– Он давил на вас?
– Нет. Не он. Руководство. Начальник делал круглые глаза и задавал глупые вопросы и открыто говорил, что я не имею права так поступать с уважаемым клиентом. Что это неправильно. И, поняв, что там чистой воды сговор, я уволилась. И только теперь, Егор, я отвечу на твой преждевременный вопрос… Да, после увольнения я начала понемногу прозревать. И сочла, что мое трудоустройство не носило случайного характера. Он нарочно меня туда устроил. А поскольку случилось это заблаговременно до ограбления его ювелирных магазинов, смею предположить, что ограбления были им тщательно спланированы. Конечно, со страховщиками он был в сговоре, но свой человек в страховой компании ему был необходим. Надо было наблюдать за всеми веяниями и настроениями изнутри. Он счел, что я как раз сгожусь на это. С учетом моих умозаключений и аудиозаписи, которую мне давала прослушать Марина Гровец, да – это Сергеев организовал ограбления своих магазинов, чтобы получить страховку. Поскольку он, по утверждениям его бывшего главного бухгалтера, банкрот. Как-то так…
В допросной повисла такая отвратительная тишина, что Еве показалось – она в могиле.
Егор замер с низко опущенной головой. Запись не велась. Он когда-то отключил камеру. Она даже не заметила.
– Во всяком случае, двух своих магазинов, – добавила Ева негромко.
– Третий, думаешь, Илюхин ограбил?
– Не могу знать. Предполагаю. Но откуда там Котов с ножевым ранением, повлекшим его смерть?
Ева проследила за его рукой, что потянулась к камере. Егор снова ее включил. Сел ровно и чужим голосом спросил:
– Как и при каких обстоятельствах вы встретились со своим… – он нехотя закончил, – братом. Тимуром.
– Я с ним так и не встретилась. – Ева с упреком глянула на Егора. – Я так с ним и не встретилась до сих пор. А началось все с того, что я начала искать человека, который написал обо мне статьи в период служебного расследования. Он написал о некоторых моментах в моей приемной семье, которые могли быть известны только ему и мне. И тогда я попросила…
Она запнулась. Егор едва заметно качнул головой, запрещая ей упоминать его имя. Она согласно кивнула.
– И тогда я попросила одного хорошего знакомого навести о Тимуре справки.
– Зачем? – вставил он. – Чтобы привлечь его к делу об ограблении магазинов?
– Затем, что все это время я считала его умершим. Погибшим. – Она закусила губу, всхлипнула и прошептала: – Из-за меня! Из-за моей детской шалости, жадности! Я столкнула его с обрыва на камни из-за… Из-за горсти конфет! Это… Это будет глодать меня всю жизнь, Егор. Его унесли на носилках, накрытым белой простыней. Она была вся в крови. Когда отец… Мой приемный отец вернулся, он сказал, что Тимура больше нет. Потом у них еще умер малыш, и начались проверки условий, в которых жили приемные дети в нашей семье. И… И я так и не узнала, что он выжил. А теперь он является в наш город и начинает… Ходить по моим следам. И я не понимаю почему?!
– Можно конкретнее, Ева Валентиновна? Про следы?
Он потянулся к камере, писавшей их разговор, чуть разворачивая. И Ева заметила, как сильно дрожат его руки.
– Сначала он приезжает к моей соседке по даче под видом моего друга. Я просмотрела записи с камеры наблюдения на посту охраны – он не прятал лица. Он представил свои настоящие документы охраннику. Тот записал. Это о чем говорит?
– О чем? – заинтересованно отозвался Егор.
– Он не прятался, не шифровался. Значит… Значит, приехал с благими намерениями.
Она задумалась, замолчала. А Егор тут же продолжил фразу о том, куда заводят всех благие намерения. И что результат его прибытия в город – три трупа.
– А почему ты решил, что это он убийца? – она вскинула тот самый взгляд на него, который всегда его смущал и заставлял чувствовать себя стажером.
В такие моменты в голове Евы происходили невероятные вещи. Там придумывались версии, перебирались фигуранты, они же выстраивались рядами. Менялись местами подозреваемые и свидетели. Объяснения этому феномену не было ни у нее, ни у Егора. Но она ни разу в такие моменты не ошиблась. Ни разу.
– А что, если на моей даче был кто-то третий? – пробормотала она скорее для себя. – Личность погибшего установлена? Нет… Сначала Котов, без документов, не востребованный, неузнанный. Теперь еще один такой же… Знаешь, майор, у меня к тебе вопрос. Уж прости. Алиби Павла Камодова по всем трем эпизодам проверялось или нет?
– Дома. Спал. Один, – пробубнил Егор.
– Как удобно! – фыркнула Ева, взгляд загорелся, она улеглась грудью на стол, приблизила к Егору лицо так близко, что он рассмотрел крохотные веснушки на ее переносице. – Я совершенно отчетливо слышала звуки выстрелов. Кажется, стреляли из пистолета. Вы гильзы не нашли на участке? Вижу, нашли. В моей машине следы крови. Если это кровь Тимура, стало быть, его подстрелили. А при убитом, насколько я понимаю, пистолета не нашли. При нем вообще ничего не нашли. Как в прошлый раз. Если смыв с его рук не даст результатов, то стрелял кто-то еще.
– Это мог быть твой так называемый брат. Пистолет мог принадлежать ему, – недовольно поморщился Егор.
– Не спорю. Мог. Но не слишком ли много для одного человека оружейного арсенала – пистолет, нож? – Она заулыбалась своей знаменитой улыбкой, после которой им оставалось только пойти по следу. – Тогда кто и чем ранил его самого? Если кровь в машине принадлежит Тимуру, кто его ранил? Тот, кто стрелял, или тот, кто мастерски владеет ножом? Или это был один и тот же человек?
Глава 27
Вера чистила картошку, стоя у раковины. Греков зачем-то запросил сварить побольше. Зачем – не объяснил.
– Сделаешь, Верунь? – погладил он ее по спине неловким неумелым движением.
Он вообще на ласки был не очень изобретательным. И на объяснения, и на извинения. После того как ушел, явился назад почти сразу. Снова с чемоданом. Пробормотал не вполне внятно о ее нервном срыве, о том, что все понимает и не обижается. Добавил, что больше не уйдет, гони она его – не гони. И остался.
Но остался, это громко сказано. Вера его почти не видела. Он все время отсутствовал. Уходил после завтрака, приходил к ужину и почти сразу валился спать. Изможденным и расстроенным не был. Как раз наоборот. Физиономия у Юрика сияла начищенным самоваром. Было ли это хорошим признаком, Вера не знала. С расспросами не лезла. Она устала.
Минувшей ночью Грекова не было. Он позвонил, предупредил, что у него дела. И скорее всего, он переночует дома, чтобы ее не беспокоить. Она знала, что он врет, но подробностей не потребовала. Он взрослый мальчик, знает, что делает.
Утром он влетел в квартиру. Взгляд горел, как в молодости после удачной кражи. И сразу попросил сварить картошки, и побольше. Сразу скрылся в ванной. А она достала самую большую кастрюлю на семь литров, вывалила целую сетку картошки в раковину и принялась чистить.
