И, конечно, большевики были уверены в поддержке со стороны рабочего и коммунистического движения, по меньшей мере, в Польше и Германии.
К этому призвал II конгресс Коминтерна.
На штурм
Лозовский писал: «Время от I конгресса до II было временем раскола социалистических партий и групп, создания и оформления коммунистических партий… В этот период, по существу, во всем мировом рабочем движении шла борьба по вопросу “за” или “против” Советской власти, “за” или “против” Коммунистического Интернационала, “за” или “против” диктатуры пролетариата, “за” или “против” тезисов Ленина о диктатуре пролетариата, представленных I конгрессу Коминтерна»1826. Первый год существования Коминтерна, с одной стороны, был чем-то разочаровывающим для его творца: ни в одной стране социалистической революции победить не удалось. Ленин винил в этом лидеров II Интернационала.
– Если бы Интернационал не был в руках предателей, которые спасали буржуазию в критический момент, то много шансов было бы на то, что во многих воюющих странах непосредственно с окончанием войны, а также в некоторых нейтральных странах, где был вооружен народ, революция могла бы произойти быстро, и тогда исход был бы иным.
Трудностей перед комдвижением стояло много:
– У нас нет ежедневной прессы ни в Европе, ни в Америке, информация о нашей работе очень скудна, наших товарищей преследуют ожесточеннейшим образом.
Но, с другой стороны, у Ленина были все основания чувствовать себя на коне.
– Удивляешься быстроте, с которой распространился III Интернационал, идя от победы к победе. Посмотрите, как распространяются во всем мире наши уродливые слова, вроде слова «большевизм». Несмотря на то, что мы называемся партией коммунистической, что название «коммунист» является научным, общеевропейским, оно в Европе и других странах меньше распространено, чем слово «большевик». Наше русское слово «Совет» – одно из самых распространенных, оно даже не переводится, а везде произносится по-русски1827.
В мае 1920 года Ленин написал «Детскую болезнь «левизны» в коммунизме», где уверял: «Когда французская буржуазия делает из большевизма центральный пункт выборной агитации, ругая за большевизм сравнительно умеренных или колеблющихся социалистов; – когда американская буржуазия, совершенно потеряв голову, хватает тысячи и тысячи людей по подозрению в большевизме и создает атмосферу паники, разнося повсюду вести о большевистских заговорах; – когда английская «солиднейшая» в мире буржуазия, при всем ее уме и опытности, делает невероятные глупости, основывает богатейшие “общества для борьбы с большевизмом”, создает специальную литературу о большевизме, нанимает для борьбы с большевизмом добавочное количество ученых, агитаторов, попов, – мы должны кланяться и благодарить господ капиталистов. Они работают на нас».
Ленин не сомневался, что «в данный исторический момент дело обстоит именно так, что русский образец показывает всем странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного и недалекого будущего… Опыт доказал, что в некоторых весьма существенных вопросах пролетарской революции всем странам неизбежно предстоит проделать то, что проделала Россия».
Летом 1920 года Ленин выражал удовлетворение, что «влиятельнейшие партии II Интернационала: Французская социалистическая партия, Независимая социал-демократическая партия Германии, Независимая рабочая партия Англии, Американская социалистическая партия, вышли из этого желтого Интернационала и постановили присоединиться – первые три условно, а последняя даже безусловно – к III Интернационалу»1828.
Ленину уже мало одной международной коммунистической организации – Коминтерна. Ему уже требовалась мировая пролетарская организация – Интернационал профессиональных союзов. В Москве к середине 1920 года по случаю конгресса КИ оказались множество радикальных профсоюзных активистов, «которые были готовы до конца бороться против капитализма, но в то же время не знали, как это делать». Их организацию Ленин поручил Лозовскому. «Перед всеми делегатами был поставлен вопрос о необходимости создания международного центра революционного профессионального движения, – рассказывал он. – Разногласия, выявившиеся по этому вопросу с первых наших совещаний, заключались в следующем. Синдикалисты, будучи вообще против диктатуры пролетариата, были даже против упоминания диктатуры пролетариата… В попытках составить приемлемый для всех документ мы дошли до точки: или рвать с ними, ничего не создав, или надо уступать… Тогда я отправился к Ленину и говорю:
– Вот, ВИ, результат нашей многонедельной работы и совещаний. Как быть?
Он прочитал этот довольно неуклюжий документ и заметил:
– Тут, конечно, многое неясно, но для начала можно подписать, потому что важно в данный момент создать какой-нибудь центр, а ясность вы внесете потом…
Следуя этому совету, мы подписали документ об образовании Международного Совета профессиональных и производственных союзов, из которого потом родился Красный Интернационал профессиональных союзов». Документы подписали 15 июля и тут же приступили к созданию Профинтерна, который объединит те профсоюзы европейских стран, которые исключили из Амстердамского интернационала профсоюзов за коммунистические поползновения. Лозовский разъяснял: «Из таких организаций были: Национальная конфедерация труда Испании, Всеобщая унитарная конфедерация Франции и т. д. Синдикалисты настаивали на том, чтобы не было органической связи между Коминтерном и Профинтерном, чтобы в резолюции нашего конгресса Профинтерна не подчеркивалась руководящая роль коммунистической партии. Когда точки зрения оформились, я пошел к ВИ за советом… Ильич, выслушав меня, сказал:
– Знаете, я не особенно в курсе всего этого дела, скажите: они идут к нам или от нас?
Я говорю:
– Они идут к нам.
– Тогда можно уступить»1829.
Но вся эта профсоюзная история была разминкой перед тем масштабным действом, в которое вылился Второй конгресс Коминтерна. Он открывался в Петрограде, в Таврическом дворце, который к тому времени успели переименовать в дворец Урицкого. Северная столица ждала приезда вождя мирового пролетариата. «Город принял праздничный вид. Его улицы, площади, здания украсились революционными плакатами, транспарантами, приветственными лозунгами, декоративными сооружениями. Утром 19 июля 1920 года вокзальную площадь Восстания заполнил народ. Сюда для встречи делегатов конгресса прислали своих представителей многочисленные партийные, профсоюзные, производственные и общественные коллективы огромного города.
К 9 часам утра показался, наконец, поезд, с которым прибывали в Петроград делегаты и гости конгресса. Украшенный красными полотнищами с лозунгами, поезд торжественно входил под дебаркадер вокзала. Из раскрытых окон вагонов виднелись радостные, улыбающиеся лица делегатов и целый лес рук, приветственно мелькавших в воздухе»1830.
Но где же Ленин? Знал Николай Александрович Угланов, будущий кандидат в члены ПБ, а тогда секретарь Губпрофсовета: «Я был назначен руководить всей внутренней и наружной охраной конгресса, в помощь ЧК было выделено 300 человек отборных рабочих. ВИ не приехал вместе с конгрессом, мы его ждали. Пришел почтовый поезд из Москвы, мы бросились к вагонам искать ВИ, а он выскочил из заднего вагона на ходу, натягивая на себя пальто. Пальто его обращало действительно на себя внимание… ведь дело-то было в июле, стояла жара. Быстро усадив ВИ и приехавшую с ним Марию Ильиничну в закрытую машину, мы на нескольких машинах приехали незамеченными в Таврический дворец. Делегатов конгресса там еще не было. Они были в Смольном. ВИ сказал “едемте в Смольный”. Выходя из подъезда Таврического, ВИ быстро снял с головы черную кепку и одновременно вытащил из кармана – надел белую. Все это он проделал в один момент. Мало кто это и заметил. Тут я подумал, вот конспиратор»1831. «Приехали в Смольный. В актовом зале был весь конгресс. При появлении ВИ раздалось громовое “ура!” на разных языках и пение Интернационала. Тут же ВИ расцеловался с некоторыми товарищами (не знаю, с кем, по-видимому, со старыми революционерами из иностранцев)» 1832.
