Полковник Студинский со своим подчиненным устроились в другом конце зала, и Аллу, честно говоря, уже раздражали их настороженные взгляды.
Перекусив и выпив бокал красного вина, Алла почувствовала себя немного разомлевшей. Нужно было – встряхнуться. А тут как раз заиграл оркестр.
Несколько пар вышли на площадку, и она с недвусмысленной просьбой во взгляде посмотрела на Глеба. Тот промокнул губы салфеткой, встал, обошел столик и произнес:
– Может, потанцуем, Алла?
В этом обращении было что-то странное. Он не называл ее ни на «вы», ни на «ты», словно бы предлагая самой сделать выбор.
– Пойдем, – в тон ему ответила Алла. Они ступили на некрашеные доски площадки, лишь слегка натертые мастикой. Алла немного застеснялась. Она не умела танцевать танго так, как латиноамериканские студенты. И они принялись танцевать незамысловато – так, как это делают в большинстве ресторанов на танцплощадках – попросту топтаться на месте.
– Тебе не кажется, – наклонившись к ее уху, прошептал Глеб, – что танец – это только повод для того, чтобы обняться.
– Обниматься на людях и наедине – совсем разные вещи, – погрозила ему пальцем Алла.
– А ты, когда смотришь, на мужчин, представляешь себя с ними в постели?
Это было произнесено с такой непосредственностью, что причинило обиды.
– Не всегда, – ответила Алла.
– А про меня ты уже думала?
– Ты слишком быстрый, – девушка подняла руку и легонько щелкнула Глеба по носу.
И тут он крепко-крепко прижал ее к себе. Алла запрокинула голову, а Глеб поцеловал ее в губы.
Полковник Студинский злился, глядя на эту идиллию.
«Ну и мерзавец! – думал он, – Тут дело нужно делать, а он роман заводит!»
Конечно, все можно было провернуть и сейчас, время уже не вносило кардинальных изменений в план Сиверова, но он решил наказать полковника, просадив все деньги, выданные ему. Выпить и наесть на все полтысячи в этом довольно скромном ресторане не представлялось возможным, и Глеб соображал, что ему делать.
Алла пока молчала, ошеломленная внезапным поцелуем, а Глеб оглядывался по сторонам.
«Вот что мне нужно», – наконец-то сообразил он, заметив прилавок с сувенирами.
Здесь была тьма всякой всячины: огромные сомбреро, кожаные сапоги с отворотами и сверкающими серебром шпорами, бутафорские пистолеты, дамские украшения, пышные юбки, кастаньеты и прочая дребедень.
– Настоящее испанское танго нужно танцевать не так, – сказал Сиверов.
– Я знаю.
– Но ты не знаешь, почему у нас с тобой не получается.
– Почему?
– Мы с тобой одеты не так, как нужно.
Глеб взял Аллу за руку и подвел к прилавку. Сонная татарка, изображавшая из себя испанку, оживилась и тут же принялась предлагать мужчине, собравшемуся сделать подарок своей девушке, тонкие серебряные цепочки, католические крестики.
– А сколько стоит вон то платье? – указал Глеб рукой на что-то немыслимое, обилием кружев вызывающее в памяти образы прошлого века и кадры из вестернов.
Это платье, честно говоря, никто из хозяев ресторана и не собирался продавать, оно присутствовало здесь как деталь интерьера, равно как и сапоги со шпорами.
– Двести пятьдесят, – на мгновение задумавшись, ответила татарка, украшенная браслетами, словно новогодняя елка.
«Тебе бы, девонька, лучше „Кармен“ играть в таком наряде», – подумал Глеб, принимая в руки платье и прикладывая его к Алле.
На удивление, то пришлось ей впору.
– Да ты что! – Алла пыталась отказаться от подарка, но затем вспомнила, что ровно через месяц будет свадьба одной из ее подруг, и уже успела представить себе лица друзей, когда она появится в гостях в таком платье.
Смертельная обида невесты обеспечена. И Алла решила не возражать.
Глеб отсчитал деньги.
– Спасибо за покупку.
– А сколько стоят вон те сапоги со шпорами? По-моему, они моего размера.
Выложив еще сотню, Глеб стал обладателем сапог, которые впору было носить мексиканскому бандиту конца прошлого века. На пистолеты, к сожалению, денег уже не оставалось.
Полковник Студинский с ужасом смотрел, куда расходуются казенные деньги и представлял выражение лица полковника Кречетова, когда он прочитает в отчете:
«Покупка мексиканского национального платья – $250, сапог с отворотами и шпорами – $100».
На Глеба и Аллу стали обращать внимание.
– Да ты с ума сошел! – не могла опомниться девушка, но ее глаза горели хулиганским огнем, ей не терпелось примерить обновку.
Глеб, ничуть не смущаясь, уселся на стул, сбросил туфли и натянул сапоги.
– Иди переоденься, – обратился он к Алле. Та, держа платье, перекинутым через руку, направилась к туалету.
Лишь только девушка скрылась за дверью, как полковник Студинский бросился к Глебу, уселся рядом и зашептал:
– Какого черта ты отпустил ее одну? Сейчас улизнет!
– Да ты что? Она приклеена ко мне получше, чем муха к тарелке, намазанной медом. И кстати, по-моему, с вами мы не переходили на «ты».
– Простите, – спохватился полковник. – Но мне кажется, вы занимаетесь не тем, чем нужно.
– Операция поручена мне. И я буду проводить ее, как мне заблагорассудится. Вас интересует результат или мой моральный облик?
Полковнику ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и отправиться на свое место.
Вскоре вернулась Алла. Ее появление в зале ресторана было встречено аплодисментами. Один из вечно танцующих эквадорских студентов упал перед ней на одно колено и стал петь.
– Но-но, сеньор, – Глеб положил ему руку на плечо, – эта девушка занята.
Эквадорец послал Алле воздушный поцелуй и вернулся к прежней партнерше.
– Мы просто обязаны с тобой станцевать.
Сиверов подал руку Алле, и они вышли на площадку для танцев. Музыканты стихли, посовещались, а затем грустно вступила скрипка. Сиверов и девушка заскользили в танце.
«Да, – подумал полковник Студинский, – это он ей так голову морочит, а если начнет морочить голову мне? Ох, нужно держать с ним ухо востро! И какого черта к себе внимание привлекает!»
Но вмешаться в это безобразие у него не было ни сил, ни возможностей.
Даже Алла – и та смотрела на него с нескрываемым раздражением, до сих пор считая его одним из охранников, приставленных надзирать за ней.
И вот, когда в очередной раз Алла запрокинулась, воздев руки к потолку, Глеб склонился над ней и зашептал:
