– И?
– Ломец. С ним вместе они и исчезли. Вот, допустим, вчера еще курили возле костра, а наутро их и след простыл.
– Куда, с кем? Ничего неизвестно?
– Не, – мотнул тот коротко стриженной башкой. – Да и кому это интересно? Ушли и ушли. Места без них больше. Даже рады такому людишки тамошние.
– Что-то еще сообщить можете?
Больше они ничего сообщить не могли. Подписали свои показания, суетливо поднялись с мест и, обгоняя друг друга, бросились прочь из допросной.
– Ломец, Ломец… – задумчиво произнес коллега из районного отдела, задрал голову к потолку и еще раз повторил: – Ломец… Может, Ломцов? Или Ломов?
– Или Ломовской! – фыркнул Алексей и ткнул пальцем в неработающий компьютер майора. – Надо посмотреть, не было ли заявлений об исчезновении парня с созвучной фамилией.
Коллега, сморщившись, глянул на компьютер, потом на часы – через десять минут обед. Если задержится, в их ведомственной столовке не останется ничего путного, только тушеная капуста либо тефтели из риса со следами мяса – любимое блюдо поварихи Лиды. Та вечно какой-нибудь фигней всех опоздавших кормит.
Но майор из столицы серьезен очень, еще нажалуется.
– Сейчас сделаем, – отозвался он, подавив недовольство.
Поиски, на счастье, прошли быстро и успешно.
– Есть такой! Товарищ майор, есть такой пропавший. Надо же! – он чуть развернул монитор на Алексея. – Ломов Валерий Степанович. Двадцать два года ему сейчас должно быть, если он еще жив.
– Кто и когда писал заявление?
– Родители. Дата на заявлении двухгодичной давности, – зачитывал коллега из районного отделения полиции. – Адрес нужен?
– А тебе нет? – скривил губы Чекалин. – Ладно, пиши адрес. И иди уже на обед, вижу, время поджимает.
– Нет, ну почему, – коллега, кажется, даже обиделся. – Могу и без обеда. Не особо проголодался.
– Какие-то действия по заявлению от Ломовых были проведены?
– Да, конечно. Опросили всех, кто его видел в последний раз. Никто ничего толком не сообщил. Да, говорили, был такой, жил вместе с ними в технических отсеках под мостом. Был дружен с Игорем. Потом в один день пропали оба, и все. Тел найдено не было. Ориентировки мы разослали. Даже местные газеты писали об исчезновении Ломова, и на телевидении его фото показывали в криминальных хрониках. Ни следа.
– Пропали вместе с Игорем, и тот спустя несколько лет нашелся мертвым. Где он жил все это время, интересно? – проговорил Чекалин скорее для себя.
– Может, похитили их. В рабстве были, батрачили на хлопковых плантациях? Слышал, такое бывает, – принялся выдвигать версии майор из района. – Наш эксперт, который изначально осматривал тело, сказал, что ладони мозолистые. Мускулатура развитая, крепкая. Похоже на то, что погибшему Кузнецову работать физически пришлось.
– Да, но следов загара нет, поэтому никаких хлопковых плантаций не может быть. Парень жил в средней полосе с момента исчезновения до смерти. Но насчет рабства идея неплохая, майор, – похвалил его Чекалин. – Потому что наш патологоанатом утверждает, что пытали парня в коровнике.
– Ого!
Похвала столичного майора подстегнула, и коллега засобирался вместе с Алексеем к родителям Ломова.
– Хотя, думаю, они смирились. Либо весточку от сына какую-то получили, потому что с некоторых пор перестали сюда ходить, – потыкал пальцем в монитор майор. – Вот тут зафиксирована дата последнего их заявления-жалобы на наше бездействие, – больше года прошло.
– Вот сейчас съездим к ним и спросим. А потом я бы навестил диаспору под мостом.
– А туда-то зачем? – Майор поморщился, вспомнив вонь и грязь этого места. – Кто их там помнит? Контингент меняется каждый квартал. Одни заселились, другие ушли либо померли.
– Мало ли… – произнес задумчиво Алексей. – Может, кто и есть из старожилов, помнит этих парней. Или тех, кто с ними общался.
Глава 13
Валера спал и не спал. Тихо было, спокойно, никто не звал на работу, не покрикивал. Странно пахло едой. В их с Игорем доме не было еды, они питались в общей столовой. Почему тогда так вкусно пахнет? И что-то стучит и стучит, стучит и стучит.
Он завозился на мягком ложе, почувствовал, что подушка пушистая, а одеяло теплое. И понял в полусне, что он не там, где прожил два последних года, а где-то в другом месте. И это место – лучшее, что могло с ним случиться. Ему здесь ничто не угрожает.
И еда…
Пахнет едой. Аромат какой-то до боли знакомый, но давно позабытый.
Он завозился, мотнул головой и проснулся. Стучали часы на стене напротив. Старенькие ходики с гирькой и цепью, а еще окошком, где должна была жить кукушка. Окошко было пустым и без дверки. Видимо, кукушка давно покинула свое гнездо.
Он спал на широком диване в комнате сына той самой доброй женщины, которая приютила его. Накормила перед сном и поверила – что главное – в его историю. Сейчас она что-то стряпала в комнатке за дверью, и от аромата готовящейся еды можно было сойти с ума или…
Или расплакаться. Он же вспомнил, чем это пахнет. Блинчиками! Мама такие готовила по выходным на завтрак. Скручивала трубочкой и подавала со сметаной или джемом. А он часто капризничал и говорил, что не хочет ее блинов, ему достаточно и простой яичницы.
Валера сначала сел на диване, потом свесил ноги и встал. Спортивный костюм ее сына лежал рядом, на стуле. Он оделся, шагнул к двери и тут же замер.
Старушка с кем-то оживленно разговаривала. Или спорила. Или ругалась? Скорее последнее, потому что он отчетливо услышал, как она выпалила:
– Не твое дело, Комаров! Разберусь как-нибудь!
Тот, кого она назвала Комаровым, едва слышно бубнил, различить было невозможно. Валера подкрался к двери на цыпочках, приложил к ней ухо.
– Вы не понимаете, Серафима Ильинична, во что ввязываетесь, – назидательно проговорил явно молодой голос.
– Ну, давай, Комаров, давай, расскажи мне, старой своей училке, во что мне надо ввязаться! – на повышенных тонах отозвалась хозяйка. – Поучи меня жизни, Комаров. Забыл, как двойки тебе ставила за задачки на сообразительность? А я еще помню. И знаю, что делаю. Если у тебя все, ступай с богом.
– Мне необходимо переговорить с вашим гостем, Серафима Ильинична, – настырничал участковый.
Валера сообразил, что это именно он явился к старой женщине спозаранку. Часы с улетевшей кукушкой показывали половину девятого.
– Мой гость, не твой, Комаров. Он отдыхает. И я не позволю, чтобы ты в моем доме диктовал что-то. Диктанты – это я тебе читала, Комаров. К слову, всегда на два с плюсом ты их писал! Ступай, избу за тобой запру. Да, Комаров, совсем забыла, старая моя голова! – женщина громко хихикнула. – Сынок ведь мой сегодня должен приехать. Он станет с гостем моим разговоры говорить. Подполковник юстиции, а не ты – старший лейтенант. Есть дополнительные вопросы, Комаров? Нет? Тогда у меня к тебе вопрос: откуда ты про моего гостя узнал, а?
