Этот человек со страшным рваным шрамом не показался Лидочке подозрительным. У него были очень добрые печальные глаза. Тихий голос. И куча подарков, с которыми он к ней пожаловал. Чего ей было его бояться? Они просто посидели, попили чаю, поговорили. В основном про Еву. Про ее жизнь. Нескладную, на взгляд Лидочки. Мужиков вокруг вьется много, а единственного нет.
Хотя…
Кто ее сможет выдержать? Кто захочет быть с ней рядом? У нее же не мозг – сканер!
Лидочка оттащила плетеные кресла на веранду. Накрыла круглый стол под яблоней кусками шифера, чтобы не гнил от дождя и снега. Закрылась у себя в доме. И еще долго не зажигала света. Наблюдала за Евой.
Она ведь не пошла в дом. Она осталась сидеть на крыльце, не шевелясь и тупо глядя в одну точку. Как раньше. О чем-то думает! Размышляет. Точнее, решает чью-то судьбу!
Так и не дождавшись, когда Ева уйдет, Лидочка перекрестилась сама, послала крестное знамение в сторону дома соседки, протяжно зевнула и ушла спать.
Утром машина Евы исчезла. Уехала. И даже не простилась. Что за человек такой?
Лидочка даже не догадывалась, что Ева в этот самый момент сидит в будке охранника на въезде в дачный поселок. И просматривает записи с камеры видеонаблюдения.
Камера была одна. Старенькая, часто ломалась. Но в интересующие ее дни, оказалось, работала исправно. И прекрасно запечатлела все двенадцать машин, которые въезжали и выезжали за все то время, что ее не было на даче.
– Эти вот, все наши, – дышал на нее табачным перегаром старый охранник дядя Сережа и тыкал пальцем в громоздкий старинный монитор. – А эта вот машина чужая. Не наша. У нее и номера иногородние, видишь? Видишь, Ева?
– Вижу. – Она не мигая смотрела на грязный внедорожник, медленно проезжающий под поднятым шлагбаумом. – Копию мне, дядя Сережа, сделаешь?
– Чего? – Его взгляд сделался растерянно жалобным. – Ева, так это… Не могу я.
– В смысле, не можешь? – Она нахмурилась. – Запретили, что ли?
– Да нет. Не умею просто, – смущенно рассмеялся охранник. – Эту систему месяц осваивал. По журналу-то привычнее было. Раньше запишешь – и все. А сейчас… Техника эта. Не дружу я с ней. Может, сама?
– Идет. Сделаю сама. Подвинься.
Пенсионер сполз со стула. И потрусил к стеллажам. Порылся в куче бумаг, вытащил лист.
– А я ведь, Ева, все равно по привычке записываю. И этого иногороднего записал.
– Да ну! – Ева коротко на него глянула. – И что же ты записал, дядя Сережа?
– Фамилию, имя, отчество записал, номер и серию паспорта. Вот они. – Дядя Сережа, жутко довольный собой, положил на стол замурзанный лист бумаги с ровными столбиками данных приезжавших гостей. – Своих не пишу. Своих знаю. А чужих всегда. Не верю я этой технике. Вдруг поломка. Или свет отключат. А тут вот все на бумаге.
Ева медленно читала.
Тимур не поменял имени и фамилии тоже. Это она, достигнув совершеннолетия, вернула себе фамилию родителей. Он не стал. Почему? Ему от них тоже доставалось. Им на пару всегда доставалось. Они были самыми неугомонными. Самыми голодными. Самыми близкими друг другу. Были…
В сердце шевельнулся острый кусок льда, намерзший там со дня смерти Тимура. Сделалось так больно, что она сморщилась.
– Что-то не так, Ева? – переполошился охранник. – Это кто такой вообще? Он сказал, что к твоей соседке едет.
– Тут записано, вижу. – Она глубоко задышала. – И все так, дядя Сережа. Ты молодец.
Она сфотографировала лист бумаги с данными Тимура, просмотрела запись, сохраненную на телефоне. Все четко видно. Номера, даже лицо немного. Он не прятался. Не скрывался. Но ей не позвонил. А мог бы. У Лидочки есть ее номер. Он не позвонил и ей запретил. Даже рассказывать о нем. Лидочка и не рассказала. Но Ева, едва перешагнула свой порог, когда приехала, сразу поняла, что в доме кто-то был без нее. И это была не Лидочка. Та следила всегда знатно. Переставляла стулья на свой лад. Трогала посуду. Незваный гость почти не оставил следов.
Почти…
– Так что, его больше не пускать, что ли? Я не понял, – трусил за ней расстроенный дядя Сережа до самой машины.
– Пускать. Почему нет? – Она растерянно глянула в лицо пожилого человека. – Он не враг.
– А кто он? – спросил дядя Сережа.
– А вот этого я пока не знаю, – вполголоса ответила Ева, усаживаясь в машину. – И зачем явился, не знаю тоже.
Пока ехала в город, начался дождь. Дворники ерзали по ветровому стеклу с противным скрежетом. Давно пора было их поменять, все руки не доходили. Даниил предлагал свою помощь, она отказалась.
Даниил…
Временами пристально рассматривая этого мужчину, Ева задавалась одним и тем же вопросом: как это ее угораздило?! Он не был мужчиной ее мечты, он ей поначалу даже не нравился. Настойчиво ухаживал, подстерегал в самых неожиданных местах, обещал райскую жизнь в будущем.
Ева прекрасно понимала, что ничего этого ей от него не нужно, но ничего не предпринимала, чтобы этого не было. Лениво улыбалась его комплиментам, благосклонно принимала букеты, которые ненавидела, и всякие сладкие подарки, не отказывалась поужинать с ним, а иногда и пообедать.
Логическим завершением всех этих прелюдий стал бешеный секс в тамбуре перед туалетом в одном из загородных ресторанов. После этого они периодически встречались. Все время на его территории. И все время только ради секса. Они никогда не вели никаких разговоров о делах. Никогда не касались ее прошлого. Его, кстати, тоже. Они вообще мало разговаривали. Было не о чем. Было некогда.
Когда случилось ограбление сразу нескольких его магазинов, точнее трех, Ева насторожилась. А не для того ли дядя ее пригрел для себя? Не для конкретных ли дел?
Но Даниил вдруг заявил, когда она рьяно взялась за дело в страховой компании:
– Не лезь в это дело, детка.
– Почему? – искренне удивилась Ева. – Ты можешь пролететь с выплатой страховой суммы по третьему эпизоду и…
– Разберусь, – коротко обронил Даниил.
Тон, которым было это сказано, отметал все возможные возражения. И Ева устранилась. А потом, когда выяснилось, что с трупом, обнаруженным в третьем магазине, какая-то странная ситуация выходит, насторожилась.
Это было привычным ощущением для нее. Это было инстинктом. И она начала общаться с Егором.
Егор…
Какой же он хороший, добрый, надежный. Не мужчина – мечта для любой девушки. Для любой, не для нее.
Она же ненормальная! Она привыкла к препятствиям, привыкла к их преодолению. Ей нужен адреналин для полноты ощущения. Может, потому она и связалась с Даниилом? Ее подсознание угадывало в нем какую-то глубоко сокрытую от посторонних опасность. И это возбуждало.
Его прошлое, как она ни пыталась в нем покопаться, оставалось загадкой. Даже на уровне слухов ничего ей не удалось узнать. Но его помощник Паша не мог не вызвать подозрений, это же ясно. У него на роже крупными буквами было написано – убийца.
