Основное действо началось в середине второго дня, когда прокурор Эмил Боув вызвал Леру для дачи показаний. Пол вошел в темно-синей тюремной униформе с короткими рукавами. Его лицо, казалось, похудело, хотя фигура в целом не изменилась. Взойдя на трибуну, он надел очки и оглядел аудиторию. Если он искал дурной славы, как полагал его двоюродный брат, то беглый обзор присутствующих — нескольких журналистов, Томаса Синдрика и еще кое-кого из подразделения 960 — должен был внушить ему мысль, что он ее не достиг. Я наблюдал за ним и заметил, что он слегка усмехнулся, когда его взгляд остановился на Джозефе Хантере, смотревшем на него со скамьи подсудимых.
Боув быстро проверил факты, касавшиеся личности Леру: ему сорок пять лет, он родился в Зимбабве, часть детства и юности провел в ЮАР. Хантер и Самиа действительно некоторое время работали на него в службе безопасности. Потом прокурор обратился к сути дела:
— Вы знали женщину по имени Кэтрин Ли?
— Да.
— Кем она была?
— Агентом по продаже недвижимости на Филиппинах.
— Скажите, где она сейчас?
— Я приказал убить ее.
— Почему?
— Я считал, что она обкрадывала меня.
— Откуда вы знаете, что она мертва?
— Мне доложил о ее убийстве Джозеф Хантер… простите, я имел в виду, что Джозеф Хантер сказал мне, что она убита.
— Хантер сказал вам, кто участвовал в убийстве?
— Да. Хантер сказал, что команда состояла из Адама Самиа и его напарника.
В следующие два дня Леру тщательно выверенными словами изложил то, что я годами выведывал у разных людей, которых было трудно найти или разговорить. Он заявил, что получил 300 миллионов долларов прибыли от нелегальной продажи лекарств в Интернете, что на него работало от тысячи до двух тысяч людей, что он отмывал деньги, вкладывая их в золото, бриллианты и лесозаготовки в Африке и Азии. Он подробно рассказал о своем знакомстве с Дейвом Смитом в 2005 году и о том, как через него связался с миром наемников. Порой казалось, что прокуроры переусердствовали с подготовкой его выступления на суде: он словно автоматически говорил о том, что нанимал людей вроде Смита только для того, чтобы «угрожать, запугивать или убивать».
Леру поведал почти обо всех своих предприятиях, среди них о сомалийском, где, как он сказал, «была создана как прикрытие рыболовная компания, но где моей целью являлся захват ценой любого кровопролития небольшой территории, в пределах которой я бы стал военным правителем». Он закрыл компанию, так как пришел к выводу, что ее руководитель присваивает его деньги.
Пол изложил свою версию самой невероятной истории, какую мне довелось слышать: о подготовке вторжения на Сейшелы и государственного переворота там. Я подозревал, что все это лишь выдумка, передававшаяся из уст в уста в кругах наемников. Однако Леру утверждал противоположное: через Дейва Смита Леру познакомился с человеком, который якобы был связан с главой островного государства и хотел низложить его. Если бы Леру предоставил вооруженных людей для переворота, он получил бы безопасное убежище на Сейшельских островах и тамошний дипломатический паспорт. Он настолько серьезно занимался планом вторжения, что посылал на Сейшелы Джозефа Хантера разведать обстановку.
— Что вы узнали от Хантера? — спросил Боув.
— Хантер доложил, что понадобится примерно тридцать наемных солдат, чтобы подавить всякое сопротивление и свергнуть правительство.
В итоге Леру решил, что замысел неудачный в долгосрочной перспективе. Конечно, наемники Смита захватили бы страну. Но союзники действовавшего правительства в Танзании неизбежно мобилизовали бы превосходящие силы, чтобы восстановить контроль свергнутых лидеров над страной.
Пол бесстрастно отчитывался в тех приказах о расправах, которые отдавал. Да, он подставил Эндрю Хана, одного из братьев-зимбабвийцев, которые, по его мнению, украли у него больше миллиона долларов. Да, он послал Хантера и Криса Де Мейера закидать зажигательными снарядами дом Мэтью Смита. Да, он велел Дейву Смиту запугать Морана Оза, что и было сделано Де Мейером и Хантером. Де Мейер также бросил ручную гранату в дом агента по недвижимости, не Кэтрин Ли и не Нуами Эдиллор, а еще одного человека.
— Почему вы приказали это сделать?
— Этот третий агент задолжал мне около тысячи долларов.
Леру пролил свет на загадочную фигуру Джона Нэша, того, кто одним из последних видел живыми капитана Брюса Джонса и его адвоката Джо Фрэнка Суньигу. По свидетельству Пола, Нэш продал ему поддельные оружие и наркотики. Пол нанял Нэша для убийства Суньиги в обмен на частичное прощение Джону долга.
На перекрестном допросе Леру совершенно переменился, стал из услужливого свидетеля непроницаемым и спорил с вопросами адвокатов, то говоря, что сказанное неточно или что он не понимает, что имеется в виду при употреблении такого-то слова, то, например, прося разделить составной вопрос на два. Тут он прибегал к крайнему формализму. Когда ему показали копию соглашения о сотрудничестве с властями с его подписью, он возразил, что видит только «фотокопию» подписи: «Я не высказываю сомнений в том, что это и есть соглашение, я лишь не могу быть уверен в том, что текст полностью совпадает с тем, который я подписал». Иногда он производил впечатление директора крупной корпорации. Его спросили о том, выгораживает ли он себя, перекладывая вину на других, он ответил: «Я уже говорил вам, что на меня работало две тысячи человек. Не было никаких особых условий относительно того, с кем и когда я встречаюсь. Ко мне мог прийти кто угодно и когда угодно».
Адвокаты старались изобразить Леру сразу и как чудовище, и как человека, готового сказать все, что заблагорассудится, лишь бы уйти от тюрьмы. Защитник Самиа потратил все время, отпущенное ему на первом перекрестном допросе, чтобы вынудить Леру признать: в Либерии его паролем на ноутбуке было слово «ГИТЛЕР». Но и без того легко было показать, что Полу не знакомо угрызение совести.
— Справедливо было бы сказать, что вы замышляли убить всякого, кто, по вашему мнению, обманывал вас? — спросил адвокат Хантера.
— Вполне справедливо, да, — ответил Леру.
Позже ту же песенку подхватил адвокат Самиа.
— После того, как вы впервые стали виновником убийства, сожалели ли вы?
— Мне было жаль жертву.
— И это не помешало вам убить опять и затем убивать вновь и вновь?
Пол помедлил, прежде чем сказать:
— Нет, не помешало.
Он сознался, что, когда совершались все эти преступления, его не заботили последствия на Филиппинах:
— Я не беспокоился, известно ли кому-нибудь о происходящем, и кому, и что, потому что я платил полиции. Я был под ее защитой.
Многое вращалось вокруг решения Пола сотрудничать с властями. Тут он, казалось, был хорошо натренирован в ответах. Он сказал, что признал себя виновным в преступлениях, за которые получил бы десять лет тюрьмы, но его никогда не должны были судить за бо́льшую часть того, что он вообще совершил, от наркоторговли до покушений на жизнь. Предполагалось, что, если он будет говорить правду и окажет существенную помощь, судье напишут так называемое письмо 5К1, прося сократить срок заключения. И если его напишут, судья сможет назначить наказание меньше минимального и даже зачесть годы пребывания под стражей. «Но никто не обязан писать судье. Мне не давали никаких обещаний», — не уставал повторять Пол.
