал это помощью Финляндии «в ее освободительной борьбе против российского деспотизма»1424.
Сейм не только разорвал все отношения с Советской Россией, финское правительство объявило ей войну, имея в виду отторгнуть территории Южной и Восточной Карелии и Мурманского побережья.
Германия – и союзная ей Турция – вовсю хозяйничали и в Закавказье. Как только Троцкий хлопнул дверью в Брест-Литовске, турецкая армия начала наступление. За три недели армейская группировка «Кавказ» при поддержке иррегулярных курдских отрядов овладела ранее занятыми российскими войсками Эрзинджаном, Байбуртом, Трабзоном, Эрезуром и вышла на границу 1914 года. По Брестскому миру Турция присоединила к себе Батум, Карс, Ардаган – при условии проведения там референдума, при котором граждане сами определят, к какой державе относиться – в обмен на прекращение военных действий против России. Но аппетит у турок приходил во время еды, и они заняли уже всю Карсскую и Батумскую области.
Так называемый Закавказский Сейм 22 апреля провозгласил создание независимой Закавказской Демократической Федерации во главе с Гегечкори. Ленину оставалось возмущаться, что «дельцы Кавказской рады», несмотря на неоднократные запросы из Москвы, не удосужились сообщить, на какую территорию распространяют свою независимость. «От кого независимо правительство Гегечкори? От Советской республики оно независимо, но от немецкого империализма оно немножечко зависимо»1425. От Закавказской Федерации немедленно отсоединилась Бакинская губерния, где власть оказалась у Совета народных комиссаров под руководством Степана Шаумяна. Взяв 15 мая Александрополь (Ленинакан, Гюмри), турки приступили к захвату Эриванской губернии, чем немедленно спровоцировали войну с армянами. 28 мая турецкие войска после ожесточенных боев с армянскими ополченцами взяли Караклис (Кировакан).
Турция в ультимативной форме потребовала роспуска Закавказской Федерации, которая распалась на три отдельных государства. В Грузии у власти оказались меньшевики, в Армении – дашнаки, в Азербайджане – мусаватисты. Каждая из республик теперь создавала свою собственную армию. Но ни одна из них не могла соперничать с турецкой. Солдат сохранявшихся в Закавказье частей российской армии разоружали, а то и расстреливали. С мая по октябрь 1918 года Закавказье оккупировали немцы и турки.
На Северном Кавказе Союз объединенных горцев Кавказа объявил о создании собственного независимого государства – от Черного моря до Каспийского, от Абхазии до Дагестана. Одновременно независимость провозгласил Юго-Восточный Союз, включавший Кубань, Ставрополье, Терскую и Дагестанскую области.
К лету 1918 года на территории бывшей Российской империи существовало как минимум 30 правительств.
Попытались немцы вести себя как хозяева и в Москве, но с меньшим успехом. Посол Германии граф Вильгельм фон Мирбах-Харфф приехал в Россию 26 апреля. Прием при вручении верительных грамот Свердлову по понятным причинам был холодный. Ленин принял Мирбаха только 16 мая. Отношения с немецкой дипмиссией были напряженными. «Но, считаясь постоянно с фактом нашего тяжелого положения и с необходимостью уступок, ВИ всегда следил за тем, чтобы достоинство нашего государства было соблюдено, и умел находить тот предел, за которым надо было проявлять твердость» 1426, – утверждал Чичерин. Осложнились с появлением Мирбаха и отношения с Западом. Как замечал Локкарт, «момент для соглашения между большевиками и союзниками был, в сущности, упущен».
Но Ленин не оставлял попыток. Локкарт свидетельствовал, что весной 1918 года «мы с Робинсом пользовались особыми привилегиями. Мы без всякого труда добивались приема у любого из комиссаров»1427. Он уверял, что в весенние месяцы делал все, чтобы подвигнуть Лондон к сотрудничеству с Москвой, дабы избежать дальнейшего российско-германского сближения. А инициативу резкого крена в антибольшевистскую сторону приписывал Франции.
Основания для надежды на Америку, хотя и иллюзорные, давала линия полковника Робинса, который продолжал пытаться наладить советско-американские отношения. Он «ежедневно связывался по телеграфу с Фрэнсисом, добиваясь предотвращения японской агрессии в Сибири, встречался с Лениным и разрабатывал вместе с ним план американо-советского экономического сотрудничества»1428. Но позиции Робинса слабели на глазах, «и он в начале мая покинул Россию, чтобы иметь возможность развивать свои воззрения непосредственно президенту Вильсону…»1429. И все же именно с США Ленин продолжал связывать возможность прорыва политической и экономической изоляции. 14 мая он предлагал отъезжавшему Робинсу «предварительный план наших экономических отношений с Америкой». Но тут же с Вильямсом послание «американским социалистам-интернационалистам»: «Я твердо верю, что в конце концов социальная революция победит во всех цивилизованных странах. Когда она наступит в Америке, она далеко превзойдет русскую революцию»1430.
