Отбросил бесполезный кусок железа в сторону и пополз на соседнюю позицию!
Громыхало и бабахало знатно, взрывы гранат, рев ракет и непрерывная трескотня автоматов.
На соседней позиции свалка мертвых тел, по разрубленным на части кускам плоти непонятно, сколько наших бойцов здесь погибло. Удачно залетевший вражеский снаряд или залп гранат убил всех, кто был на позиции, надеюсь, что парни не мучились и погибли сразу.
«Утес» не пострадал, его опрокинуло набок, но внешне никаких повреждений не было. Поставил пулемет на станок, проверил БК. Нормально, коробка на пятьдесят патронов, почти полная.
Так, что тут у нас?
Оглядел поле боя. Хреново! С нашей стороны работают всего три пулемета и десяток автоматов. Остальные молчат. Может, погибли, может, закончились боеприпасы, а может, отошли со своих позиций в тыл.
Разбираться некогда!
Турецкий вертолет, закончив крутой вираж над морской гладью, заходил на боевой курс. Поймал приближающийся нос вертолетного фюзеляжа в прицел пулемета, дал зазор на упреждение и открыл огонь. Тут же поправился и еще раз нажал на спуск.
Мимо!
Еще одно упреждение, короткая очередь и тут же длинная, злая очередь на расплав ствола, которая опустошила коробку с патронами до металлического лязга.
Огонь! Есть, попал!
Пули калибра 12,7 миллиметра пробили бронированный пластик фонаря кабины и поразили пилота. Машина клюнула носом и по пологой траектории рухнула вниз, взорвавшись среди позиций турецких морских пехотинцев.
Ба-бах! – темно-багровый клуб пламени взметнулся вверх, взрывом разметало в разные стороны тела солдат.
– Ура! Ура! – неожиданно слева и справа раздались восторженные крики бойцов. – Вперед! За Родину!!!
Ошарашенно оглядевшись по сторонам, я ахнул от удивления. Мои бойцы вставали в полный рост и, пристегивая на ходу штык-ножи к автоматам, бежали вперед!
– Куда, блин?! Назад! Назад!!! – закричал я что есть мочи.
Но было уже поздно, жидкая шеренга вояк бросилась вперед, израненные воины бежали на врага, обезумев от ярости.
– Твою ж за ногу да об дерево! – в сердцах выругался я, поднял со дна воронки эмпеэлку, выбрался с ней наверх. – Вперед! Бей врага!!! Рви им глотки! – заорал я и побежал вслед наступающим бойцам.
В рукопашную с турками мы так и не сошлись, турецкие морпехи в красивых, модных, черных комбинезонах предпочли дать деру, они бросили оружие и кинулись к воде. Странно было смотреть, как дюжина ободранных, разномастно одетых и вооруженных вояк, больше похожих на бомжей, смогли обратить в бегство больше полусотни хорошо подготовленных и экипированных бойцов турецкой армии.
Наш боевой дух был выше, чем у турок, мы были на своей земле и защищали Родину, а они всего лишь пришлые твари, которых надо давить и уничтожать!
Мужики радостно кричали вслед уплывающим туркам, махали кулаками и сыпали всевозможными ругательствами и оскорблениями. Вели себя как дети, победившие в детской забаве «Король горы».
Я не кричал, не радовался и кулаками не махал. Зачем? Есть дела поважнее! Отобрал у лейтенанта Кузнецова автомат «АК-74М» со смотанными изолентой магазинами и открыл огонь по бредущим по пояс в воде вражеским бойцам.
Короткими очередями по два выстрела отстрелял автоматный магазин, потом сменил его на второй, который был примотан изолентой, и вновь открыл огонь. Бил хладнокровно, скупо и точно, как в тире! Короткая очередь, и турецкий морпех падает лицом в морскую воду, еще одна очередь, и следующий вояка хлебает соленую водичку. Пара одиночных выстрелов, и сразу два турка уходят под воду, расплескав содержимое своих черепушек.
Закончились патроны в автомате, деловито закинул его за спину и перешел на «Глок», но успел выстрелить всего пару раз, потом на борту далекого корабля засверкали вспышки, и я что есть мочи заорал:
– В укрытие!
Бойцы метнулись, кто куда. Я упал на песок и перекатом ушел за валявшееся поблизости колесо от турецкого БТРа. Прибрежные воды и многострадальный песок Золотого пляжа расцвел султанами небольших взрывов.
Турецкие моряки открыли огонь из автоматических пушек, прикрывая бегство своих сослуживцев.
– Отходим!!! – вновь закричал я.
Обратно к укрытиям добежали всего трое: я, фсошник Кузнецов и молодой паренек из Владиславовки. Этот самый паренек, уж не помню, как его зовут, в укрытие упал уже мертвым, двадцатимиллиметровый снаряд попал ему в спину и разорвал тело на две неравные части. Верхняя часть туловища плюхнулась на меня сверху, обдав фонтаном крови и жижей из разорванных кишок.
Прибрежные воды и береговая линия утонули в разрывах и огне.
– Надо уходить дальше, – прохрипел я Кузнецову, с трудом скидывая с себя мертвое тело.
Кузнецов лишь ошалело мотнул головой, помог мне вылезти из ямы, и дальше я полз вслед за ним. Укрытие нашли в паре сотен метров от воды, среди руин какого-то дома отдыха или пансионата. Видимо, когда-то здесь был небольшой бассейн, на дне которого мы и спрятались от обстрела.
Только здесь я понял, что все это время был ранен. Видимо, когда я вел огонь из «Утеса» по вертолету, несколько легких пуль калибра 5,56 ударили мне в грудную пластину бронежилета, но не смогли пробить ее, зато переломали ребра. Во время боя кровь кипела от адреналина, и я совершенно не чувствовал, что ранен, а вот сейчас, когда выпала пауза для передышки, накатила волна боли. Скрутило так, что я несколько минут червяком вертелся на кафельной плитке бассейна. Вколол обезболивающего, немного полегчало.
На пляже продолжало громыхать до наступления темноты. Обстрел то затихал на несколько минут, то разгорался с новой силой. Турецкие корабли молотили по несчастному пляжу с упорством умалишенных. Они вколачивали в потемневший от пролитой крови песок снаряд за снарядом, ракеты прилетали поодиночке и целыми сериями. Казалось, что турецкие военные задумали перепахать крымскую землю на несколько метров в глубину, чтобы перемолоть в мелкую крупу все, что оставалось на этой земле.
Когда опустилась темнота, к нам в убежище приполз раненый Асат. Башкир где-то потерял свою винтовку, из оружия у него остался «ПМ» и две ручные гранаты. Обработал рану и перевязал ему прошитое навылет плечо.
– Командир, что дальше делать будем? – переведя дыхание, спросил у меня Асат.
– Ты идти сможешь?
– Передохну немного и, думаю, что идти смогу, – ответил башкир.
– А ты как? – спросил я у Кузнецова.
– Нормально, ни одной царапины, даже как-то неудобно перед вами, вы-то ранены.
– Неудобно спать на потолке, одеяло сваливается, – пошутил я. – Стыдно ему?! Радуйся, дурак, успеешь еще получить свою дозу свинца и железа в брюхо. Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно сплюнул я три раза. – Дай бог, чтобы ты дожил до ста лет и ни разу не был ранен!
