– Товарищ лейтенант, возможно, охранник не один, – зашептал Исмагилов, – потому что мне вспомнилось, что как будто он с кем-то переговаривался.
– А больше вам ничего не вспомнилось, красноармеец Исмагилов? А то подведёшь нас под монастырь своей разведкой, – еле слышно проговорил лейтенант.
– Нет, товарищ лейтенант, – обиженно произнёс Исмагилов.
– Ладно, будем действовать, несмотря ни на что. Штыком от винтовки тихо снимем часового и завладеем автоматом и гранатами. В палатку не соваться, возможно, и вправду там внутренняя охрана.
Егор на несколько секунд замолчал, затем еле слышно произнёс:
– Так, слушай мою команду. Как только часовой повернётся к нам спиной и зайдёт за палатку, я выбегаю вперёд, а ты за мной, Петренко. Дальше я снимаю его штыком, а ты, Николай, стреляй в него из винтовки, если он нас заметит.
– Зачем стрелять, товарищ лейтенант? – зашептал Петренко. – Когда можно прикладом…
– Я сказал стрелять, потому что если он нас сразу заметит, то сделает из нас сито.
– Ясно, товарищ лейтенант.
Глянув на худенького Исмагилова, Егор продолжил:
– A ты, Равиль, остаёшься здесь для прикрытия. Возьми на прицел выход из палатки, если кто высунется, стреляй. Эх, жаль мало патронов. Ладно, будем действовать, как учили.
Но неожиданно их план нарушился. Егор и Петренко уже приготовились к рывку, как вдруг увидели, что к охраняемой палатке движется группа вооружённых людей, громко меж собой переговариваясь и смеясь.
Егор приложил ребро ладони к губам, что означало затаиться.
Немцы подошли ближе, и красноармейцы разглядели, что группа состоит из двух офицеров и двух солдат, которые несли термосы с пищей. Один из офицеров тихо произнёс пароль возле часового, а затем у палатки. И стал ожидать. Через минуту вышел охранник с автоматом, открыл пошире полог палатки и пригласил солдат с термосами.
Офицеры закурили, предложив и часовому, что было явным нарушением устава. Через пару минут из палатки вышли двое солдат, но уже с пустыми термосами.
И тут неожиданно часовой, который до этого разговаривал с офицерами, стал приближаться к месту, где притаились Егор с бойцами, по пути сняв автомат и расстёгивая брючный ремень.
Выйдя прямо на Петренко, немец встретился с ним взглядом.
На этот раз Николай проявил чудеса прыткости. Не дав охраннику опомниться, Петренко вскочил и молниеносно вырвал у него из рук автомат. Вскочил Егор со штыком в руках, и Исмагилов, направив свою винтовку на обескураженных немцев. Петренко также направил автомат в их сторону, машинально передёргивая затвор по-винтовочному.
Секунды были потеряны. Солдаты опомнились и, побросав термоса, рванули с места врассыпную.
Один из офицеров быстро достал из кобуры пистолет и попытался выстрелить в Петренко. Но первым раздался оглушительный выстрел Исмагилова из трёхлинейки, и офицер рухнул на землю.
Часовой, придя в себя, сорвался с места, чтобы выхватить автомат у Петренко, видя, что тот не умеет с ним обращаться. Николай, перестав возиться с затвором, ловко перехватил автомат за ствол и со всего маху ударил рукояткой в висок часовому, который рухнул как подкошенный.
На шум выстрела из палатки выскочили два охранника с обезумевшими глазами. Они не сразу поняли, откуда исходит угроза, и поэтому начали вертеть стволами автоматов в разные стороны, ища противника и готовясь тотчас открыть огонь.
Этим и воспользовался Егор. Он мгновенно подскочил ко второму офицеру, который стоял как вкопанный, видимо, всё ещё парализованный от непредвиденного случая. Егор ухватил его левой рукой за горло, а штык, зажатый в правой руке, приставил ему в бок, давя с небольшим усилием. Увидев это, один из охранников бросился на помощь офицеру, стараясь без оружия освободить своего командира. Исмагилов вновь шарахнул по смельчаку из своей винтовки последним патроном. Но тут же был изрешечён вторым охранником.
Офицер, к которому был приставлен штык, закричал, чтобы охранник не стрелял. Тот послушался его и, отскочив к палатке, стал нервно выжидать, направив автомат на красноармейцев.
Егор, не отпуская офицера, приказал Петренко подобрать раненого Исмагилова и уходить за ним. Офицер был небольшого роста, и Егору удавалось легко с ним справляться, таща за собой в лес.
Петренко бежал вслед за ним, неся на руках, как ребёнка, раненого Исмагилова. Автомат Николай не бросил, он болтался у него на руке ниже локтя. Охранник кинулся за убегающими в погоню, но Петренко в его сторону швырнул лимонку, и это мгновенно охладило пыл преследователя.
Глава 5
Всё дальше уходили красноармейцы в лес, постоянно помня, что наверняка за ними уже организована погоня. Идти было трудно, так как приходилось нести раненого Исмагилова, который тихо стонал, со всей силы сжав челюсти. Кроме того, надо было следить за пленным немцем со связанными руками, чтобы он не удрал.
Егор очень обрадовался, когда на их пути попалась небольшая протока от реки. Её перешли вброд и километр шли по воде вдоль берега, затем резко свернули в сторону. Исмагилова несли попеременно, благо, что он был лёгким.
Пройдя около трёх километров, красноармейцы и пленный немец подошли к небольшому болотцу. Лейтенант Кузьмин всех остановил, чтобы немного отдохнуть.
В первую очередь осмотрели тяжелораненого. Исмагилов был поражён пулями в нескольких местах, в основном в ноги. Самым тяжёлым было ранение в верхнюю часть бедра левой ноги. К этому месту Петренко приложил свою белую кальсонную рубашку и перевязал верёвкой, чтобы меньше сочилась кровь.
Немец наблюдал за неумелыми действиями Петренко и качал головой.
– Что башкой крутишь? – зло произнёс Егор и врезал немцу по челюсти, да так, что очки слетели и упали далеко в стороне, ударившись о дерево. – Шлёпнуть бы тебя прямо здесь. Таскай теперь за собой этого борова.
Офицер не понимал, о чём говорит Егор, тем не менее смекнул, куда тот клонит, особенно когда Егор вытащил из его кобуры пистолет и передёрнул затвор. Немец начал испуганно лопотать по-своему и тыкать подбородком в свой погон, в центре которого располагался символ змеи, обвивающей жезл.
– А, гад! Чует, чья собака мясо съела. Гляди, ребята, боится, за свою поганую жизнь цепляется. А на кой тебя несло сюда? Сволочь! Свинья жирная.
И Егор ещё раз врезал немцу по челюсти.
– Товарищ лейтенант, не бейте его, – простонал Исмагилов и затем заплетающимся голосом проговорил: – Товарищ лейтенант, у меня в кармане гимнастёрки неотправленный «треугольник» моей маме. Пожалуйста, если доберётесь до наших, отошлите ей.
– Кончай придуряться, Равиль, – громко произнёс Петренко. – Вот сам и передашь письмо своей маты, як доберёмся до своих.
Неожиданно немец как-то встрепенулся и начал отчаянно подбородком показывать на свой бок, поскольку руки у него были связаны, приговаривая при этом:
