Заручившись поддержкой ВЦИК, Ленин ответил решительным отказом, обещав обеспечить надежную охрану миссии своими силами. У Чичерина в тот момент было несколько продолжительных разговоров с предсовнаркома. «Он совершенно правильно оценил трудности, какие представило бы для Германии наступление на Москву… Чутье не обмануло Ленина»1497. Германия на войну из-за убийства Мирбаха не пошла.
Однако, даже опасаясь войны с Германией, Ленин не оставлял усилий по подрыву ее позиций на Украине. В июле в Москве было провозглашено создание Компартии Украины, которое поставило целью революционное воссоединение Украины с Россией. Организованный ею Всеукраинский ревком начал формировать свои регулярные части под командованием Щорса и Боженко1498. Но и без этого с каждой неделей режим Скоропадского все больше утрачивал контроль над Украиной. В Киевской, Полтавской и Черниговской губерниях бушевало крестьянское восстание, которым пытался руководить подпольный Национальный союз, созданный Винниченко. В Екатеринославской губернии и Северной Таврии хозяйничали отряды Махно. Но они были далеко не единственными. «В одной только полосе – между Днепром и Горынью, западнее Киева, – насчитывалось 22 “атамана” во главе сильных повстанческих банд»1499, – писал Деникин. При этом появились признаки разложения в самих немецких частях. Ленин радовался: «Подавление революции в красной Латвии, Финляндии и на Украине стоило Германии разложения армии… То, о чем полушутя говорили германские дипломаты – “русификация” германских солдат, оказалось теперь не шуткой, а горькой для них правдой»1500.
Меж тем командующий Восточным фронтом левый эсер Муравьев, первоначально отмежевавшийся от левоэсеровского мятежа, отбив у белочехов Сызрань, все-таки решился на политическое выступление. С бойцами Интернационального полка он направился в Симбирск, где 11 июля арестовал командующего 1-й армией Михаила Тухачевского и несколько партийных руководителей, окружил здание Совета броневиками и объявил на митинге о создании Поволжской республики под руководством левых эсеров. Республика денонсировала для себя Брестский мир и объявила войну Германии. Ленин по радио сообщает «всем, всем, всем», что «бывший главнокомандующий войск, действующих против чехословаков, левый эсер Муравьев подкуплен англо-французскими империалистами… Всякие призывы к наступлению на немецком фронте являются провокацией и должны караться расстрелом на месте. Муравьев объявлен вне закона, расстрелять на месте…»1501. Его вызвали на заседание Симбирского исполкома, где сторонники большевиков во главе с Варейкисом попытались его арестовать. Муравьев сопротивлялся и был убит.
Ленин 11 июля телеграфирует в Воронеж комиссару Иванову: «Левоэсеровский мятеж и измена Муравьева вполне ликвидированы. На чехословацком фронте временно руководят Махоношин, Кобозев и Благонравов»1502. На следующий день под чехословаками оказался оплот советской Центрсибири Иркутск. 13 июля Ленин и Троцкий телеграфировали Подвойскому: «В Казани создается приволжский военный комиссариат, на котором Чехословацкий фронт будет базироваться… Главнокомандующим на Чехословацком фронте назначен Вацетис. В состав Революционного военного совета включен комиссар Данишевский. Все части и командиры должны посылаться на фронт по указанию Вацетиса»1503. Еще неделю назад Ленин ничего даже не слышал о Вацетисе…
Между тем чехословаки стали выдвигаться к родному для Ленина Симбирску и к Екатеринбургу, где находился император Николай II с семьей.
Список эпитетов, которыми Ленин награждал в своих работах своего предшественника на посту руководителя страны, впечатляет. «Николай Кровавый», «коронованный разбойник», «полоумный Николай», «слабоумный Николай Романов», «идиот Романов», «изверг-идиот Романов» и т. д1504. Ленин внимательно следил за бывшим императором. Вопрос о переводе царя из Тобольска и организации показательного процесса неоднократно обсуждался в Совнаркоме. Так, 20 февраля он постановил: «Поручить комиссару юстиции и двум представителям крестьянского съезда подготовить следственный материал по делу Николая Романова. Вопрос о перевозе Николая Романова отложить до пересмотра этого вопроса в Совнаркоме. Места суда не предуказывать пока»1505. 1 марта в Тобольск пришло распоряжение перевести «Николая Романова и его семейство» на солдатский паек. В конце апреля семью на телегах увезли из Тобольска. Сначала отправили Николая, супруга со слезами добилась права его сопровождать, как и Мария. Привезли в Тюмень, где посадили на поезд до Екатеринбурга. 30 апреля Николая, императрицу и Марию с несколькими приближенными разместили в реквизированном у инженера Ипатьева доме на Вознесенском проспекте. Через месяц вывезли Ольгу, Татьяну, Анастасию и Алексея, оправившегося от очередной болезни.
В дни работы драматичного V съезда Советов секретарь Уральского обкома РКП(б) Голощекин жил в кремлевской квартире Свердлова, много лет работавшего на Урале. При отъезде Свердлов напутствовал гостя: ВЦИК официальной санкции на расстрел Николая II не дает. Но ничто не мешает организовать «революционный суд», который в особых случаях мог принимать решение о расстреле, как и УОЧК1506. В ответ на вопрос датской газеты «National Tidende» о расстреле царя 16 июля Ленин направил телеграмму: «Слух неверен, бывший царь невредим, все слухи – только ложь капиталистической прессы»1507.
В этот день в УОЧК Екатеринбурга, которая располагалась в здании Американской гостиницы, собрались члены коллегии во главе с председателем Лукояновым и комендантом ДОНа Юровским. Белобородов и Голощекин сообщили о принятом накануне решении президиума исполкома Уральского областного Совета: расстрелять царскую семью в доме Ипатьева. Ответственным от УОЧК назначили Юровского, от армии – комиссара 4-го района Красной Армии Екатеринбурга Ермакова1508.
Юровский вспоминал, как «16 июля 1918 года часа в два днем ко мне в дом приехал товарищ Филипп и передал постановление Исполнительного комитета о том, чтобы казнить Николая… Ночью приедет товарищ, который скажет пароль “трубочист” и которому нужно отдать трупы… Вызвав внутреннюю охрану, которая предназначалась для расстрела Николая и его семьи, я распределил роли и указал, кто кого должен застрелить. Я снабдил их револьверами системы “Наган”…
В половине второго постучали. Это приехал “трубочист”. Я пошел в помещение, разбудил доктора Боткина и сказал ему, что необходимо всем спешно одеться, так как в городе неспокойно и я вынужден их перевести в более безопасное место.
В два часа (ночи) я перевел конвой в нижнее помещение. Велел расположиться в известном порядке. Сам – один – повел вниз семью.
Николай нес Алексея на руках. Остальные, кто с подушкой в руках, кто с другими вещами, спустились в подвальное помещение… Александра Федоровна села, Алексей тоже. Я предложил всем встать. Все встали, заняв всю стену и одну из боковых стен. Комната была маленькая. Я объявил, что Исполнительный комитет Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Урала постановил их расстрелять. Николай повернулся и спросил. Я повторил и скомандовал:
– Стрелять».
Все основные участники расстрельной команды оставили воспоминания о деталях убийства, которые при советской власти никогда не публиковались. Приведу только один фрагмент – от Михаила Александровича Медведева (Кудрина), члена коллегии Уральского областного ЧК. «Романовы совершенно спокойны – никаких подозрений… Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него… Царица перекрестилась. Юровский на полшага выходит вперед и обращается к царю:
