– С завтрашнего дня мне нужна другая секретарша.
– Причины? – Бушлатов улыбнулся. – Мне кажется, Алла не совсем понимает свои обязанности, во всяком случае, не совсем точно их выполняет.
Не дожидаясь ответа, он повесил трубку и перевел свой взгляд с бредущей по улице девушки на рабочий стол.
– Береженого Бог бережет, – пробормотал он, вновь принимаясь за работу.
Не прошло и полминуты, как он прикрыл глаза ладонью и задумался. Вновь увидел улицу, восстановленную в памяти с фотографической точностью, людей, спешащих по тротуарам, кафе напротив. Алла его абсолютно не интересовала.
Бушлатов уже привык думать по аналогии с компьютером, он воспринимал окно как экран монитора. Он мысленно укрупнил один фрагмент: человек в длинном плаще, стоящий возле фонарного столба с портфелем в руках. Что-то было необычное в его позе, каким-то напряженным показалось выражение его лица…
Бушлатов резко поднялся, подошел к окну и посмотрел на противоположную сторону улицы. Там все так же стоял человек в длинном плаще и держал в руке портфель.
«Да, это кто-то из любопытных поставил его здесь, – подумал Эдуард Ефимович. – Не лишним будет его проверить. Все-таки он стоит здесь не так уж мало», – он бросил взгляд на три окурка на мостовой под ногами субъекта.
И вновь трубка телефона оказалась в руке Бушлатова, на этот раз он разговаривал с дежурным охранником.
– Нужно проверить типа, который стоит возле кафе вот уже битый час…начал Эдуард Ефимович.
– Мы уже следим за ним.
– Тогда почему он все еще там?
И только Бушлатов успел произнести эту фразу, как увидел идущих по улице двух людей в милицейской форме.
Старший по званию подошел к мужчине в длинном плаще, отдал честь. Тот запустил руку во внутренний карман и извлек паспорт. Вновь козырнув, милиционер вернул документы стоящему под фонарем, и, отойдя на полквартала, достал из кармана рацию.
Теперь фамилия, имя, отчество и прописка мужчины оказались переданными в аналитический центр. Пять минут понадобилось на то, чтобы извлечь информацию.
Документ фальшивый, выданный одним из подотделов ФСБ своему сотруднику.
Дежурный охранник не преминул доложить об этом Эдуарду Ефимовичу.
«Да, нужно спешить, – подумал Бушлатов. – Конечно, это может быть совпадением… но вряд ли».
– Постарайтесь сделать так, чтобы он исчез оттуда, – распорядился Эдуард Ефимович.
– Мы уже работаем над этим.
«Неужели у них нет других дел, – недоумевал Бушлатов, – кроме слежки за нашим аналитическим центром?»
Но он тут же понял, что если начнет распылять свое внимание, то не доведет начатое, не закончит работу в срок.
«В конце концов, это не мои проблемы. Пусть этим занимается охрана, а мне нужно работать».
* * *
Этот мир ужасно тесен, и вечно в нем переплетаются несовместимые, на первый взгляд, события, сходятся воедино людские судьбы. Так случилось и на этот раз.
Глеб Сиверов, прибывший под охраной в Москву, из аэропорта был препровожден в святая святых ФСБ – здание на Лубянке.
Его поместили в довольно странное помещение; располагалось оно там же, где и остальные камеры для подследственных, но оборудовано было с комфортом явно не тюремным. Телевизор, магнитола, полка с книгами, вместо жестких нар мягкий диван и кресла. Это можно было бы назвать комнатой отдыха, если бы не удобства, устроенные тут же, за облицованной кафелем перегородкой. Да еще тяжелая дверь с окошечком для надзирателя.
Глеб пока не мог понять, что ждет его впереди: то ли вся его судьба движется по направлению, обозначенному в камере комфортом, то ли предметы быта постепенно начнут исчезать сами по себе и, в конце концов, он окажется на голых тюремных нарах. Он был бы рад получить ответ на свой вопрос, что же будет дальше.
А этого не знал никто даже из тех людей, по чьему приказанию Глеб под именем Федора Молчанова был доставлен в мрачный дом в самом центре Москвы. О Глебе было известно чрезвычайно мало. Обращались с ним подчеркнуто вежливо, выполняли малейшие просьбы, кроме одной – прояснить виды на будущее. А сам Сиверов не спешил открывать карты, справедливо полагая, что чем меньше он скажет сам, тем меньше ему инкриминируют.
Его поручили заботам полковника Студийского, непосредственным начальником которого являлся генерал Кречетов.
Глеб еще не знал, что произошло с его подругой Ириной Быстрицкой и ее дочерью. Но спокойствие полковника Студийского наводило на мысль, что ему о многом не договаривают. Зная нравы, царившие в организации, Глеб вполне мог предположить, что о Быстрицкой им уже известно.
«Но пусть они об этом скажут мне сами, – думал Глеб, – не стоит торопить события. Судя по всему, они заинтересованы в моих услугах, и самое неприятное, что меня может ожидать – мне лишь придется сменить людей, делающих заказы. Но не саму профессию».
Каждый день полковник Студинский аккуратно наведывался к Глебу Сиверову и заводил с ним абсолютно необязательные разговоры, пытаясь выведать некоторые подробности прошлых лет. Но Глеб говорил мало, больше слушал, и каждый раз полковнику приходилось уходить почти ни с чем.
Единственное, чего добился от него Студинский, – это обещания не делать глупостей и согласие, сотрудничать, если, конечно, предложенные условия удовлетворят Глеба.
Владимир Анатольевич Студинский рад был бы избавиться от возложенных на него обязанностей. Ведь, кроме всего прочего, по поручению генерала Кречетова он стал разрабатывать странное здание, возникшее в Дровяном переулке.
Студинский отслеживал все его метаморфозы – от возведения забора до последних дней. С самого начала полковник Студинский Владимир Анатольевич столкнулся с непреодолимыми трудностями, он подсылал своих людей, чтобы те, прикинувшись забулдыгами, предложили на стройке свои услуги по разгрузке кирпичей, запросив в качестве оплаты бутылку. Но несколько раз их вежливо отправляли, а в последний раз даже вызвали милицию. Им пришлось провести целую ночь в отделении, потому что показывать свои удостоверения сотрудников ФСБ полковник запретил строго-настрого.
Самое странное было то, что земельный участок и строение на нем вообще никому не принадлежали, они словно исчезли с карты города. Первое подозрение, что дом принадлежит какой-нибудь преступной группировке, отпало почти сразу. Не нашлось бы в столице таких бандитов, которые могли бы купить всех: и милицию, и префектуру, и даже мэрию. Вот так – дома не было, и все.
Проходили дни, недели, а полковник Студинский был вынужден довольствоваться краткими донесениями от людей наружной охраны, которые могли сообщить только то, сколько людей вышло из дома, сколько вошло, что утром въехал микроавтобус «мерседес» с затемненными стеклами, вечером выехал.
