«Высоковский истребительный батальон под командованием старшего лейтенанта запаса т. Алексеева, усиленный взводом станковых пулеметов 2[-й] р/306 пулеметного батальона, занимал оборону у селения Голяди с задачей не допустить прорыва противника с северо-запада. Для обеспечения стыка между Клинским и Высоковским истребительными батальонами была выставлена застава в составе 2‐х отделений на северную опушку рощи (0,5 км севернее Полуханово).
Стрелковый батальон 2 московской стрелковой дивизии, усиленный 2 ротами 306 пулеметного батальона и частью 2‐го сводного отряда, занял оборону фронтом на запад на участке северно-западная окраина Борисово исключительно Васильево с задачей не допустить прорыва противника в г. Клин вдоль Волоколамского шоссе.
Весь фронт по переднему краю равнялся около трех километров с хорошим обзором и обстрелом впереди лежащей местности. Из инженерных сооружений здесь имелось: противотанковый ров, были отрыты окопы с ходами сообщения, и к моменту завязки боя поставлено 12 бетонированных колпаков»
[307].
Памятный знак в д. Гусенево на месте гибели генерала И. В. Панфилова.
На этом направлении плотность противопехотного огня также была удовлетворительной. А вот плотность противотанкового огня оказалась примерно в три раза ниже, чем на участке севернее Клина.
Позиции стрелкового батальона Московской зоны обороны (батальон 2‐й Московской стрелковой дивизии, усиленный двумя ротами 306‐го пулеметного батальона и частью 2‐го сводного отряда), простирались от западной окраины Борисово через западную окраину Першутино до западной окраины Васильево. Батальон должен был не допустить проникновения противника на Клин от Высоковска
[308].
В резерве отряда оставалась одна маршевая рота и одна рота 306‐го пулеметного батальона. Они занимали сначала северную окраину Маланино, а затем были переброшены на юго-западную окраину Клина. Кроме того, 19 ноября отряду были приданы бронепоезд № 53 и батарея гвардейского минометного дивизиона. Однако в бою они участия принять не смогли
[309].
До 20 ноября штаб Клинского отряда состоял из собственно командира отряда и одного штабного командира. Комиссар отряда имел под началом двух политработников. Из средств связи имелась радиостанция и два «разбитых» мотоцикла. 21 ноября прибыли еще три штабных командира и 12 политработников. «С прибытием штабных командиров был организован штаб: начальником штаба назначен капитан Яшин, его помощниками капитан Свиридов и старш. лейтенант Пушилин, начальником тыла назначается майор Сурвенко»
[310].
Связь внутри отряда осуществлялась исключительно посыльными и делегатами связи от частей. Радиостанция использовалась только для связи с Москвой
[311].
Общий фронт обороны составлял 12–15 км. Поэтому хотя и удалось прикрыть относительно надежно ряд направлений, в целом плотность обороны была низкой. Кроме того войска не имели боевого опыта. Многие бойцы и командиры служили в армии в лучшем случае несколько месяцев. Различные переподчинения подразделений привели к тому, что начальники плохо знали своих новых подчиненных. С учетом разбросанности и отсутствия средств связи можно констатировать, что практически отряд как целостная войсковая организация не существовал.
19 ноября. Танковые дивизии продолжают рвать фронт
Новый командующий принимает меры
При передаче 30‐й армии в состав Западного фронта она получила и нового командующего. В штаб армии прибыл генерал-майор Д. Д. Лелюшенко.
«Штабной командир провел меня к командующему армией генерал-майору Василию Афанасьевичу Хоменко. В его землянке находился и член военного совета армии бригадный комиссар Николай Васильевич Абрамов. Поздоровались. Я показал предписание принять 30‐ю армию, а Хоменко сдать ее и отправиться в распоряжение Ставки. Василий Афанасьевич помрачнел. Вины за собой он не чувствовал: что можно сделать силами ослабленной армии против 300 наступающих неприятельских танков…»
[312].
Почти сразу же армия получила и нового начальника штаба. Им стал полковник Г. И. Хетагуров, который прибыл на должность начальника артиллерии, но по инициативе Д. Д. Лелюшенко занял более высокую должность
[313]. Обстановка была острой и новому командующему пришлось действовать немедленно.
«Позвонил командир 18‐й кавалерийской дивизии генерал-майор П. С. Иванов и сообщил:
– После удара 22 бомбардировщиков противник силами 55 танков с пехотой при поддержке артиллерии прорвал оборону на левом фланге дивизии, в 6 км западнее Спас-Заулка. Ввожу в бой резерв – два спешенных эскадрона при шести орудиях. Прошу помочь авиацией и танками.
– Товарищ Иванов, любой ценой задержите противника. Будем принимать меры!»
[314].
Уже в 1.15 19 ноября был издан боевой приказ армии № 32, в котором эти меры были изложены. Было принято решение контратаковать группировку врага, вышедшую на Ленинградское шоссе. В отличие от своего предшественника Д. Д. Лелюшенко уже имел в свом распоряжении 18‐ю кавалерийскую и 58‐ю танковую дивизии. Последнее соединение имело в своем составе еще более сотни танков
[315], которые хоть и растянулись на марше, но постепенно все же собирались в районе Спас-Заулок. Однако дивизия использовалась типичным для 1941 г. образом: ее начали разбирать на составляющие части. Так, десять ее танков должны были подержать атаку спешенного 46‐го полка 18‐й кавалерийской дивизии в направлении Кабаново, Безбородово. Задача этой группировки: «Перехватить дороги в районе Безбородово, Демидово, Шорново, Шетаково, не допуская продвижение противника в восточном и юго-восточном направлении»
[316]. Речь шла некотором образом о разведке боем, поскольку попутно требовалось установить силы и состав противника и районы, им занимаемые.
