Именно об этом шла речь в передовице и основных статьях возобновившегося 19 октября (1 ноября) «Социал-демократа». Газета стала выходить относительно регулярно, сдерживаемая в первую очередь возможностями и настроением… Кузьмы – наборщика. «Кузьма набирал решительно все, что угодно и для кого угодно. Всех заказчиков он добродушно называл “сочинителями” и удовлетворял по возможности каждого… Работал Кузьма один. А тут, как на грех, приехала к нему неизвестно откуда взявшаяся жена, не раз упоминаемая в письмах ВИ Кузьмиха. Эта ворчливая красноносая старуха непрестанно ругала несчастного Кузьму за то, что он связывается с разными “аховыми” заказчиками, вместо того чтобы поступить на постоянную работу в швейцарскую типографию»723. Тиражами похвастаться не могли, не было ни денег, ни подписчиков – 300–500 экземпляров, на пике – 2 тысячи. «Тираж небольшой, ибо при нашем направлении на обывателя рассчитывать нельзя», – объяснял Ленин.
В первом же номере Ленин выдвигает программу создания III Интернационала, которому «предстоит задача организации сил пролетариата для революционного натиска на капиталистические правительства для гражданской войны против буржуазии всех стран за политическую власть, за победу социализма»724.
Но когда большевики в Петрограде попытались начать реализовывать пораженческую политику на практике, это кончилось для них печально. Депутат Думы Покровский получил от Шляпникова письмо и посылку – пару ботинок – из Стокгольма, в каблуках которых были свернуты два номера «Социал-демократа» с известными нам ленинскими подрывными текстами. Их с интересом прочли на большевистском совещании в Озерках, которое проходило 2–4 (15–17) ноября. «Совещание уже заканчивалось, когда в квартиру ворвалась полиция и охранники, – рассказывал Петровский. – Я и Муранов не дали себя обыскивать… Только когда приехал жандармский генерал с жандармами, нас схватили за руки и силой обыскали»725. Весь состав большевистской фракции IV Государственной думы был арестован. Рассказывал Муранов: «Главным козырем обвинения на процессе являлись отобранные у нас при аресте тезисы Ленина “Задачи революционной социал-демократии в европейской войне” и манифест ЦК РСДРП “Война и российская социал-демократия”»726.
Ленин 15 (28) ноября писал Шляпникову: «Ужасная вещь. Правительство решило, видимо, мстить РСДР Фракции и не остановится ни перед чем… Во всяком случае, работа нашей партии теперь стала в 100 раз труднее. И все же мы ее поведем! “Правда” воспитала тысячи сознательных рабочих, из которых, вопреки всем трудностям, подберется снова коллектив руководителей – русский ЦК партии. Теперь особенно важно, чтобы Вы остались в Стокгольме (или около Стокгольма) и налегли изо всех сил на завязывание связей в Питере».
Сам же Ленин 9 (22) декабря сообщал Марии Ильиничне (что можно было написать в условиях ужесточившейся с началом войны цензуры): «Мы живем ничего себе, тихо, мирно в сонном Берне. Хороши здесь библиотеки, и я устроился недурно в смысле пользования книгами. Приятно даже почитать – после периода ежедневной газетной работы. Надя имеет здесь еще педагогическую библиотеку и пишет педагогическую работу. Писал Анюте насчет того, нельзя ли найти издателя для аграрной книги: я написал бы здесь. Ежели будет случай, узнай и ты»727. Заканчивал и статью о Марксе для словаря Граната.
Арманд, сопровождавшая Ленина в рефератной поездке, уехала к детям. И стала его основным корреспондентом. Он пишет ей, бывает, больше одного письма в день. Правда, перейдя почему-то на «вы» и обсуждая далеко не только вопросы войны. 11 (24) января 1915 года: «Требование свободы любви неясно и – независимо от Вашей воли и желания… – явится в современной общественной обстановке буржуазным, а не пролетарским требованием. Вы не согласны. Хорошо. Рассмотрим дело еще раз… “Даже мимолетная страсть и связь” “поэтичнее и чище”, чем “поцелуи без любви” (пошлых и пошленьких) супругов. Так Вы пишите… Прекрасно. Логичное ли противопоставление? Поцелуи без любви у пошлых супругов грязны. Согласен. Им надо противопоставить… что?.. Казалось бы: поцелуи с любовью? А Вы противопоставляете “мимолетную” (почему мимолетную?) “страсть” (почему не любовь?) – выходит, по логике, будто поцелуи без любви (мимолетные) противопоставляются поцелуям без любви супружеским… Странно. Для популярной брошюры не лучше ли противопоставить мещански-интеллигентски-крестьянский… пошлый и грязный брак без любви – пролетарскому гражданскому браку с любовью (с добавлением, если уже непременно хотите, что и мимолетная связь-страсть может быть грязная, может быть и чистая)»728.
К концу 1914 года армии противников, обессиленные, остановились друг против друга, не имея возможности идти вперед из-за огромных потерь в живой силе и нехватки боеприпасов. В начале 1915-го германское командование, поставив главной задачей вывод России из войны, остановило операции на Западном фронте и начало наступление с целью окружения русских частей в Польше. Отход частей 10-й русской армии, по которой пришелся основной удар, прикрывал ХХ корпус, который несколько дней сражался в полном окружении в Августовских лесах и геройски погиб под огнем артиллерии, опрокинув перед этим в штыковой атаке германскую пехоту. В марте русские войска в ходе Праснышской операции вновь отбросили врага к границам Пруссии, а войска Юго-Западного фронта, взяв крепость Перемышль, овладели проходами через Карпатский хребет.
На этом фоне шел процесс над большевистскими депутатами-пораженцами. «Власти предъявили арестованным обвинение в измене. Во время следствия Каменев и депутаты, кроме одного Муранова, отреклись от тезисов Ленина. На суде… подсудимые держались той же линии… К великому негодованию Ленина, чисто оборонительная тактика подсудимых чрезвычайно ослабила агитационную силу процесса»729, – замечал Троцкий. 10 февраля все депутаты-большевики, а с ними и Каменев, были приговорены к ссылке на поселение. Ленин назвал поведение Каменева «недостойным революционного социал-демократа».
Приходилось сплачивать то, что осталось от заграничных большевистских организаций. «В конце февраля была созвана в Берне конференция заграничных групп, – замечала Крупская. – Кроме швейцарских групп была еще Парижская; от парижан приехал Гриша Беленький… Лондонцы приехать не смогли, передоверили свой мандат. Божийцы долго колебались – ехать им или не ехать – и приехали только к концу. Вместе с ними приехали “японцы”. Так прозвали мы киевлян – тт. Пятакова и Бош (сестру Е. Ф. Розмирович), которые бежали из сибирской ссылки через Японию и Америку…»730.
Далеко не все согласились с докладчиком по вопросу о войне и наших лозунгах – Лениным. «Помнится, что весьма оживленные прения велись вокруг лозунга “поражение”, – напишет он. – Кому-то этот лозунг вначале был непонятен, кое-кто сбивался на аргументацию меньшевиков» 731… Серьезные дискуссии вызывал и ленинский тезис о Соединенных Штатах Европы. Главным оппонентом по этому пункту выступала Арманд. Для Ленина лозунг СШЕ был из числа тех интеллектуальных игрушек, от которых он с легкостью отказывался. Тем более что эта конкретная игрушка не понравилась Инессе.
Слышать оппонентов Ленин не хотел. Евгения Готлибовна Бош запомнила: «Все возражения ВИ слушал спокойно, но без особого интереса, как бы заранее зная все мысли и соображения выступавших, и только во время речи тов. Бухарина заметно оживился… Насмешливый огонек вспыхнул в зрачках ВИ, и казалось, что внутренне он хохочет добрым смехом взрослого над шалостями ребенка»732. О единогласии в большевистских рядах говорить было нельзя. Что ж. «Выбрали новый КЗО из бернцев: Шкловского, Каспарова, Инессы Арманд, Лилиной, Крупской».
