Наконец, решительно припечатываю стол ладонью.
– Так, Илюха. Разлука, конечно, та еще сука, но принцесса твоя ждала неделю – подождет еще немного.
Повышая голос до рычаще-командного, давлю протест возмущенно вскинувшегося парня:
– Не обсуждается! Скоро хаджиевцы залижут раны и придут по наши души. А у нас из обороны – горсть патронов, клин под дверью да пудовая гиря у шахты лифта.
Подавая пример, встаю. Тянусь к автомату, беру оружие в руки. Отстегиваю магазин, в нелепой надежде прожимаю пальцем подпружиненные патроны. А вдруг их за ночь прибавилось и теперь там не семь штук, а скажем… м-м-м… четырнадцать?
Чуда не произошло, патроны легко утапливаются в глубь магазина. Свободного места – полно. Сдерживая стон разочарования, вхолостую щелкаю железом, проверяя боеготовность, прикрепляю магазин и закидываю автомат на плечо.
Затем достаю из кармана четыре пистолетных патрона, незаметно выщелкнутых из обоймы Ингиного пээма. Совесть не беспокоила. Инга все равно не знала, сколько их там! Ну нет у меня сил на уговоры, да и нефиг бросать оружие где попало! И вообще!
С видом Деда Мороза выставляю патроны на столешницу.
– По два патрона на ствол. Беречь, как свои яйца! Выходим через двенадцать минут. Пацанов не брать, в бой идут одни старики!
Илья фыркнул:
– От тринадцати и старше?
Киваю, абсолютно без юмора в глазах:
– Так точно. Выполнять, босота!
Перед выходом прошелся по квартире.
Карина спит на кровати сестры. Кошак уже пристроился в ее ногах, хвост Ратника опал, как флаг в абсолютный штиль. Верный признак глубокого сна.
Кир копошится на кухне, готовит капризной сеструхе специфическую кашу-болтанку из жуткой смеси сухого молока, манки, сгущенки и изюма. Уютно звенит о стенки кастрюли ложка. Едва слышная похвала достается газовой горелке. Да, это тебе не костры на кухне жечь…
Вообще, паренек не по возрасту серьезен и немногословен. Смерть имеет такое свойство – щедро накидывать годы к психологическому возрасту любого, кто с ней столкнулся лицом к лицу.
Перевязанный и напичканный таблетками Скрипач беспокойно спит на диване. Отзываю в сторону Ингу, как раз менявшую ему компресс на лбу.
«Припарки» – цинично назвал их Илья и посоветовал «не мучить пацана и отпустить в Вальгаллу». Заодно, мол, и пластырь сэкономим.
Оценив красные от недосыпа глаза, уточняю вполголоса:
– Как он?
– Плохо. Жар. И рана кровит. Не досталось ему вашей дикой регенерации…
Качаю головой, перехватываю за плечо спешащего по коридору Илью:
– Погоди! Ты Скрипача сегодня смотрел?
Химик тяжело вздыхает и хмуро юморит:
– Он не телевизор, чтоб его смотреть…
– Илья! Я серьезно! Генке хуже становится!
Парень поднимает на меня черные глаза, наполненные всей болью многострадального еврейского народа.
– А с хрена ли ему лучше станет? Я предупреждал!
– Может, сделаешь что-то? Рану там почистить, дырки зашить?
В глазах Ильи мелькает нешуточное недоумение.
– Я?! Да тут бригада микрохирургов нужна и операционная в топовой комплектации. Плюс – анестезиолог хороший. Либо…
Илья резко замолчал, оборвавшись на полуслове.
– Что? – Инга вскинулась и требовательно посмотрела на парня. – Договаривай!
– Босс знает, – хмуро ткнув в меня пальцем, Илья развернулся и молча свалил по коридору.
– Придурок… – зло прошептала девушка. – Маньяк кровавый…
Повернувшись ко мне, сверкнула глазами:
– Добьете пацана – спать не ложитесь. Я вам глотки во сне перережу.
Погипнотизировав секунду тяжелым взглядом, Инга устало выдохнула и чуть отыграла назад:
– Я ему все-таки жизнь должна…
Тварь в моей голове что-то поощрительно проворчала, рассматривая взъерошенную САМКУ.
«Место, тварь!» – рявкаю я беззвучно на заколебавшего соседа.
Как ни странно, но чувство чужого присутствия ушло. Может, и не зря я психанул этой ночью, когда в очередной раз ощутил в голове ЖЕЛАНИЯ непрошеного квартиранта? Предположу, что мысленный ультиматум, усиленный аргументом в виде автоматного ствола, упертого в собственный подбородок, и дрожащего пальца на спусковом крючке, дошел до адресата…
Недоуменно покосившись на озверевшую Ингу, я крепко пожалел, что в собственном доме не принято плевать на пол:
– Ты нам всем жизнь должна!
Инга хмыкнула, типично по-женски. Вложив в один звук презрение, иронию и бог весть что еще.
– Угу, особенно этому, с сальными глазами.
Кивнув на возмущенно засопевшего Алика, она вернулась к постели болезного и бросила громким шепотом:
– Лекарства ищите. Или то, что может их заменить!
Я скрипнул зубами, с трудом сдерживая раздражение:
– Концерт для скрипки с оркестром, подойдет? Хачатуряна?
Получив вместо ответа лишь презрительное шевеление девичьих плечиков, я молча прикрыл дверь в спальню. Не меньше килограмма нервов ушло на то, чтобы не грохнуть со всей дури створкой. Мужчины поймут.
Хорошо хоть вчера успел сменить футболку – не придется снова заходить в комнату. Надевать свежее было приятно, но еще неделя такой жизни и вылазки придется делать не в продовольственный либо оружейный, а за трикотажем. Тем более что и Алик с Ильей не постеснялись и деловито покопались в моем шкафу.
Через пять минут собравшиеся бойцы подтянулись к входной двери. Вид Алика в батиной рубашке заставил меня на секунду прикрыть глаза. Держись, Сашка, не время для слез…
Глубоко вздохнув, отпустил эмоции. Раздражение и тоска сменились на привычную собранность перед ответственным делом.
– Так, парни, слушайте сюда. Вначале – чистим этаж. Алик – на тебе сто восемьдесят шестая квартира. Илья – на тебе пятая. Хаты вскрыты хаджиевцами, так что склады госрезерва там не ищите. В пятерке вообще ремонт в разгаре, ну да оно и к лучшему. Без толкового инструмента мы бетон месяц ковырять будем…
Илья отвлекся от задумчивого сгибания-разгибания сломанного вчера пальца:
– Командир, не повторяйся, обсудили уже вчера. Помним мы все…
– А я в ус не гребу, слушал ты вчера или нет! Вместо того чтобы с печальным видом пялиться в окно, лучше б поддакивал иногда! Ты у нас начальник штаба или где?!
Илья на мгновение стушевался:
– Прошу пардону, минутная слабость. Виноват, дурак, исправлюсь… Короче, у нас партсобрание или мы хаты обносить идем?
Недоуменно качаю головой:
