– Кто сделал такой вывод, Володя? Участковый? И кто прокурорских подтянул? Тоже он?
– Чего не знаю, того не знаю, – покаянно произнес Володя. Смена у него заканчивалась, и он пребывал в относительно хорошем настроении. – Знаю, что туда Проворова поехала, которая дежурила ночью. Она, по моим соображениям, и шум подняла.
– Маша?! – вытаращился Чекалин. – Ей делать, что ли, нечего?
– Точно не скажу, но вены себе вскрыл кто-то из фигурантов дела, которое она так и не завела.
И тут же в голову майору полезли воспоминания о сбежавшей жене уважаемого юриста – в тот самый город, где нашла свое так называемое счастье и его жена Лена. Правда, женщина до города не доехала, сошла с поезда не так далеко от Москвы.
Неужели нашлась? Мертвой, с перерезанными венами?
– Адрес, Володь? Какой адрес? – спросил Чекалин, морщась, как от зубной боли.
Все планы на день летели к чертям собачьим. Если сейчас окажется, что дамочка, кажется, ее звали Лариса, вскрылась на своей квартире, то точно ее муж причастен: не простил обиды и предательства. И Чекалин как-то нехотя, но пожалел его. Не каждый выдержит такие удары судьбы! Он вот держится, но никто не знает, каких сил ему это стоит.
А если нет, если она погибла не дома…
Володя Сметанин назвал совершенно другой адрес, и имя с фамилией погибшей не совпадали. Значит, не она, и ему там делать нечего. Разберется Маша Проворова, поднявшая панику непонятно с чего.
Он достал из багажника щетку и быстро обмахнул машину от снега, прогрел двигатель и проехал по следу того самого легкового автомобиля, первым проложившего колею по снегу в их дворе. По проспекту довольно быстро промчался, встал на светофоре и задумчиво глянул на телефон, брошенный на панель.
Позвонить Маше, нет? Чего она паникует? С какой стати решила, что погибшая женщина имеет отношение к делу о сбежавшей жене?
Решил набрать и загадал: если Машка успеет ответить до следующего светофора, он свернет вправо, как раз на нужный адрес. Если не успеет ответить, поедет прямо – в отдел.
Маша ответила на первом звонке, словно только и ждала, что майор о ней вспомнит.
– Алексей, тут такое! – негромко, но трагично выпалила она.
– Что там? Суицид, я слышал?
Он смотрел в красный глаз светофора, все еще не решаясь свернуть.
– Если бы! Эксперт даже на первый взгляд определил насильственную смерть. Но кому-то очень хотелось, чтобы все выглядело именно как самоубийство!
Время шло, через тридцать пять, четыре, три секунды загорится зеленый. Так куда ему? Пока было неинтересно.
– Кто она? Откуда такой интерес к ее персоне? Мне дежурный звонил.
– Она помощница Игната Гришина.
– Игнат Гришин, это?..
– Тот самый, от которого будто бы жена сбежала.
– Будто бы? Есть сомнения?
– Есть! Я все пыталась тебе рассказать, но ни разу не застала на месте, а по телефону не хотелось. Но все очень-очень странно, товарищ майор.
Машу кто-то окликнул, она перекинулась с невидимым собеседником несколькими ничего не значащими словами, из которых Чекалин не понял вообще ничего. Неожиданно она совсем уж непрофессионально, даже жалобно как-то спросила:
– Ты приедешь, майор?
Все, загорелся зеленый. Он резко вывернул руль – Ломов подождет, да и адвокат его вряд ли с самого утра явится. Алексей коротко ответил:
– Да. – И прервал разговор.
На месте он был уже через семь с половиной минут – нарочно засек, по мобильнику. Поднялся в лифте, встал возле распахнутой настежь двери в квартиру – хорошей, добротной. Он осмотрел замки – тоже основательные, навскидку определил работу на заказ. Ключи подобрать сложно, и отмычкой вряд ли справишься. Если только не суперпрофессионал работал, пытаясь проникнуть в квартиру, или она сама впустила гостя. Что-то не поделили, он ее и убил, заставив…
А что он мог заставить ее сделать? Правильно – написать посмертную записку.
– Была записка? – первым делом спросил Чекалин, входя внутрь.
– Была.
Молодой эксперт Данила Смирнов достал из своего чемоданчика прозрачный пакет, там лежал листок в косую линейку. Чекалин успел удивиться. Ему казалось, что сейчас такой бумаги уже не существует, она осталась где-то в его школьном детстве, в первом классе.
– Что в записке? – спросил он, заглядывая в ванную.
В ванне, полной красной от крови воды, лежало голое тело молодой женщины. Плечи, выглядывающие над водой, казались алебастровыми. Лицо застыло в гримасе муки, боли. Или она плакала прежде, чем умереть?
– Что в записке? – повторил Чекалин, выходя из ванной.
– Устала от бесплодных ожиданий счастья. Уходит с легким сердцем. Никого не винит, – процитировал Данила. – Сверили почерк с записями в ее блокноте, который нашелся в сумочке, – вроде бы ее на первый взгляд. Но точнее после экспертизы.
– Записку написала сама, а вены вскрыла – нет. Как так?
Майор строго глянул на Смирнова: тот был молодым сотрудником, мог напутать, ввести в заблуждение, поднять шум, а им потом отписывайся.
Но Данила лишь дернул плечами, нагнулся над ванной и чуть приподнял тело из воды.
– Раз синяк, – ткнул он пальцем в перчатке в ключицу жертвы. – Второй на пояснице. Не буду ее сейчас ворочать, потом покажу. И кое-что мне не понравилось в области уха.
– Что? Тоже синяк? – на тело Чекалин старался не смотреть.
– Нет. Маленький след – то ли от укола, то ли еще чего. Не могу сейчас утверждать ничего точно. Может, это вообще след от косметической процедуры. Дамочка любила себя подправить.
Чекалин сделал Маше знак следовать за ним, и они пошли по комнатам. Трехкомнатная квартира, не тесная. В одной спальне – предположительно, здесь обитала погибшая – модная новенькая мебель. В другой – гарнитур из советского прошлого.
– С кем она жила?
– С матерью. Она сейчас в Сочи у родственников. Ей уже сообщили, вылетает ближайшим рейсом.
– Идем дальше…
В гостиной чисто, даже слишком. Ни следа пыли, хотя в спальнях легкий налет на мебели присутствовал.
– Здесь прибрались, Маша, – ткнул пальцем в белоснежную тумбу под телевизором майор. – Тут надо тщательно все осмотреть.
– Если прибрались, товарищ майор… – неуверенно начала она и покусала губы.
– Убирались в спешке, что-то могли и пропустить, сдвинуть, не так поставить… Все досмотреть: каждый угол, каждый миллиметр. Пусть Смирнов тут поколдует.
– Есть, – она даже вытянулась по струнке.
– Дело отдадут нам, сто процентов. Но сама понимаешь, как важно первое впечатление, первый опрос и первичный осмотр. Кто обнаружил тело?
