– Верни Полюшку, слышишь, отдай! Изверг! Не лишай меня последнего, иначе мне не жить. Да, я пьянь, но я мать, и ей со мной всё равно лучше. А ты кто такой? Отдай дочь, слышишь, отдай, ирод.
И она стала громко кричать, проклиная Егора.
Платок с её головы сполз на шею, обнажив огромный шрам от виска через всю голову, на котором не росли волосы.
Руки Егора опустились, и из них выпорхнула плачущая Полина. Она ручонками обняла мать за шею и крепко прижалась к ней.
Егор понял, что в таких делах кавалерийская атака и необдуманная поспешность не уместны. Постояв некоторое время в нерешительности, он резко махнул рукой и, высвободив ногу из рук рыдающей Анастасии, вышел со двора. На душе у него было скверно и гадко. Не так представлял он себе их встречу, совсем не так, отчего внутренне ругал себя за содеянное.
И действительно, кто он такой, чтобы изменять человеческие судьбы, – судья, Господь Бог? Егор ещё раз в сердцах резко махнул рукой и, бормоча невесть что, быстрым шагом пошёл на вокзал.
Глава 4
Но перед тем, как пойти на ночлег в привокзальную гостиницу, Егор заскочил в детский дом. Найдя заведующую, он в категоричной форме потребовал, чтобы немедленно вернули в детдом Полину, иначе им не поздоровится. Очень толстая заведующая до конца выслушала майора, который в течение нескольких минут изливал на неё свой гнев по поводу бесчеловечных и противозаконных действий в отношении несчастной девочки, затем, тяжело вздохнув, почему-то очень тихо заговорила:
– Уважаемый! Вы всё сказали верно и правильно, – и ещё раз тяжело вздохнув, продолжила: – Вот только одного не учли, что эти несчастные дети, несмотря на все ужасы, которые вы описали, не хотят возвращаться в детдом и при первой же возможности сбегают обратно к своим непутёвым родителям. А многие, даже не имея родителей, сбегают. И вовсе не от того, что здесь с ними плохо обращаются или плохо кормят. А от того, что счастье в их детском понимании – это их, пусть даже очень плохие, но родители. И ничего мы с вами против природы не сделаем. Вот так-то, товарищ майор.
Затем дрожащей рукой она достала папироску из пачки и закурила.
– Можете жаловаться. Но вижу, что вы из понятливых. А впрочем, убедитесь сами.
И заведующая повела Егора в детскую столовую.
Перед тем как сесть за столики, ребята привычно выстроились по росту и молча ожидали приглашения на поздний ужин. Редко у кого в глазах светился огонёк. В основном во взглядах читалось отрешённое равнодушие и недетская усталость. Как будто эти маленькие люди успели повзрослеть душой, но не успели состариться телом.
Мельком Егор глянул и на содержимое ужина. Рацион состоял из нескольких кусочков чёрного хлеба и тарелки овсяной каши. Один из мальчишек, который был посмелее, спросил:
– Дядь, а что у вас в вещмешке?
Егор глянул на худенького пацана и, ничего не говоря, снял с плеча вещмешок с сухим пайком и передал заведующей.
– Вот, возьмите и отдайте им.
– Ну что вы. Зачем? А как же вы?
– Ничего, как-нибудь уж, – промолвил Егор и, улыбнувшись, добавил: – Я большой, не пропаду.
Затем он глубоко вздохнул и обратился к ребятам:
– Ребята, там есть сгущёнка, галеты и шоколад. Вы же любите сладкое?
Его слова потонули в восторженном шуме и хлопанье в ладоши.
Егор вышел с заведующей в коридор.
– Тушёнку тоже разложите им, лучше с картошкой.
– Да не беспокойтесь, пожалуйста, всё до крошки отдам им. И не смотрите, что я такая толстая. Это я с войны, как от голода опухла, так до сих пор и не спадаю, несмотря на то что курю как паровоз. Кстати, напишите заявление по поводу неудовлетворительного содержания Полины её матерью, и в соответствии с этим мы обязательно примем меры, чтобы забрать ребёнка обратно. Мы обязаны отреагировать на ваш сигнал. А точнее, на ваш крик души. Но учтите, всё, что я говорила вам до этого, – суровая, а порой и жестокая правда.
После длительного молчания Егор повернулся к заведующей и, глядя в глаза, произнёс:
– Кто я – судья, прокурор или Господь Бог, чтобы решать человеческие судьбы? – и он тяжело вздохнул. – Пусть всё остаётся как есть. Возможно, действительно так будет лучше и для Анастасии, и для Полины. Вы знаете, – голос Егора дрогнул. – Пройдя почти всю войну, я думал: что-что, а уж жизнь-то я познал. А на поверке оказалось, что ничегошеньки-то в ней я и не смыслю. Ладно, до свидания.
Рано утром Егор проснулся в привокзальной гостинице, и ему стало не по себе за вчерашнее. И прежде всего его мучил стыд перед больной и несчастной женщиной, что он так несдержанно и не по-мужски повёл себя вчерашним вечером. Что вместо того, чтобы на следующий же день предложить ей свою помощь по трудоустройству и выживанию в это трудное послевоенное время, он повёл себя как истеричная дама.
И не теряя времени, Егор быстро собрался и поспешил по знакомому адресу исправлять свои ошибки.
Проходя мимо детского дома, он быстро заскочил в него и столь же поспешно разыскал заведующую.
– Виктория Петровна, здравствуйте! Это снова я.
– Здравствуйте, здравствуйте, товарищ майор, очень рада вновь видеть вас. Вот только не пойму, что вас-то подняло в такую рань. Будь я на вашем месте, отсыпалась бы трое суток подряд.
– Да какой там сон, тем более фронтовая привычка не даёт долго дрыхнуть. Виктория Петровна, я ведь что зашёл. Вчера я погорячился, ну и нашумел на подвыпившую Анастасию, мать Полины. А вот сейчас решил исправиться, в общем, одумался и хочу помочь этой несчастной женщине в трудоустройстве и во всём остальном. Время у меня ещё есть, ведь не зря же я сюда приехал. Она хоть и выпивает, но, думаю, дело поправимо. Так что, уважаемая Виктория Петровна, пожалуйста, отмените своё распоряжение о возврате девочки в детский дом.
Всё время, пока Егор говорил, заведующая очень внимательно и как-то грустно слушала его, не перебивая, затем достала портсигар и, раскрыв его, предложила Егору.
– Спасибо, Виктория Петровна, но с утра как-то не хочется курить.
– Егор…
– Иванович, – сбившимся голосом произнёс Егор.
– Егор Иванович, ранним утром я и ещё кое-кто из нашей администрации были в гостях у Анастасии, потому что действительно посчитали необходимым забрать девочку обратно после вашего заявления, однако дома их уже не было. Соседи рассказали, что только забрезжил рассвет – Анастасия собрала свой нехитрый скарб, заколотила дверь досками и ушла со своей дочкой в неизвестном направлении. И если вы мне не верите, можете лично убедиться в этом.
Вечером, перед самой посадкой на поезд, к нему подошли запыхавшаяся заведующая детдомом и около десятка ребятишек.
Виктория Петровна ещё раз поблагодарила Егора за богатое угощение по тем временам и попросила не забывать их и навещать при следующем приезде. Ребята же осыпали Егора кучей подарков, сделанных собственноручно. Егор был очень растроган таким простым и одновременно бескорыстным вниманием.
