По мнению терапевта Фреда Берлина, некоторым людям с педогебефилией может помочь химическая кастрация, но он предупреждает, что «текущие данные показывают, что это происходит, только когда препараты принимаются добровольно». Он напоминает, что «сейчас не существует лекарств, которые способны изменить сексуальную ориентацию; фармакологическое лечение может лишь снизить интенсивность неприемлемых сексуальных импульсов. От педофилии нельзя избавиться наказанием или разделаться с ней в судебном порядке. Это в той же мере проблема общественного здравоохранения, как и уголовного правосудия»
[221]. Парафилии «живут» в голове, а не в гениталиях или гормонах. Медицинская интервенция не лечит педогебефилов, она может лишь повлиять на интенсивность их влечения.
Еще один спорный подход к снижению вреда подразумевает использование заменителей настоящих детей. Что, если человек с педогебефильскими тенденциями сможет удовлетворить свои потребности, не вредя ребенку?
Существует много способов, как это можно реализовать, и все они глубоко неприятны большинству людей. Например, производство порнографии с взрослыми, которые выглядят как дети или подростки. Другие методы вообще не предполагают участие людей, вместо них можно задействовать сексуализированных, нарисованных с помощью компьютера детей или хентай (японское порноаниме), реалистичных кукол-детей для секса или роботов-детей для секса, изготовление которых планируется уже в недалеком будущем.
На данный момент в большинстве стран мира правила, касающиеся непристойных изображений, ограничивают или запрещают легальное распространение таких материалов. Например, в 2017 году мужчина из Великобритании пытался ввезти куклу-ребенка для секса, и судья решил, что подобные предметы являются непристойными и, следовательно, запрещены к ввозу
[222].
«Фальшивые дети» могут служить заменителями настоящих детей, снижая вред для общества и позволяя педогебефилам жить более осмысленно и нравственно. Но также есть возможность, что те люди, кто пользуется такими вещами, станут считать свою болезнь нормой и решат перейти к реальным преступлениям. Это соответствует тому, как мы в целом понимаем порнографию. Владение куклой-ребенком для секса в некотором отношении схоже с просмотром детской порнографии. А из предыдущих исследований мы знаем, что просмотр детского порно является фактором риска для вовлечения в преступный контакт с детьми. Итак, куклы-дети для секса могут стимулировать педогебефилов и склонить их к преступлениям. Еще один возможный исход: это не приведет ни к каким изменениям. Учитывая скудность наших знаний, все названные альтернативы равновероятны. Поэтому принимать решение об уместном лечении по-настоящему трудно, а значит, существует насущная потребность в исследовании этих вопросов.
Будь то психотерапия, кастрация, хентай или куклы-дети для секса, мы должны сосредоточиться на реальном снижении вреда, а не просто на наказании. По мере того как возникают новые технологии и возможности лечения, этические дискуссии о том, что нам делать как обществу, чтобы справиться с реалиями педогебефилии, должны продолжаться. И нам не следует идти на поводу своих страхов в процессе обсуждения, как нам, отдельным людям и обществу в целом справиться с теми, у кого наблюдается сексуальный интерес к детям. Педогебефилы — это постоянная составляющая человеческих сообществ, и их больше, чем мы можем вообразить. Признавая это, мы сможем проследить, чтобы в центре нашего внимания оставалось снижение вреда, и постараться, чтобы как можно меньше взрослых стали преступниками.
Даже если многие скажут, что поступки педогебефилов злы, — они не чудовища, а люди. Они родились с неприемлемыми сексуальными наклонностями, они не выбирали стать такими. Это повод избавиться от убеждений, правил и методов лечения, предполагавших обратное.
До сих пор мы преимущественно изучали людей, считающихся в обществе злыми. Пришло время заняться системами, которые облегчают нам совершение ужасных поступков и даже делают его более вероятным. Теперь мы обратимся к развращающему влиянию денег и моральной гимнастике, которой многие из нас занимаются на работе каждый день.
7. Змеи в костюмах. Психология группового мышления
О парадоксах, рабстве и этической слепоте
Деньги меняют наше отношение к нравственности. Сам факт существования денег, а также сложных сделок и каналов сбыта действует как буферная зона между нами и продуктами потребления. Это может подвигнуть нас на глубоко аморальные поступки.
У меня есть доказательства. Я назову вам три явления, а вы решите, считаете ли вы их злом: проституция, детский труд, пытки над животными. А как насчет этого? Порнография, дешевые шмотки, промышленное животноводство.
Во многих странах, где проституция вне закона, разрешена порнография. Но это определенно выглядит лицемерием. Насколько я могу судить, порно можно рассматривать как ту же проституцию на камеру. Если мы платим за секс с нами (или с кем-то еще), мы вовлекаем человека в проституцию, и в большинстве государств это запрещено. Однако, если мы платим кому-то за секс с нами и снимаем это, мы производим порно, и во многих странах это остается в рамках закона. Пожалуй, съемка порно должна считаться более сомнительной деятельностью, а не наоборот.
Теперь о другом: чтобы производство вещей обошлось нам дешевле и, возможно, стало удобнее, мы часто допускаем ужасное обращение с работниками и даже косвенно поощряем детский труд. Мы видим кошмарные последствия нашей культуры потребления, когда заводы, на которых делают смартфоны, вынуждены устанавливать сетки на здании, чтобы предотвратить самоубийства, или швейные фабрики рушатся и сотни людей погибают вследствие несоблюдения мер безопасности. Но, называя подобные проблемы иначе и ставя цену на товар, мы начинаем относиться к этим реалиям гораздо снисходительнее. Мы не наблюдаем их непосредственно, и потому нам кажется, что мы не имеем к ним отношения. Все, что мы видим, — это ценник.
Мясоедение — другая противоречивая проблема нашего общества. Некоторые люди называют вегетарианцев «воинствующими», другие предполагают, что веганы — это скучные хиппи, поедающие хумус (хотя веганство, похоже, сегодня процветает, и это чудесно). И все же, несмотря на то, что многие охотно презирают тех, кто добровольно отказывается от мяса, еще больше людей не готовы прекратить мясоедение, но при этом считают, что издеваться над животными аморально.
Животноводство — один из главных источников страдания в мире. Около 70 миллиардов животных каждый год выращиваются на убой, и большинство из них содержится на промышленных фермах
[223]. Почти все животные рождаются в тех же ужасных условиях, в которых потом и погибают. Куры, коровы, свиньи и множество тех других, кого мы едим, постоянно терпят боль. И хотя рыба не способна чувствовать боль — по крайней мере в привычном нам понимании, она может страдать от депрессии. Депрессия рыб настолько близка к человеческой, что ученые используют рыб для изучения действия антидепрессантов
[224]. Именно так: если вы едите рыбу, разведенную на ферме, ее печаль на вашей совести. Помимо страданий животных, мы также замечаем мощное воздействие этой промышленности на окружающую среду. Животные с ферм влияют на изменение климата каждый раз, когда выпускают газы.
