Кроме своих подвигов на поле брани, Николай Бесоев известен еще и тем, что дает государю императору множество дельных советов в военной области, основанных как на опыте развития военного дела за полтора века после нашего времени, так и на большой личной практике господина Бесоева в лихих делах против неприятелей. В результате наша армия обзавелась скорострельной магазинной винтовкой и новыми мощными орудиями, значительно превосходящими изделия господина Круппа. Все эти ружья, пушки, ручные бомбы с механическими запалами прошли испытания во время ирландской кампании и, как говорят мои друзья в военном ведомстве, заработали там наивысший балл из всех возможных. План перевооружения русской армии уже принят, Сестрорецкий, Тульский и прочие оружейные заводы уже готовятся изготовлять винтовки господина Мосина, а Обуховский и Пермский пушечный заводы — перейти на выпуск новых пушек, прекрасно показавших себя в Ирландии.
Императрица Мария Федоровна пригласила Сашеньку для конфиденциальной беседы, видимо, желая дать ей несколько полезных практических советов. Во-первых, по женской части, в которой моя Сашенька до сих пор остается абсолютно неопытной. Во-вторых, о поведении в качестве будущей ирландской королевы, для того, чтобы моя девочка вела себя правильно и не попала в неприятные ситуации.
Пока императрица с дочерью шушукались о своем, о женском, я беседовал с государем и штабс-капитаном Бесоевым. Речь шла о различных системах управления государством, а также о крестьянской реформе, которая была проведена в царствование батюшки нынешнего императора. Суждения штабс-капитана об этой реформе были весьма резкими. Я мог бы принять эту резкость за обычный юношеский максимализм, если бы не знал, что штабс-капитан Бесоев, как и все югороссы, пришел к нам из будущего. Очень горько было узнать, что ядовитые плоды этой крайне неудачной и плохо продуманной крестьянской реформы уже через сорок лет полностью уничтожат Российскую империю, после чего на ее развалинах восстанавливать российскую государственность станут никому не известные люди.
Государь попросил меня хорошенько подумать — как сделать так, чтобы не допустить измельчания крестьянских наделов, истощения земли, а следовательно, и обнищания крестьян. В то же время требовалось не вызывать критического недовольства крупных землевладельцев, а также своевременно направить избыточную часть сельского населения в города, для развития торговли и промышленности. Задача сия являлась весьма важной для государства, и штабс-капитан Бесоев предложил несколько ее решений, которые можно было применять, как по отдельности, так и в комплексе.
Во-первых, определить минимальный надел на одну крестьянскую семью, особый для каждой губернии, и по жребию переселять лишнее крестьянское население на еще неосвоенные земли Сибири, Туркестана и Дальнего Востока.
Во-вторых, закрепить за крестьянами их наделы в виде неделимых майоратов, передаваемых по наследству старшему сыну, а в исключительных случаях, любому лицу, на которое указывает завещание. Остальные сыновья заранее должны выбрать, будут ли они проходить обучение ремесленным специальностям или подадут заявку на переселение в дальние края.
В-третьих — ускорить развитие промышленности и торговли, чтобы новыми доходами возместить деньги, выпадающие по причине уменьшения платежного бремени.
Одновременно со всеми этими мерами штабс-капитан Бесоев рекомендовал внедрить в России всеобщее начальное образование и медицинское обеспечение для того, чтобы сохранить и преумножить человеческий потенциал России.
Все эти новшества — раз уж у меня теперь зять-югоросс — предлагалось для начала внедрить у меня в Харьковской губернии, а уж потом — по всей России. Император попросил меня не пороть горячку, тщательно все продумать и уже тогда дать ему окончательный ответ. Ну что же, пожалуй, так мы и сделаем — сказано «обдумать без горячки», все обдумаем без горячки. И, вообще, по моему мнению, выполнение этого плана надо начинать прямо с третьего пункта, а то откуда взять средства на все остальное.
Потом, когда государыня императрица вернулась в сопровождении задумчивой и как-то даже сразу повзрослевшей Сашеньки, государь заочно представил ей, ну, и мне заодно, тех персон, которые вместе с ней отправятся в Ирландию на югоросском корабле. В основном это была свита дочери, назначенная ей государыней императрицей и составленная из девушек знатных фамилий, а также наши дипломаты во главе с князем Алексеем Борисовичем Лобановым-Ростовским, бывшим в свое время нашим посланником в Константинополе. Посол Германской империи должен будет присоединиться к ним во время захода корабля в Штеттин, а послы Дании и Швеции взойдут на его борт во время визита в Копенгаген.
…И вот настала пора прощаться. Сашенька напоследок крепко обняла и поцеловала меня, вытерла слезы и легкой птичкой вспорхнула по трапу на борт корабля. Свита и наши дипломаты находились уже на «Смольном». Ждать больше было некого, поэтому матросы сразу же стали убирать трап и отдавать швартовы. Взвыв, словно голодный волк, «Смольный» стал медленно отходить от причала, и вот уходит все дальше и дальше в синеватую, подернутую дымкой даль. Сашенька стояла на корме и долго махала мне платочком, который время от времени подносила к лицу, вытирая текущие по нему слезы. Ее путешествие в Ирландию началось.
5 мая (23 апреля) 1878 года.
Дублин, резиденция кардинала Каллена при прокафедральном соборе Святой Марии.
Пол Каллен, пока еще кардинал Дублина и всея Ирландии
Епископ Оссорский Патрик Моран, приват-секретарь кардинала Дублина и всея Ирландии кардинала Пола Каллена, бесшумно ступая, вошел в кабинет своего начальника.
— Ваше преосвященство, — негромко произнес он, — вам две телеграммы из Рима.
— Спасибо, Патрик, — кардинал Каллен устало поднялся из-за рабочего стола и взял телеграмму у своего приват-секретаря. — Ну что ж, давай посмотрим, не внял ли папа Лев голосу разума.
Менее двух недель назад к Каллену приезжал папский нунций, Камилло Масселла, который потребовал от имени его святейшества немедленно осудить восставших, а также некоронованного короля Виктора, и присягнуть на верность английской власти, под страхом анафемы. Уже тогда кардинал Каллен решил вернуть ирландскую церковь к православию, ведь прямое подчинение Риму было — по иронии судьбы — принесено на мечах английских и норманнских захватчиков, тех самых, которые впоследствии сами ушли от католичества, прихватив заодно оба дублинских собора, собор Святой Троицы и собор Святого Патрика. Именно поэтому собор Святой Марии назывался «прокафедральным», сиречь настоящим, кафедральным собором, в отличие от собора Святой Троицы, он не являлся. Да, заманчиво было бы вернуть хотя бы один из двух соборов, но Каллен, после длительных раздумий, написал будущему королю о нежелательности подобных решений. Главное — и тут Виктор Брюс был согласен с ним — не раскачивать лодку и построить Ирландию для всех ирландцев, включая и католиков, и православных, и протестантов, и даже немногих иудеев.
Но в тот же вечер к Каллену приехали приглашенные им Дэниэл Мак-Геттиган, архиепископ Армаха, а также епископы Доре, Хилл Дара и Фярны — или, по-английски, Армы, Дерри, Килдэра и Фернса, то есть все те архиереи, которые смогли добраться до Дром Конра за короткое время. И когда он представил им свой план, те практически в один голос начали умолять его все-таки попробовать уладить дело миром, согласившись, впрочем, начать подготовку к переходу в православие, если Ватикан не пойдет на примирение.
