– Вегурен повстречался с доком Гутсеном, – вздохнул Килли. – Не думал, что заклинатели такие хлипкие… Или это только западные? Взять нашего Тари – он запросто пообедает рядом с доком, а Вегурен – брык, да и сомлел. Не до обморока, правда, но как-то погрустнел. Док угостил его настоечкой собственного изготовления, ну и… Одним словом, Вегурен сейчас не в состоянии общаться.
– Рапорт напиши.
– Уже, – ухмыльнулся Килли. – Там и картинки забавные имеются, и кое-какие записи. Ну, ты же знаешь Гутсена…
– Конечно, у него в каждом углу по самописцу. А чего там Вегурен наговорил? – заинтересовался Сэл.
– Да так, кое-какие детали выложил, – ухмылка Килли сделалась еще шире. – Те, которыми делиться не собирался, а мы воспользуемся…
– Опять западники решили себе славу захапать?
– А как же.
– Чего еще от них ожидать… Держите записи, Лэсси. И давайте, сопоставьте данные этого вашего профессора с теми, что нам совершенно случайно перепали от Вегурена. Скоро уже пришлют регистрационные документы, так что поторопитесь!
– Как прикажете, сьер, – отозвалась Лэсси и уселась за стол Дайсона, единственный свободный в отделе.
«И как мы станем его делить, когда я вернусь? – подумал он. – Если вернусь… Если нет, то все просто: стану лежать на полу, ноги греть. Но вдруг? Вдруг случится чудо? Ведь бывают же они!»
Дайсон никогда прежде так не желал снова сделаться человеком. Невозможность превратиться вгоняла его в отчаяние, а он думал, будто и не знает, что это такое! Ну и еще, конечно, имелся личный интерес, хотя… шансов у него все равно не было. Но вдруг? Вон сьер Дани слепой и изувеченный, однако…
Он встряхнул головой, отгоняя посторонние мысли, и уселся рядом с Лэсси – слушать и смотреть записи, хотя, конечно, предпочел бы не глядеть на пьяного Вегурена. Сомнительной приятности зрелище…
– Дайсон, он тоже двуликий! – разбудил его возглас, и он заворочал головой, пытаясь понять, где вообще находится. Оказалось, под собственным столом. – Дайсон? Ты что, уснул?
«Уснул, уснул… и это плохой признак, – подумал он и снова сел рядом. – Я и человеком-то люблю поспать, но чтобы взять и отключиться посреди… хм… такого представления? Так, стоп, кто двуликий-то?! Мясник?..»
– Вот ведь лис! – смеялась Лэсси. – Смотри!
Он посмотрел и счел, что Вегурен отвратительно владеет животной формой. Хотя, возможно, такое впечатление сложилось потому, что док Гутсен успел напоить его своей отравой: от нее и сам Дайсон начал бы ходить зигзагом.
– Теперь мы сможем его шантажировать, если вдруг что, – деловито сказала Лэсси. – Вы же стараетесь не упоминать о том, кто вы такие? То есть регистрация и все такое – это понятно. Начальство знает, родственники, близкие друзья и коллеги… самые доверенные, конечно же, – тоже, но никто с улицы не в курсе, так?
«Ну да. Если ему не сболтнет подпоенный коллега, друг или родственник», – тяжело вздохнул Дайсон.
– А регистрироваться больно? – спросила вдруг Лэсси, и он помотал головой.
Не больно. Просто неприятно. Почти как Тари сказал: вывернут мясом наружу, проверят, поставят метку, сделают, как было, да и отпустят с миром. Но зачем ей знать об этом?
– Я почему спрашиваю: вдруг Линсен тоже двуликий? Тогда ему легче было бы преследовать жертву, а амулеты и инструменты он мог нести в сумке на шее, как собаки-спасатели, к примеру. Ну, если он собака, а не хомячок. Но это я глупости говорю. – Лэсси машинально погладила Дайсона по мягким ушам. – Тогда бы уже бродили легенды о призрачном псе, забирающем жизни… Ладно, тут работы еще на всю ночь…
Он встрепенулся.
– Опять буду ночевать в камере. Удобно! – улыбнулась она. – Только ты не приходи. Просто…
«Понятно. Неловко, неудобно, коллеги – кто в курсе – смеются», – вздохнул Дайсон и положил голову ей на колено.
– Ладно, приходи, – сказала Лэсси после паузы. – Я уже почти привыкла к твоему храпу.
«Да кто бы говорил!» – возмутился Дайсон.
– С тобой не страшно, – добавила она, наклонилась и поцеловала его в нос, заставив оторопеть. – Жаль, я совсем не знаю, какой ты человек. Но если пес замечательный, наверно, и мужчина не хуже?
Дайсон настолько оторопел, что застыл гипсовым изваянием – хоть на газон ставь. То есть… ну… в него влюблялись, и не раз, но в человека, а не в собаку! Извращение какое-то… И еще это чувство вины у Лэсси. И невесть что еще!
– Создатель, в каком еще учреждении я смогу безнаказанно потрепать начальника за уши и дернуть за хвост! – мечтательно произнесла Лэсси и протянула руку…
* * *
День шел за днем, но ничего не происходило. Робси исправно мотался по фермам, заламывал чрезмерную плату за свои услуги, но так и не нанялся. Лэсси сидела за документами, что-то сверяла, отмечала в блокноте… Исправно бегала вокруг управления с Дайсоном – говорила, это помогает проветрить голову, а тогда в нее приходят ценные мысли. Увы, пока не выходило: медленно бегала, наверно, фыркал Дайсон. И шло так все ровно до того дня, пока не вернулся Робси, не бросил во дворе свою тарахтелку, как верно окрестил этот агрегат Сэл, не ворвался в отдел так, что дверь едва не сорвалась с петель, и не рявкнул:
– Похоже, нашел!
– Не ори так! – замахал на него руками Сэл. – Что нашел?
– Рыжую бабу, – радостно ответил Робси. – То есть девицу. То есть она мне ровесница, если не постарше, но не замужем. Но рыжая. Но живая и это… целая.
– Ты научишься когда-нибудь докладывать нормально, а?.. Зачем тебя на это самое повышение квалификации посылали?
– Да ладно, я дуркую просто… – ухмыльнулся Робси. – В общем, так. Ферма средненькая. За главного – папаша, плюс пара постоянных работников, но они живут в домишке на верхнем пастбище. В большой дом приходят за жалованьем, ну и если зовут починить что-нибудь. Мамаша, как я понял, слегла пару лет назад, да так и лежит, поэтому по хозяйству дочка колготится. Дочка, говорю, моих лет – это вы проверьте в документах, я все не запомнил. У дочки вроде есть ухажер. Местный лекарь. Он же и мамашу пользует.
– Создатель, быть не может, чтобы все вот так сошлось… – прошептал Сэл.
– Ха, – ответил Робси. – Дочка мастью в мать удалась, все соседи так говорят. Сам я ее не видел, с новыми работниками папаша договаривается.
– А что еще соседи говорят?
– Ничего особенного. Ферма как ферма. Как мамаша заболела, папаша запил, но дочка его образумила. Работает, как прежде, только очень о жене печалится. К дочке, ясное дело, сватаются – папаша немолодой уже, а одной женщине с хозяйством сложно управляться. Она хоть и не юная девица, зато приданое порядочное… В смысле, так-то прибыли там с гулькин нос, но если дело к рукам, то из этой земли можно и побольше выжать. Но девица всем отказывала, а теперь уж и свататься перестали. Тем более у нее этот лекарь завелся.
