Егор тоже был в отчаянии. В военном училище он познавал азы фортификационной науки, но не настолько же, чтобы восстанавливать мосты после бомбёжки.
Быстро соображая, он начал собирать всех в круг. Перекрикивая раскаты артиллерийской пальбы, старший лейтенант стал уточнять, кто имел дело со строительством. На его счастье таких нашлось около пяти человек, которые и начали грамотно руководить производством работ, остальные дружно подтаскивали бревна и доски для опалубки.
Минут через десять одна воронка почти уже была заделана. Внутри неё ежом были положены бревна, а на них опалубка из досок. На разбросанные доски сыпали приготовленную землю и глину, возя её на одноколёсных тачках.
И всё шло хорошо и отлажено, пока наши орудия не замолкли, израсходовав боезапас, а немцы постепенно начали приходить в себя.
Ещё во время артподготовки Егор постоянно косился на наш берег, предполагая, что вот-вот начнётся форсирование реки штурмовыми бригадами, потому что момент был самый подходящий и благоприятный. Он даже несколько раз прокричал, беспомощно махая руками:
– Ну что они тянут?!
Услышав это, пожилой боец с седой головой крикнул Егору:
– Молодец командир, соображаешь.
– Да пошёл ты, старый хрен, поучает ещё, – в злобе проговорил старший лейтенант. – Наберут стариков в армию, и мучайся с ними.
И Егор подхватил конец бревна у запыхавшегося пожилого бойца.
Фашистское командование поняло, что противник начал большой огневой штурм с целью прорыва и выхода из окружения. Началась стремительная перегруппировка немецких войск с целью недопущения выхода из котла советских частей.
Со всех близлежащих участков фронта к месту предполагаемого главного прорыва быстро стали стягиваться моторизованные силы.
Частям, охранявшим мост, по связи был отдан жесточайший приказ о недопущении восстановления моста русскими до прихода основных артиллерийских и танковых сил.
Повыскакивав из окопов и приведя в боевое состояние уцелевшее оружие, немцы открыли шквальный огонь по противоположному берегу и по мосту. Начался ад, во всяком случае для штрафников, потому что они находились под перекрёстным огнём.
С нашего берега по немцам стреляло всё. Сделав своё дело, артиллеристы откатили свои орудия назад, уступив место пехотинцам, которые, не жалея патронов, стреляли по фашистам из винтовок и пулемётов «Максим». В этой свистопляске штрафники залегли без всякой команды, повинуясь инстинкту самосохранения.
Пролежав так с минуту, старший лейтенант понял, что боевую задачу с них никто не снимал, а стало быть, нужно продолжать работу, тем более что от этого зависел исход операции по прорыву. Егор привстал, а затем что было мочи закричал:
– Бойцы! Работать! Продолжаем работать, ребята!
Но никто из бойцов не поднялся. Тогда Егор приподнял тяжёлое бревно и, ухватив за конец, шатаясь, потащил к двум ещё не заделанным пробоинам. Стали подниматься и другие. Работа вновь возобновилась, только теперь уже под пронзительным свистом пуль.
– Ничего, ничего, братцы, быстрее сделаем – раньше уйдём отсюда, – подбадривал Егор взмокших от пота бойцов. – Ещё две пробоины, и наши танки пойдут бить этих сволочей.
Штрафники молча и беспрекословно выполняли тяжёлую работу, и каждый осознавал свою значимость в этом бою.
Поначалу немецкие пули были малодосягаемы для тех, кто находился на мосту, но когда противник постепенно начал передвигаться к основанию моста, среди штрафников резко возросли потери. Было убито пятеро и ранено девять человек. Видя это, Егор метнулся к основанию моста, где окопались пехотинцы и энкавэдэшники с пулемётами, ведя огонь по противнику. Подбежав к ним, Егор закричал:
– Ребята! Товарищи! Дайте нам оружие, мы закрепимся на том берегу у основания моста и не допустим немцев к нему.
Но никто из заградотряда не внял его увещеваниям, все продолжали вести огонь по немцам издалека.
– Ну тогда хоть прикройте нас с середины моста, иначе нас перебьют, как цыплят, а работы осталось чуть-чуть.
И Егор, не выдержав, с перекошенным лицом побежал к пулемётчикам.
Дорогу ему преградил один из энкавэдэшников и дал две короткие очереди: одну вверх, вторую возле ног Егора.
– Сволочи!!! – выругался старший лейтенант и, повернувшись, побежал к своим бойцам.
Огонь по штрафникам вёлся настолько плотный, что люди вынуждены были спасаться в двух наполовину заделанных воронках. Некоторые же штрафники залегли на мосту и, закрыв голову руками, мысленно готовились предстать перед Богом или чёртом.
Егор тоже заскочил в воронку. Чуть высунув голову, он увидел, как немецкие солдаты, петляя, короткими перебежками приближались к основанию моста.
– Ну всё, крышка, – безнадёжно произнёс старший лейтенант. – Во всяком случае, уже ни о какой работе не может быть и речи.
Но тут неожиданно совсем рядом застрочил пулемёт Дегтярёва. Все обернулись и увидели энкавэдэшника-пулемётчика, который залёг в двух метрах от воронки и остервенело бил по немцам.
– А-а, – протяжно выговорил Егор, – значит, ещё не у всех потеряна совесть, выходит, и среди них есть люди.
Затем быстро переключился на своих.
– Мужики! Мы будем полными идиотами, если не воспользуемся этим случаем. Берём топоры и идём врукопашную, а там, глядишь, и закрепимся у основания моста.
Расхватав топоры, которых было предостаточно в воронке и возле неё, штрафники с перекошенными от злобы лицами, с отборнейшим русским матом выскочили из своего укрытия и устремились на неприятеля, залёгшего у основания моста.
Бой был страшен, во всяком случае для немцев, не привыкших драться с доведёнными до отчаяния русскими мужиками в грязных лохмотьях и с топорами.
От ужаса, который они испытали перед смертью, их парализовало настолько, что некоторые не смогли вставить новый магазин с патронами в автомат и передёрнуть затвор. Естественно, все были зарублены с жутким остервенением, присущим только русским мужикам, в жилах которых ещё течёт кровь предков, которые вот с такими же топорами отстаивали свою Родину на Чудском озере и на Куликовом поле.
Трещали каски, трещали кости, кровь лилась рекой.
После этой атаки штрафники, завладев трофейным оружием, закрепились у основания моста со стороны неприятеля. Егор, памятуя об основной боевой задаче, распределил бойцов таким образом, чтобы основная их часть продолжала работу по восстановлению моста для прохода тяжёлой техники, а другая часть охраняла подступы к мосту.
И работа возобновилась. Оставалось совсем немного. Тем временем немцы, перегруппировавшись, подтянули свежие силы и вновь атаковали остатки роты штрафников.
Егор, находясь среди обороняющихся, с усилием вырвал из закостеневших рук убитого энкавэдэшника пулемёт и яростно продолжал отстреливаться от наседающих фашистов. В какой-то момент он оглянулся на работающих бойцов и внутренне содрогнулся. Его люди, не обращая внимания на возрастающие потери, продолжали работать и при этом… пели. Кто что. В этой разноголосице слышалась и «Катюша», и «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»», и разухабистая блатная песня. У каждого была своя песня как последняя вера, с которой и умирать не страшно.
