Эшелоны с чехословаками растянулись от Пензы до Владивостока, где уже скопилось порядка 8 тысяч чехословаков. 14 мая в вагон с чехословацкими солдатами из проходившего поезда, в котором везли пленных венгров, влетел металлический предмет, ранивший кого-то из чехов. Поезд с обидчиком догнали, а самого подозреваемого в злодеянии убили. По ходу дела избили венгров, к которым славянские меньшинства Австро-Венгрии не испытывали нежных чувств. Советские власти арестовали 10 человек за самосуд. Требуя их освобождения, 17 мая легионеры начали захватывать ключевые здания в Челябинске и арестовывать советских руководителей.
Нуланс 18 мая проинформировал французского военного представителя при корпусе майора Гинэ, что «союзники решили начать интервенцию в конце июня и рассматривают чешскую армию в качестве авангарда союзной армии»1439. Командование осуществлялось из Ново-Николаевска (Новосибирска), где находился 27-летний командир эшелонов 2-й дивизии чешский генерал Гайда. Он и его штаб начали действовать на опережение. Утром 25 мая чехословаки захватили Марьинск. Троцкий в ответ издал приказ: «Все Советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных»1440. Это совсем раззадорило чехословаков, и они в тот же вечер взяли власть в Ново-Николаевске.
Быстро выяснилось, что чехословаки – самая многочисленная и организованная военная сила на востоке, а может, и во всей стране. Чехословакам сопротивлялись лишь немногочисленные наличные красногвардейцы и симпатизировавшие большевикам венгерские, австрийские и немецкие военнопленные. 27 мая Гайда отдал приказ арестовывать представителей большевистских властей, после чего легионеры уже не стеснялись разгонять Советы, где только могли. В тот же день к ногам чехословаков пал Челябинск. Ленин 29 мая писал, явно еще не представляя масштаба проблемы, что «Сызрань взята чехами. Но панике предаваться не следует. Наши силы готовят дать отпор. Необходимо, чтобы и пензяки готовились твердо, энергично. Успех нам обеспечен, если мы не сложим рук»1441. Но в тот день чехи взяли под контроль и Пензу, и Канск.
Самое примечательное заключалось в том, что страны Антанты даже не думали вывозить чехословаков из Владивостока: туда для этих целей не было прислано ни одного корабля. Москве было столь же естественно усматривать в действиях легиона руку французского и английского правительств, как и для чехословаков пребывать в уверенности, что приказы об их разоружении издаются под давлением Германии. 3 июня Верховный совет Антанты принял решение вообще не эвакуировать Чехословацкий корпус из России. А Локкарт отправился в тот же день вместе с французскими и итальянскими коллегами в Комиссариат иностранных дел. «По поручению моего правительства я заявил им, что всякая попытка разоружить чехов или воспрепятствовать их отъезду будет рассматриваться как враждебный, инспирированный Германией акт… Чичерин походил еще больше обычного на утопленную крысу. Он уставился на нас своим меланхолическим взором. Карахан, по-видимому, совсем растерялся… Затем Чичерин откашлялся и сказал:
– Милостивые государи, я принял ваши ноты к сведению»1442.
Москва ответила 12 июня: «Разоружение чехословаков не может быть ни в коем случае рассматриваемо как акт недружелюбия в отношении держав Согласия. Оно вызвано, прежде всего, тем, что Россия как нейтральное государство не может терпеть на своей территории вооруженных отрядов, не принадлежащих к армиям Советской республики». Позиция Москвы никого на Западе не задела. Французский представитель Жанно предписал руководству корпуса, что его цель – «подготовка Восточного фронта на Волге»1443.
Чехословаки не скрывали своей ненависти к большевикам и своих симпатий к эсерам, которым помогали приходить к власти в зачищаемых ими городах – Самаре, Симбирске, Казане, Уфе. Там свою власть установил Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), сформировавший правительство Комуча (председатель президиума Комуча Владимир Казимирович Вольский), объявившее себя общероссийским. Поддержали его власть и меньшевики. В ответ 14 июня ВЦИК исключил из своего состава правых эсеров и меньшевиков. Их исключили также из местных Советов. На митинге в Сокольниках 21 июня Ленин клеймил:
– Как только власть где-либо переходит в руки меньшевиков и правых эсеров, так сразу же оказывается, что они хотят осчастливить нас каким-нибудь Скоропадским. И, как только массы убеждаются, куда привели их меньшевики и правые эсеры, последние остаются без поддержки масс1444.
«В Москве было такое настроение, как в осажденном лагере, – рассказывал Локкарт. – Дипломатические представители чехов были арестованы, многочисленные контрреволюционеры выслежены и посажены в тюрьму, пресса была взята в тиски… Они совершенно правильно понимали, что чехов предполагалось использовать в качестве авангарда по борьбе с ними»1445. Корпус развернулся в западном направлении, теперь удаляясь от Владивостока. Группировка Гайды была переброшена под Екатеринбург. Чехословаки начали наступление на Москву. Операции корпуса сопровождались жестким террором, коммунисты, советские работники сотнями арестовывались, многих казнили. В массовом порядке расстреливали венгров1446.
Теперь даже государственный департамент США оценил создавшуюся ситуацию как дающую достаточные основания для прямого вмешательства, «чтобы оказать возможную помощь и защиту чехословакам против вооруженных австрийских и германских пленных, их атаковавших»1447. Большевики уже не казались грозными, а задача их свержения – трудновыполнимой. В начале июня конференция военных представителей Антанты в Париже приняла решение расширить военное присутствие в России.
В условиях чехословацкого мятежа Москва уже совсем иначе начинает воспринимать присутствие британских войск на Севере. 6 июня Ленин и Чичерин настаивают перед Мурманским Советом: «Ввиду постановлений Брестского договора военные суда англичан и их союзников не должны появляться у наших северных берегов»1448. Юрьев 14 июня расписывался в беспомощности: «Противсоюзническая политика краесовета невозможна. Военная сила неоспоримо на их стороне»1449. Ленин 26 июня по прямому проводу пытался вразумить Юрьева: «Если Вам до сих пор неугодно понять советской политики, равно враждебной и англичанам и немцам, то пеняйте на себя… С англичанами мы будем воевать, если они будут продолжать свою политику грабежа».
Меж тем англо-французский десант начал высадку в Мурманске. Чрезвычайный комиссар Мурманско-Беломорского края Нацеренус информировал: «Мурманский совдеп, не подчиняясь моим приказаниям, вступил в самостоятельное соглашение с англо-французами, порвал с рабоче-крестьянской властью, пополнив тем самым ряды врагов революции»1450. 1 июля Совнарком объявил Юрьева врагом народа и вне закона.
Теперь уже интервенция Антанты стимулировала укрепление связей с Германией, которая сама испытывала растущие проблемы на фронтах. Как писал Чичерин, «наше правительство по рекомендации ВИ обратилось к германскому правительству с указанием на создавшееся невыносимое положение и с предложением новых переговоров…»1451. В Берлин была отправлена торговая делегация, о которой Ленин второго июня писал посланнику в Германии Иоффе: «Едут к Вам Сокольников и Бухарин, а кажись, и Ларин… Если немцы-купцы возьмут экономические выгоды, поняв, что войной с нас ничего не возьмешь, все сожжем, – то Ваша политика будет и дальше иметь успех. Сырья немцам дать сможем… Бухарин лоялен, но зарвался в “левоглупизм” до чертиков. Сокольников свихнулся опять. Ларин – мечущийся интеллигент, ляпала первосортный. Поэтому будьте архиначеку со всеми этими премилыми и препрекрасными делегатами».
