Миллиметр до смерти
Безопасность в Кремле худо-бедно обеспечивалась. Да и Ленин был еще не самой узнаваемой фигурой. Мария Ильинична вспоминала: «В первые годы Советской власти широкие слои трудящихся не знали часто ВИ в лицо – не до фотографирования было… И бывало, что когда ВИ входил в Кремль, здание правительства или даже в свою квартиру, часовые резко бросали: “Пропуск”, подозрительно поглядывая на просто одетого человека. ВИ, который обычно делал им под козырек, спокойно вынимал пропуск из кармана и терпеливо ждал, пока часовой его рассматривал»1536. Привычные прогулки Ленин тоже осуществлял в основном по территории Кремля.
Хуже с охраной было в местах отдыха. Летом 1918 года Ленин отдыхал на даче Бонч-Бруевича в деревне Комаровка близ станции Тарасовка Северной железной дороги. «Там нашлись две свободные комнатки на втором этаже дачки, находившейся рядом с домом, где жила семья Владимира Дмитриевича. Столоваться мы должны были у него… Но побывали мы на ней не более двух-трех раз, несмотря на гостеприимство В. Д. Бонч-Бруевича. Дело в том, что ВИ любил отдыхать в полном уединении… А в Тарасовке было довольно многолюдно. Но самым большим злом на даче в Тарасовке были комары, которых ВИ совершенно не переносил… Другой дачи не было, и, чтобы подышать свежим воздухом в свободный день, мы с тех пор взяли себе за правило выезжать хотя бы на несколько часов за город, забирая с собой вместо обеда бутерброды. Ездили в разных направлениях, но скоро излюбленным местом ВИ стал лесок на берегу Москвы-реки, около Барвихи… Товарищ Гиль, шофер ВИ, со своим авто располагался поблизости – охраны у ВИ тогда не было»1537.
И совсем сложно было с охраной на массовых мероприятиях, которые Ленин начал усиленно посещать летом 1918 года, когда позиции Советской власти сильно шатались.
Утром 30 августа председатель Петроградской ЧК Урицкий был застрелен поэтом Леонидом Каннегисером. Вспоминал Зиновьев: «Всего несколько недель тому назад я таким же образом подъехал к месту убийства Володарского, где застал его бездыханное, но еще теплое тело. Из Смольного позвонил ВИ. С волнением он выслушал сообщение о гибели Урицкого.
– Я попрошу сегодня же тов. Дзержинского выехать к вам в Петроград.
Через несколько минут ВИ позвонил сам и настоятельно потребовал, чтобы были приняты особые меры охраны других наиболее заметных питерских работников»1538. Продолжала Мария Ульянова: «Настроение было тревожное. В то время по пятницам на фабриках и заводах устраивались митинги, и Ильич обыкновенно выступал на них. Собирался он ехать в районы и в этот день. Я попросила т. Бухарина заехать к нам обедать и помочь нам отговорить Ильича от выступлений в этот день. Ильич отшучивался и не давал определенного ответа: “Там, мол, посмотрим, как выйдет”… Около 5 часов Ильич пришел из своего кабинета уже в пальто и сказал мне, что все же поедет на митинг, и категорически отказался взять меня с собой»1539. В ту пятницу Ленин агитировал на заводе Михельсона. В своем выступлении он доказывал, что обвинения большевиков в недемократичности – демагогия, а чтобы защитить социализм, рабочие должны дать отпор белочехам. Заключительными его словами были:
– Мы должны были все бросить на чехословацкий фронт, чтобы раздавить всю эту банду, прикрывающуюся лозунгами свободы и равенства и расстреливающую сотнями и тысячами рабочих и крестьян. У нас один выход: победа или смерть!1540
Ленин даже не подозревал, насколько близко смерть уже подкралась к нему. Интерактивная часть не предусматривалась, но по дороге к автомобилю Ленин вступил в разговоры с работницами. Гиль даст показания: «Когда Ленин был уже на расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел протянутую из-за нескольких человек женскую руку с браунингом. Были произведены три выстрела, после чего я бросился в ту сторону, откуда стреляли. Стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе». Фанни Каплан была схвачена сразу же, и только Гиль уберег ее от самосуда толпы. На допросе она объяснит:
– Стреляла я в Ленина потому, что считаю его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм1541.
Машина спешит в Кремль. Мария Ильинична видит из окна: «Шофер соскакивает и открывает дверцы. Этого никогда раньше не бывало. Ильича выводят из автомобиля какие-то незнакомые люди. Он без пальто и без пиджака, идет, опираясь на товарищей. Бегу вниз по лестнице и встречаю их уже поднимающимися наверх. Ильич очень бледен, но идет сам, поддерживаемый с двух сторон… На мой вопрос Ильич успокаивающе отвечает, что ранен, только в руку, легко; бегу отворять двери, приготовлять постель, куда через несколько минут Ильича и укладывают… Теперь уже около восьми… Бегу в Совнарком и прошу скорее вызвать врачей: Ильич ранен. Тов. Винокуров, бывший там, бежит со мной: он ведь врач и может оказать первую помощь»1542.
Александр Николаевич Винокуров был наркомом соцобеспечения: «ВИ обычно аккуратно, без опоздания, являлся на заседания Совнаркома, и мы были удивлены, почему его так долго нет. Вдруг меня вызывают из зала заседания в квартиру ВИ… Он был бледен как полотно. Я немедленно уложил его в постель, снял с него сюртук, жилет и рубашку и, оказав ему первую помощь (наложил асептическую повязку, дал возбуждающих капель и др.), немедленно велел вызвать наркомздрава тов. Семашко и заведующего Мосздравотделом Обуха. В то время подошла… Вера Михайловна Бонч-Бруевич (тоже врач). Ввиду того что положение ВИ было очень тяжелое, пульса у него почти не было, были сильные боли, мы немедленно, не ожидая консилиума, сделали подкожное впрыскивание морфия и затем для поднятия пульса подкожное впрыскивание камфары. Вскоре явились Семашко и Обух, а за ними и специалисты (хирург Минц и терапевт Туманов), которые осмотрели ранение и установили диагноз. Одна пуля раздробила ВИ плечевую кость, произведя перелом кости. Другая пуля вошла сзади со стороны лопатки, пробила легкое, вызвав сильное кровотечение в плевру, и засела спереди шеи под кожей»1543.
Прибежала Крупская: «Ильичева кровать была выдвинула на середину комнаты, и он лежал на ней бледный, без кровинки в лице. Он увидел меня и тихим голосом сказал минуту спустя:
– Ты приехала, устала. Поди ляг.
Слова были несуразны, глаза говорили совсем другое:
– Конец»1544.
«Среди немногих людей, которых он пожелал видеть, когда его привезли с завода Михельсона, была Инесса Федоровна»1545. Съезжались по зову Семашко все московские светила медицины. «Вот Вейсброд, Обух, Минц. Позднее Розанов, Мамонов. Они серьезны, бледны. На наши вопросы дают неопределенные ответы – случай серьезный, ничего пока нельзя сказать, но организм сильный. Тяжелая ночь. Ильич лежит и слабо стонет»1546.
Профессор-хирург Владимир Николаевич Розанов впервые увидел Ленина: «Сильный, крепкий, плотного сложения мужчина; бросалась в глаза резкая бледность, цианотичность губ, очень поверхностное дыхание. Беру ВИ за правую руку, хочу пощупать пульс, ВИ слабо жмет мою руку, очевидно здороваясь, и говорит довольно отчетливым голосом:
