Но Ильич весел, Ильич доволен, и постепенно все мы начинаем улыбаться и шутить. Мария Ильинична шутливо говорит: “Володя, тебя в Кремль не пустят, у тебя пропуска нет”. В ответ – взрыв смеха.
Верстах в 14 от Москвы открывается прекрасный вид. ВИ в восторге. Он буквально не может усидеть на месте и требует скорее ехать. Вот Кремль. Часовой осматривает пропуска у нас, а Ильич сидит, откинувшись в угол автомобиля. Еле заметная улыбка мелькает на его лице – пропуска нет. Часовой наклоняется ближе, чтобы рассмотреть пассажира, не показавшего пропуск. Увидел и отпрянул. Вытянулся в струнку, руку под козырек.
По приезде ВИ отдохнул, сидя в кресле, осмотрел подробно квартиру, заглянул в книжные шкафы… На другой день после обеда вторично направился в свой кабинет, но на сей раз не удовлетворился его осмотром, а повернул в дверь, ведущую из его кабинета в зал заседаний Совнаркома. Зал был пуст: ввиду приезда ВИ заседания были отменены. Ильич покачал головой. Мне кажется, что он рассчитывал увидеть здесь многих из своих товарищей»2719. Товарищи предпочли ретироваться. Крупская дополняла: «Там он обошел все комнаты, зашел к себе в кабинет, заглянул в Совнарком, потом захотел поехать по городу – ездили мимо сельскохозяйственной выставки. Разобрал свои тетрадки, отобрал три тома Гегеля, взял их с собой… На другой день стал торопить ехать обратно в Горки. Больше разговора о Москве не было»2720. Ленин попрощался с Кремлем.
На следующий день – 20 октября – Семашко на мероприятии утверждал:
– Здоровье товарища Ленина систематически, каждый день улучшается… Настроение и самочувствие у него хорошие. Он шутит, интересуется общественными делами.
Наркомздрав выдавал желаемое за действительное. Тут же Гетье, Осипов и Доброгаев написали в ЦК, что подобные сообщения «не соответствуют их взглядам на состояние здоровья В.И. и возможность столь быстрого его выздоровления, почему и не могут взять на себя ответственность за справедливость означенных сообщений»2721. Не думаю, что поездка пошла на пользу. «С половины октября начались легкие припадки в виде кратковременной потери сознания, которая продолжалась 15–20 секунд»2722. Но они еще не мешали общению.
Палагея Ананьевна Холодова с соседней Богородско-Глуховской фабрики через год оставила воспоминания о посещении Ленина 2 ноября, когда она с коллегами была послана в Горки с подарком – вишневыми деревцами в оранжерею. «В Горках не знали о нашем приходе, и мы свалились на всех окружающих Ильича как снег на голову». После небольшого замешательства родные все же разрешили встречу. «Дверь открылась, и к нам вышел улыбающийся Ильич. Позади следовал санитар. Ильич был одет, как всегда, в своей постоянной кепке, в которой я его видела не раз. Подойдя к нам, Ильич снял левой рукой свою кепку, переложил ее в правую и поздоровался с нами левой рукой. “Как я рад, что вы приехали”, – внятно и ясно сказал он нам. Мы растерялись от радости и разревелись, как дети. Мы передали Ильичу адреса рабочих и заводоуправления и сказали несколько приветственных слов от наших местных организаций. Побыв с Ильичем пять минут, мы, прощаясь, все расцеловались с ним… Нам рассказывал товарищ, ухаживающий за Ильичем, что Ильич до 2 часов ночи читал, перечитывал наши адреса»2723.
Осенью Ленин редко, но продолжал видеться с некоторыми коллегами. Крупская фиксировала еще одну встречу с Евгением Преображенским, два раза со Скворцовым, Пятницким, Воронским, Крестинским. «Каждое свидание волновало ВИ, это было видно по тому, как он двигал после свидания стул, как судорожно придвигал к себе доску и брался за мел. На вопрос, не хочет ли он повидать Бухарина, который раньше чаще других бывал у нас, или еще кого-нибудь из товарищей, близко связанных по работе, он отрицательно качал головой, знал, что это будет непомерно тяжело. Но он очень охотно слушал рассказы о них»2724. 26 ноября трудящиеся машиностроительного завода подтвердили полномочия Ленина как депутата Моссовета.
Выпал снег. «В зимнее время мы устраивали прогулки в саночках, как это только стало возможным, – рассказывал Рукавишников. – В дальнейшем на эти прогулки стали, по требованию Ильича, брать ружье для охоты. Из этих прогулок Мария Ильинична и Надежда Константиновна были “изгнаны”: ВИ указывал на них рукой… предостерегающим и отрицательным жестом. Я в этом усматривал желание Ильича быть самостоятельным, освободиться от постоянной опеки»2725. Он читал (или делал вид, что читает), улыбался не сходившей с лица улыбкой. Ему уже давались такие слова, как «книга», «перо», «нож», «нет», «прости», «хорошо», словосочетания – «дай перо», «хочу читать». В ноябре и декабре было семь приступов.
На Новый год нарядили елку. Мария Ильинична вспоминала, как «на Рождество я устроила в большом зале горкинского дома елку, созвала человек десять ребят местных служащих и двух наших племянников»2726. Особого участия в празднике, широко освещенном во всей детской лениниане, Ленин не принимал. Крупская: «Елка в Горках была устроена не по инициативе Ильича; его, больного, просто привезли туда».
Ленин выдыхался. 12 января 1924 года «ездил он в лес, но, видимо, устал и, когда после обеда мы сидели с ним на балконе, он утомленно закрывал глаза, был очень бледен и все засыпал, сидя в кресле»2727. Пятнадцатого января был консилиум с участием Ферстера, Обуха, Гетье, Крамера, Осипова и Фельдберга. Они обратили внимание на короткие приступы 9 и 13 января и на то, что даже во время приступов Ленин отказывался от лекарств и от врачебной помощи. Доктора подтвердили, что «вследствие отрицательного отношения больного к врачебным мероприятиям, вследствие повышенной чувствительности его организма к ряду лекарственных веществ и существующего у него отрицательного отношения к врачам вообще – не удается использовать в надлежащей степени все лечебные мероприятия, которые врачи находят полезными и существенными»2728.
Начиная с 17 января, замечала Крупская, «стало чувствоваться, что что-то надвигается: вид стал у ВИ ужасно усталый и измученный. Он часто закрывал глаза, как-то побледнел, а главное, у него как-то изменилось выражение лица, стал какой-то другой взгляд, точно слепой. Но на вопрос, не болит ли что, отвечал отрицательно»2729.
На открытии XI съезда Советов 19 января Калинин уверил собравшихся, что лечащие Ленина крупные медики выражают надежду на его возвращение к государственной и политической деятельности. Сотрудник охраны Александр Васильевич Бельмас в ту ночь дежурил. «Утром, когда мне надо было уже уходить, Ильич не вышел к завтраку. Подошел грустный Петр Петрович и говорит:
– Ильичу сегодня что-то нездоровится, на прогулку не поедет.
А через некоторое время Мария Ильинична посылает меня на машине за доктором Ферстером в Боткинскую больницу. В доме опять горе. Все ходят мрачные, Надежда Константиновна и Мария Ильинична безотлучно находятся у постели Ильича. Часто звонят по телефону из ЦК, СНК, ОГПУ – все спрашивают, как здоровье Ленина. В доме напряженная обстановка, все молчат»2730.
Утром 20 января Осипов записал: «После завтрака Владимир Ильич сидел на балконе, выходящем в парк… Надежда Константиновна читала ему газету, которую он слушал с большим интересом»2731. В 18.30 Рукавишников сменил Попова, который, сдавая дежурство, «сказал кратко, что обозначились какие-то неопределенные симптомы, беспокоившие его: ВИ был слабее обычного, был вял и жаловался на глаза – как будто по временам плохо видел. Из Москвы вызвали профессора Авербаха для осмотра зрения… ВИ сидел в это время у себя в комнате с Надеждой Константиновной, и она читала вслух газету… В 7 часов 45 минут Мария Ильинична сказала мне, что ужин готов и что можно звать ВИ. За ужином ВИ почти ничего не ел.
