Один глаз у нее был темный, яркий, второй с бельмом. Говорят, такие хорошо видят… двуликих.
– Э… это Дайсон, – удивленно ответила Лэсси. – Тезка моего шефа, забавно, правда? Вы не переживайте, сье Герат, он ничего не тронет. Ну разве что натопчет, но не больше моего.
– Тут хоть полк маршируй, хуже не станет, – махнула рукой старуха и отвернулась от Дайсона. – Идемте, сье.
Неизвестно, что она увидела, увидела ли вообще, а если так, что поняла? Развелось видящих… Лучше бы двуликих побольше стало!
Кухня была похожа на кухню сье Ланн, как родная сестра. Правда, тут не мешало бы прибраться, это даже Дайсон понимал: плиту давно не чистили, пол не мыли, окна… лучше даже не смотреть, все равно сквозь них ничего не разглядишь.
В тусклом свете газового рожка старуха выглядела вовсе уж жутко, но Лэсси не дрогнула. Наверно, потому, что Дайсон вовремя подсунул голову ей под руку (во всяком случае, ему хотелось так думать).
– Супруги Дани снимают у вас квартиру, верно? Как давно?
– Супруги… они такие же супруги, как я – девица на выданье, – проворчала старуха. – Снимают, да. Почти десять лет. Лучшие мои жильцы: ни шума от них, ни убытка какого…
– Погодите, вы хотите сказать, что они не были мужем и женой, а только выдавали себя за пару? – тут же вцепилась Лэсси.
– Я, маленькая сье, не спрашиваю, вправду ли двое – супруги перед Создателем… то есть заплатили ли пошлину и получили бумажку. Мне оплату не задерживают, не шумят, гостей не водят, проблем от них никаких – это главное. Остальное меня не интересует. Опять же, иные, со всеми нужными бумажками, и месяца не жили, а эти, говорю, – почти десять лет. Ну и зачем мне выяснять, кем они друг другу приходятся?
– Да, понимаю… Думаю, что понимаю… Что вы можете сказать о погибшей?
Старуха помолчала, потом грохнула на плиту чайник, зажгла огонь и ответила:
– Хорошая женщина. В молодости многое потеряла, а потом нашла свое счастье. Может, глупое, но тут уж…
– Вы не знаете, у нее были дети?
– Были, – коротко ответила старуха. – Больше нет. Так я ее поняла и дальше не расспрашивала. Последние годы у нее один ребенок.
Лэсси переглянулась с Дайсоном. Он начал догадываться, о чем речь, но хотел услышать подтверждение.
– А супруг? В отчете сказано – это он поднял тревогу, когда сье Дани не вернулась домой вовремя. Все верно, никакой ошибки нет?
– Конечно. Телефон только у меня, вот Ренн и спустился. Да я сама не спала, – вздохнула хозяйка. – Эла никогда не задерживалась. Забегала за булочками – и сразу домой.
Лэсси что-то строчила в блокноте, Дайсону не было видно.
– Он ведь сейчас у себя? Можно я поднимусь? Или нужно предупредить?
– Не нужно, сье Дани ждет гостей. Только не пугайтесь – у них там всегда не прибрано.
– Ничего страшного, сье Герат, я сама не очень аккуратна, – улыбнулась Лэсси и немного помедлила, прежде чем ступить на лестницу. – Ну, пойдем, Дайсон!
Лестница оказалась крутой, намного круче, чем в доме сье Ланн, и узкой – вдвоем не разойтись. А тут еще Лэсси спохватилась, перегнулась через перила и спросила:
– Сье Герат, а каких гостей он ждет? Полиция его уже опрашивала… Родственников? Друзей?
– Сам скажет, если захочет, – был ответ. – А мне говорить больше не о чем.
Дайсон чувствовал: Лэсси так и подмывает спросить, не отлучался ли сьер Дани той ночью из дома – если так и если старуха действительно не спала, то не могла не услышать, как скрипят ступеньки и щелкает замок. Слух у нее, судя по всему, феноменальный, а спальня наверняка на первом этаже, как у сье Ланн. Но девушка все-таки сдержалась: должно быть, хотела сначала сама взглянуть на таинственного затворника.
Да-да, вздохнул Дайсон, а еще она почти наверняка думает: а вдруг сьер Дани вовсе не затворник, просто притворяется? И убийца – тоже он? А жена до последнего не подозревала об этом, когда же начала догадываться, он ее убил? Ну а старуха Герат по какой-то причине покрывает его… А может, на самом деле она глуховата, а по ночам обычно спит как убитая, вот и не замечала отлучек…
– Будь наготове, Дайсон, – сказала девушка, и он понял, что угадал. – Мало ли…
С этими словами она постучала в обшарпанную дверь с написанным мелом номером квартиры. Звонка тут, как и внизу, не было. Дайсон вообще сомневался, что здесь есть электричество: допотопный газовый рожок на кухне как бы намекал…
Но нет, за дверью слышалось бормотание радио, значит, у жильцов кое-какие удобства имеются. А уж почему хозяйка пользуется старомодным приспособлением, кто же ее поймет? Может, из ностальгии, может, опасается перегружать проводку, а может, по ее расчетам газ обходится дешевле электроэнергии?
Дайсон понял, что слишком увлекся, и встряхнул головой, хлопнув ушами.
– Не слышит, что ли? – пробормотала Лэсси и постучала второй раз, теперь окликнув: – Сьер Дани? Вы дома?
– Входите, не заперто, – отозвался мужской голос, и радио стихло. – Смотрите под ноги, не споткнитесь!
– Да, спасибо, что предупредили… – Лэсси уже на входе запнулась о чемодан. – Сьер Дани, меня зовут Лэсси Кор, я из полиции. Позволите задать вам несколько вопросов?
– Вроде бы я рассказал все, что мог, – ответил тот, неуклюже поднимаясь из кресла и нашаривая трость. – Но если это необходимо – извольте, сье. Идемте к окну, там светлее. Хозяйка не любит, когда жильцы жгут газ понапрасну.
«Да тебе это и не нужно», – подумал Дайсон, когда Лэсси, невольно попятившись, наступила ему на лапу. И спросила зачем-то:
– А… а радио как же?
– На батарейках. – Мужчина кивнул в сторону маленького приемничка на столе возле кресла.
Ренн Дани был очень высок, выше, наверно, Дайсона, только чрезвычайно худ. Скорее всего, не от недостатка пищи, а от малоподвижного образа жизни. Бывает, люди в таких обстоятельствах расплываются, а бывает, словно иссыхают.
Ну и теперь понятно стало, отчего никто в квартале никогда не видел сьера Дани: он вряд ли стремился показываться людям на глаза. Хозяйка – та наверняка видела, но, судя по всему, сплетницей не была, раз уж за столько лет не проболталась, что ее жилец слеп как крот. И не просто слеп: у Ренна Дани глаз не было вообще – один шрам на их месте. Да что там, у него вместо всего лица был один сплошной шрам!
Дайсон подметил, что нос ему худо-бедно восстановили. Еще, скорее всего, пришлось собирать сломанные челюсти по кусочкам, и теперь лицо бедняги выглядело перекошенным, а рот не закрывался до конца. Зубы, похоже, вставные: от своих вряд ли много осталось при таком раскладе. «Чем же таким его приложило? – невольно задался вопросом Дайсон. – Совсем уж страшных ожогов не видно, даже волосы на месте… только лицо пострадало. Спорю на вечерний паек – у него под носом что-то взорвалось. И не на войне – не настолько старые шрамы. Да и вряд ли тогда было время заниматься этим вот… восстановлением лица по остаткам черепа».
