Не знаю, какое влияние оказывал этот аристократ на развернувшуюся в Ирландии кровавую вакханалию, но считаю совершенно неправильным как отпустить его на все четыре стороны, так и принять участие в травле и унижениях пожилого человека. Мне предстоит дорога между Сциллой и Харибдой, я должен показать, что все отныне будет совершаться только в соответствии с законом. И в то же время я должен остаться в согласии с народом своей новой страны и его понятиями о справедливости. А справедливость требовала крови и этого старика, и многих других.
Подойдя к коленопреклоненному дедушке «сэра Уинни», я поднял вверх руку, и гомонивший до этого народ умолк, будто ему выключили звук.
— Дорогие мои ирландцы, — громко произнес я, — не хочу называть вас подданными, потому что завоевал вашу страну не для того, чтобы обложить ее данью, а для того, чтобы принести свободу вашему страдающему народу. Поэтому, друзья мои, и неважно, кто вы — католики или протестанты, ирландцы, шотландцы или даже англичане. Но если вы дети этой прекрасной зеленой земли, то вы все мои друзья. Только что вы завоевали себе свободу. Именно вы и никто другой.
Но свобода немыслима без справедливости и закона. Справедливость же требует, чтобы закон был един для всех — для католика и протестанта, для ирландца и англичанина. Возможно, что этот человек виновен в ужасных преступлениях. Но справедливость требует, чтобы его вина была установлена судом, и суд же вынес ему свой справедливый приговор. Обещаю вам, что особый королевский трибунал, который будет судить все преступления, совершенные англичанами на ирландской земле, будет состоять не только из судей и прокуроров, назначаемых королем, то есть мной, но еще и из дюжины присяжных, которых вы выберете сами из своих рядов. И кроме того, каждый из вас, чьи семьи пострадали от грабежей, убийств и насилия англичан и их прислужников, сможет прийти в этот трибунал, где заявит о совершенных в отношении него и его близких преступлениях, чтобы ни одно из них не осталось безнаказанным. Отныне — да будет так!
23 (11) апреля 1878. Коллегия Всех Святых, Дром Конра, к северу от Дублина.
Пол Каллен, кардинал Ирландской епархии Римской Католической церкви
Патрик Моран, епископ Оссорский и приват-секретарь кардинала Ирландии Пола Каллена, постучался в дверь.
— Ваше преосвященство, — торжественно произнес он, — к вам прибыл специальный нунций от его святейшества Камилло Масселла.
Кардинал Пол Каллен оторвался от книги — секретарь заметил, что книга была написана на древнеирландском, в котором сам Моран был не слишком силен — и улыбнулся:
— Хорошо, Патрик. Пусть синьор Масселла войдет.
Через две минуты в кабинет вошел человек среднего роста в цивильной одежде и подошел под благословение кардинала. Пол Каллен перекрестил его, улыбнулся и сказал:
— Камилло, я рад вас видеть. Помните, чем мы занимались в последний раз?
— Конечно, ваше преосвященство, — ответил гость. — Вы обсуждали со мной проект доктрины о непогрешимости папы. Но в результате именно вашу первоначальную формулировку и принял Первый Ватиканский собор. А именно, что папа непогрешим, но только тогда, когда определяет учение Церкви о вере или нравственности и делает это ex cathedra, то есть как глава церкви.
— Камилло, — улыбнулся кардинал Пол Каллен, — вы недооцениваете роль оппонента в таких дискуссиях. Именно после наших с вами разговоров я уверился в том, что формула именно в таком виде вполне приемлема, и что в ней нет больших противоречий. Так что я вам весьма благодарен. И рад вас видеть здесь, в Дром Конра. Хотя и в партикулярном платье.
— Ваше преосвященство, — иезуит вернул улыбку кардиналу, — как вы знаете, священникам-иезуитам можно носить какую угодно одежду, лишь бы она была достаточно скромной. И мой маскарад не был лишним — всех нас тщательно осмотрели в Данлири.
— Камилло, — удивленно спросил кардинал, — неужели порт Данлири открыт до сих пор?
— Ваше преосвященство, — ответил иезуит, — новые власти открыли его только вчера ночью — до этого он был закрыт с самого начала попытки умиротворения Ирландии, и мы ждали у Данлири три дня. А сейчас они снова принимают любые пассажирские или грузовые корабли, кроме британских. И полагаю, что русским, югороссам и всем тем, кто на их стороне, не обязательно было знать, что на корабле — папский нунций. Или даже просто иезуит. Поэтому, кстати, его святейшество послал именно меня — ведь мы с вами знакомы, и вы не посчитаете меня самозванцем.
Кардинал покачал головой.
— Я полагаю, — произнес он, — что эти меры были связаны с задачей вашей миссии?
— Именно так, ваше преосвященство, — кивнул иезуит, — Я хочу сообщить вам слова, обращенные к вам папой Львом XIII. Почему послание устное? Дело в том, что мой багаж досматривали весьма поверхностно, но ведь могло случиться и так, что письмо его святейшества могло быть обнаружено, что было бы нежелательно. То же самое и с шифрованным посланием. А памятью Бог меня не обидел.
— Помню, как вы дословно цитировали пассаж за пассажем из работ теологов, — усмехнулся Пол Каллен.
Иезуит кивнул и, застыв, словно античная статуя, торжественно произнес:
— Его святейшество просил передать следующее: «Мой дорогой брат во Христе, кардинал Каллен! Присылаю вам свое апостольское благословение. Прошу вас не забывать о булле „К вящей славе Божьей“, изданной моим дорогим предшественником, его святейшеством папой Пием IX. В частности, прошу вас предписать всем ирландским клирикам ни в коей мере не участвовать в мятеже против законной власти, а также объявить своей пастве о вечном проклятии мятежникам. Тех же священнослужителей, или мирян, которые поддержат самозваного короля Виктора, немедленно лишать сана и выдавать их законным британским властям».
Пол Каллен задумался, помолчал с минуту, после чего неожиданно спросил:
— Господин нунций…
Камилло с изумлением уставился на старого кардинала — тот еще ни разу не назвал его сообразно титулу. А Пол Каллен продолжал:
— У вас и правда замечательная память, сочетающаяся с острым умом и глубокими познаниями в теологии. Итак, господин нунций, считаете ли вы, что сия булла имеет силу доктрины?
— Она была издана святейшим папой ex cathedra, — ответил иезуит.
— Здесь вы правы, — согласился кардинал Пол Каллен. — Но касается ли она веры либо нравственности?
— Нет, ваше преосвященство, — папский нунций помрачнел, — напрямую не касается. Но там затрагиваются вопросы нравственности.
— Но основной упор в послании делается не на нравственность, а на политику, — отпарировал кардинал Пол Каллен. — Именно поэтому я счел сию буллу частным мнением незабвенного Пия. Ведь я родился и вырос на этом острове и знаю, как англичане поступали с католиками; более того, мой отец был одним из первых за долгие годы, которым было позволено приобрести фамильное имение, отобранное у наших предков в далеком XVII веке только за то, что они не хотели переходить в мерзкую ересь Генриха VIII. То, что англичане делали с моим народом, сравнимо с тем, как римляне обращались с первыми христианами. И особенно это проявилось сейчас, когда множество людей казнили только за то, что они католики, а честных католичек — в том числе и невест Христовых, монахинь — насиловали те самые люди, которых сейчас нас призывают поддержать.
