В проекте программы РКП(б) Ленин записал: «В области распределения задача Советской власти в настоящее время состоит в том, чтобы неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе, распределением продуктов. Целью является организация всего населения в производственно-потребительные коммуны, способные с наибольшей быстротой, планомерностью, экономией, с наименьшей затратой труда распределять все необходимые продукты». Кооперативную торговлю Ленин терпел как «единственный аппарат, созданный капиталистическим обществом, который мы и должны использовать»2045.
Герберт Уэллс с удивлением замечал в 1920 году, что «в Петрограде осталось, пожалуй, всего с половины дюжины магазинов… Краска облупилась, витрины треснули, одни совсем заколочены досками, в других сохранились еще засиженные мухами остатки товара; некоторые заклеены декретами; стекла витрин потускнели, все покрыто двухлетним слоем пыли. Это мертвые магазины»2046.
Противник торговли, как таковой, Ленин весьма скептически относился к внешней торговле. Впрочем, соответствующему наркомату во главе с Красиным, в условиях блокады долгое время нечем было заняться. И Соломон, работавший у Красина заместителем, придумал. Наркомат занялся… контрабандой, действуя через уже существовавшие криминальные структуры и каналы. Закупали, в основном, медикаменты, термометры, топоры и пилы – ничего этого в стране не производилось. Другое дело, что после доставки товаров в соответствующие наркоматы для распределения, внешторговцы затем обнаруживали эти товары на Сухаревке2047. Но с неорганизованной контрабандой боролись «по законам военно-революционного времени»2048.
После заключения первых мирных договоров отдушиной стали прибалтийские страны, прежде всего Эстония. Надежды на расширение сотрудничества были велики.
– Мы в России имеем пшеницу, лен, платину, поташ и много полезных ископаемых, в которых испытывает острую потребность весь мир, – говорил Ленин американскому корреспонденту в феврале 1920 года. – В конце концов мир должен будет прийти к нам за этим, невзирая на то, большевизм у нас или не большевизм2049.
Блокада продолжалась. Как рассказывал Красин, «скептицизм ВИ заходил так далеко, что он одно время даже сомневался, сможем ли мы закупать за границей товары на наше золото. Однажды он даже в полушутливой форме спросил меня:
– Да сумеем ли мы израсходовать наше золото» 2050.
Опасения Ленина не были безосновательными. Соломон, обосновавшийся с 1920 года в посольстве в Таллине, рассказывал, что советское золото легально не котировалось на западноевропейских биржах. «Я имел возможность продавать золото только в Стокгольме. Конечно, стокгольмская биржа была лишь промежуточным этапом для нашего золота и, в свою очередь, перепродавала его… на крупных биржах, как берлинская, например. Разумеется, мы теряли от этой перепродажи, но ничего в то время нельзя было поделать»2051. Красин утверждал: «Эта “золотая” блокада причинила нашей республике потерю около 45 миллионов рублей и была изжита только ко времени подписания торгового соглашения с Англией в марте 1921 года»2052.
Ленин медленно, но верно подходил к идее концессий. Летом 1918 года группа бывших владельцев акционерного общества Сормовских заводов во главе с Мещерским предложила советскому правительству сдать им крупнейшие паровозо- и вагоностроительные заводы на концессию, чтобы наладить производство на Сормовском, Коломенском, Брянском, Выксунском и Кулебакском заводах. Ленин «созвал специальное совещание», и ВИ «высказался против передачи этих заводов на “внутреннюю концессию”, причем в своей речи заострил вопрос на проблеме дисциплины труда и поднятия производительности труда»2053.
Отвергнув и уничтожив отечественный частный капитал и позволив заводам умирать, Ленин предпринимал отчаянные усилия, чтобы привлечь в Россию капитал иностранный. Его он почему-то считал менее опасным для коммунизма. 4 февраля 1919 года он написал постановление о предоставлении концессии на Великий северный железнодорожный путь – от Оби через Котлас в Петроград. Там было сказано, что Совнарком «признает концессии представителям иностранного капитала вообще, с принципиальной точки зрения, допустимыми в интересах развития производительных сил». Проект не был реализован. Но идея концессии была закреплена.
В письме американским рабочим от 23 августа 1919 года Ленин замечал: «На разумных условиях предоставленные концессии желательны и для нас, как одно из средств привлечения к России технической помощи более передовых в этом отношении стран, в течение того периода, когда будут существовать рядом социалистические и капиталистические государства»2054. Абрам Моисеевич Аникст тогда работал в Наркомтруде: «В 1920 г. в связи с возвращением в Россию реэмигрантов из Америки и некоторой тягой сюда немецких рабочих возникает целый ряд проектов и предложений со стороны различных групп американских и германских рабочих о сдаче в аренду или передачу им в эксплуатацию фабрик, заводов и совхозов. ВИ относился к этим предложениям очень сочувственно, видя в них один из способов повышения нашей техники»2055.
Наибольшие перспективы Ленин видел в контактах с Вашингтоном Вандерлипом, который представился миллиардером и представителем известного финансового клана (Франк Артур Вандерлип был президентом нью-йоркского National City Bank). Хотя и у Ленина сомнения возникали: «Так как наша контрразведка в ВЧК, поставленная превосходно, к сожалению, не захватила еще Северных Штатов Америки, мы пока еще не установили сами родства этих Вандерлипов».
Вашингтон Вандерлип написал Ленину, что он представляет руководство Республиканской партии, обреченной на победу на президентских выборах 1920 года. Республиканцы планируют сразиться с японцами, для чего нужны нефть, сырье и плацдармы на Дальнем Востоке. США заинтересованы в концессии на разработку рыбных промыслов, на разведку и добычу нефти и угля в Восточной Сибири к востоку от 160-го меридиана восточной долготы. Если Москва продаст Соединенным Штатам Камчатку, то обеспечит не только немедленное дипломатическое признание, но и дружбу Америки. Особенно Ильича обрадовало то, что Вандерлип обещал по возвращении в Америку рассказать всем, что у Ленина нет рогов. Эту историю Ленин публично повторит – с вариациями – многократно.
Кандидат республиканцев и действительно будущий президент Уоррен Гардинг категорически отверг факт каких-либо переговоров с Москвой в принципе или знакомства с Вашингтоном Вандерлипом, о чем Ленину было известно. Однако глава советского правительства счел это предвыборным трюком Гардинга, не желавшего обвинений в контактах с большевиками. Для ведения переговоров с Вандерлипом была создана комиссия из представителей ВСНХ, наркоматов иностранных дел и внешней торговли под руководством Рыкова. В конце октября был готов проект договора, по которому американцы получали концессию сроком на 60 лет. Фактически ради этого договора 23 ноября был принят декрет о концессиях.
Ленин 26 ноября выступил на эту тему на собрании секретарей московских партячеек:
– Мы предлагаем в аренду Камчатку вместо того, чтобы отдать ее даром: ведь взяла же у нас Япония путем военного захвата огромный кусок земли на Дальнем Востоке… Второй тип концессии – мы сдаем несколько миллионов десятин леса в Архангельской губернии, который при всех наших усилиях использовать не можем.
