– Илья, за мной!
Скомандовать получилось неожиданно легко. Критические обстоятельства требуют критических мер. Демократия – игрушка для сытых и ленивых. Худшее, что сейчас можно сделать, – собраться толпой менеджеров и домохозяек, устроить прения и начать тайным голосованием принимать решения.
Юный химик фыркнул, но подчинился. Авторитета и кредита доверия у меня пока что хватает. Остальное покажет время. Беда в том, что желающих покомандовать у нас по жизни овер-дофига. Вот только ответственность брать на себя никто не хочет.
Осторожно шагаем к машине. Внимательный взгляд подмечает редкие гильзы под ногами и оспины пулевых попаданий. Тут и там – на автомобильной жести, на оконных рамах, на сайдинге внешней отделки. Здесь не было боя, здесь безбашенно развлекались. Вышибая стекла, уродуя технику, ублажая зуд в сжимающих оружие руках.
Илья суетится за спиной. Изредка бросаю взгляд назад и фиксирую странности. Вот он чуть не падает, запнувшись о брошенный кем-то пакет с барахлом. Что неудивительно. Сложно не упасть, если ты идешь, задрав голову строго наверх. Что он там разглядывает?
– Илья, под ноги смотри. Убьешься…
Парень кивает, но уже через пару десятков шагов его ноги начинают забирать вправо – к истоптанному и перекопанному газону аккурат под нашими окнами. Поймав мой взгляд, парень вздрагивает и молча пристраивается за спину.
За углом дома раздался подозрительный шорох. Настороженно замираю, вскидываю левую руку. Илья послушно останавливается.
Скрипя по песку и мусору, навстречу выкатывается большая жестяная банка в сине-белой раскраске. Толкающий ее азиатского вида пацаненок лет семи – натужно пыхтит, оглушая сам себя и не слыша ничего вокруг. Одет мальчишка по остаточному принципу – серые от пыли кроссовки из разных пар, драные шорты, радикально черная футболка с залихватской надписью «Ведусь на мороженое!».
– Эй… – окликаю негромко, не желая пугать малышню.
– А-а?! – паренек вскидывает голову. Из удивленно приоткрывшегося рта выпадает недогрызенный «чупа-чупс».
Взгляд ребенка мечется по нашим лицам, затем быстро скользит по округе и ближайшим путям отступления.
Улыбаюсь как можно более успокаивающе.
– Не бойся! Ты откуда? Если не ошибаюсь, то со второго подъезда?
Мелкий настороженно молчит, его рука медленно тянется к поясу. За широким тряпичным кушаком, сделанным из «спартаковского» шарфа, – рогатка из «Детского мира», не способная поставить фингал даже воробью. Мягкие заряды из упругого розового поролона – сертифицированный и безопасный продукт. Лучшее – детям, хм…
Всезнающий Илья уверенно подсказывает:
– Из третьего он. Это Каримовых сын, старлея из министерства. У них еще и младший… э‑э‑э‑э… не важно, в общем…
Глаза мелкого мгновенно наливаются влагой. Губы сжимаются в упрямую белую нитку.
Я зло зыркаю на Илью, торопливо подшагиваю и присаживаюсь рядом с ребенком.
– Ну вот и славно! Значит, наш парень боевой, будущий пограничник! Меня, кстати, Алекс зовут, а тебя как? Не бойся, ты же видишь, мы свои. А хочешь, ножик дам подержать? Настоящий, военный!
Пацан угрюмо шмыгает носом и молча тянет руку. Его пальцы, кисть, предплечье – покрыты частой сеткой из порезов и царапин разной степени давности.
Он что, бетонные завалы голыми руками разгребает?
Вытаскиваю из ножен клинок, перехватываю за лезвие, протягиваю рукояткой вперед. Я еще не совсем понимаю, зачем вожусь с первым встречным. Быть может, уже завтра я буду равнодушно проходить мимо таких же замурзанных и голодных пацанов? Ведь имя им – легион! Всех не укрыть, всех не накормить…
Быть может…
Но очень надеюсь – что нет! Ибо зачем тогда жить? Исключительно ради себя? По‑сволочному это как-то…
Как вы яхту назовете, так она и поплывет. Мое проклятье, моя судьба. Мама трепала мне волосы и улыбалась: «Александр! С греческого – Мужчина. Защитник! Помни об этом, сынок!».
Я помню, мама…
Мелкий уверенно взял нож, придирчиво осмотрел его. Пощелкав грязным ногтем по лезвию, прислушался к едва уловимому звону и удовлетворенно кивнул.
Хмыкаю, заговорщически подмигивая:
– Годно?
– Булат!
Качаю головой:
– Не… Углеродистая рессорная сталь. До булата там – ой как далеко…
Ребенок хмурится, смотрит на меня сердито:
– Булат Каримов! Зовут меня так.
Илья цокает языком, качает головой:
– Ой-вей! Серьезное имя. Раньше такое только богатырям давали. Не тяжело носить, не запятнаешь трусостью славных предков?
Вскидываемся возмущенно оба. И я, и сын казахского старлея. Илья, незаметно от мелкого, семафорит мне левой половиной лица. Значит, не тупит он, а соображает, что говорит?
Булат грозно раздувает крылья загорелого и уже облупившегося носа, вновь резко сует руку за пояс. Однако достает отнюдь не рогатку, а длинный гвоздь-двухсотку, заточенный до толщины иглы и аккуратно обмотанный изолентой.
Я смотрю на заточку, а вижу стертые в кровь пальцы пацана. Шесть миллиметров стали против силы воли семилетнего ребенка. Сталь сдалась…
Илья шепчет мне на ухо:
– А обмотка-то в крови… Резвый малый!
Отмахиваюсь, хотя заметку в памяти делаю.
– Молодец! Воином растешь. Кстати, ножичек мой – верни. Тяжеловат он еще для тебя.
Булат взвешивает клинок в ладони, задумчиво оглядывается по сторонам. Я на всякий случай напрягаюсь – ладно если просто рванет во дворы, а если полоснет предварительно? Свинорез мой заточен до молекулярной толщины. Разваливает плоть, лишь слегка запинаясь на крупных костях. Силы много не надо.
Паренек еще раз зыркнул по сторонам, затем внимательно оценил наши настороженные лица. Неохотно кивнув, протянул нож.
– Мое пырялово лучше!
Облегченно выдыхаю.
– Стопудово!
Кошусь на мятую банку, которую Булат так усердно катит домой.
– Слушай, зачем тебе эта гадость? Неужели в магазине больше ничего съедобного не осталось?
Мелкий уставился на меня как на диво дивное. Неверяще покачал головой и произнес по слогам, как будто это все объясняло:
– Это же сгу-щен-ка!!!
Проверяя сам себя, я вновь перечитал название на банке.
– Хм… Не хотел бы тебя расстраивать, но это сухое соевое молоко. Ну, по крайней мере, оно так называется.
Илья, заглянувший через мое плечо, подтвердил:
– Десять процентов сои, чуток казеина и кукурузного сиропа. Остальное – трансжиры и прочая гадость. О, гляди! Е-551 – мой любимый диоксид кремния! Проще говоря – кварцевый песок. Нямка, да?
