* * *
Когда Довесок вернулся в лагерь, Горный Склон пылал. За пожаром ошеломленно наблюдали его запропавший друг Обри Даргер и главарх Белая Буря.
– Когда я уезжал, война велась вполне культурно, – сказал Даргер. – Что, во имя всего святого, случилось?
Довесок помрачнел.
– Если одним словом, то причина в Мощном Локомотиве. Как оказалось, он твердо убежден в силе жестокости и террора. Что еще хуже, его стратегия, судя по всему, не дает сбоев. Тайному Императору больше не нужны ничьи советы, он за ними и не обращается, и потому смягчить бессердечие главкома никак не возможно.
– Такое бессмысленное разрушение нежелательно хотя бы из соображений логистики, – заметила Белая Буря. – Любой город – сокровищница припасов, необходимых армии в походе.
Даргер недоумевающе покивал.
– Насколько я понимаю, единственным оправданием для войны является шанс пограбить в городах. А что я вижу? Самое настоящее расточительство.
– А как бы поступил ты? – спросил Довесок.
– Вместо того чтобы тратить силы на разрушение речных городков, я бы обошел их стороной и сразу двинулся к столице Перекрестку. В ней сходятся все дороги центрального Китая, отсюда и название. Как только мы завладеем столицей, у более мелких городов не останется выбора, и они запросят мира.
Лагерь и пылающий город соединяла широкая дорога. На полпути высились грубо сколоченные косые кресты. Издали доносился слабый стук молотков.
– Пожалуйста, скажите, что это не то, что я думаю.
– Это то, что ты думаешь, – подтвердила Белая Буря. – Но я еще никогда не видела их в таком количестве.
– Увы, Мощный Локомотив верит еще и в сдерживающее воздействие распятия на кресте, – нахмурился Довесок. – Но хватит об этом. Заостряя внимание на плохом, мы не способны по-настоящему оценить бесконечные радости жизни. Друзья мои, с возвращением! Хорошо ли съездили?
– Еще час назад мне казалось, что да. – Даргер задумчиво потер подбородок.
По прошлому опыту Довесок истолковал его жест как: «Мы на грани провала. Как обратить его нам на пользу?» Сам он не считал, что все настолько плохо, но вслух сказал лишь:
– Остается уповать на перемены. Разве не советует один из классиков китайской философии проявлять терпение?
– По-моему, они все это советуют, – отозвался Даргер.
Пока они беседовали, вернулся главком Мощный Локомотив. После уничтожения Горного Склона и казни вражеских солдат от него смердело потом и машинным маслом. Отделившись от отряда, он улыбнулся Белой Буре, а при виде Даргера и Довеска набычился.
– А, вы вернулись как раз вовремя! Узрите мой выдающийся успех! – пророкотал он.
– Что вы сотворили с моим прекрасным оружием? – сверкнула глазами Белая Буря. – Мне доложили, что добрая десятая его часть уничтожена без надежды на восстановление.
– Я просто применил ваши игрушки по назначению. Как я слышал, вы привезли нам нечто новенькое и особенное?
– Мы доставили императору Невесту Феникса, как и было приказано.
– Отлично! Не терпится увидеть ее в действии. – Главком развернул лошадь и поскакал обратно к своим людям.
– Из того, что я слышал, – пробормотал Даргер, – лучше молись, чтобы ею никогда не воспользовались.
Вместе с остальными устало тащились обратно в лагерь солдаты Южных Ворот. Прежде чем они прошагали мимо, Даргер окликнул их командира;
– Царевич Блистательный Первенец! Остановитесь и поведайте нам о своих смелых подвигах. В моей палатке вас ждут мягкие диваны и охлажденное вино. Пока вы восстанавливаете силы после сражения, Умелый Слуга почистит вашего скакуна и позаботится о том, чтобы его напоили и накормили.
Блистательный Первенец натянул поводья. Вид у него был усталый и подавленный.
– С возвращением, Гениальный Стратег, и вас тоже, Белая Буря. Предложение ваше заманчиво, но мне нужно проследить, чтобы мои люди благополучно вернулись в лагерь.
– Для этого существуют заместители. Пойдемте, расслабитесь в компании друзей.
Привлекательное лицо царевича на миг исказилось в нерешительности, но тут же прояснилось.
– Вы очень добры, друг мой. С большим удовольствием.
Чуть погодя все четверо расположились в палатке Даргера, которую тот приказал установить на травянистой возвышенности немного поодаль от основного лагеря, чтобы обеспечить некоторое уединение. Царевич Блистательный Первенец напряженно сидел на краю диванчика, не откидываясь на спинку.
– Сейчас слишком поздно что-то менять, но меня одолевают сомнения, мудро ли я поступил, заключив союз с Мощным Локомотивом, – посетовал он.
– Белая Буря, – позвал Даргер. – Пожалуйста, налейте царевичу немного вина.
– Я что, слуга? Хочешь, чтобы я… – Под взглядом Даргера Белая Буря осеклась. Затем потянулась за кувшином и наполнила чашу. Блистательный Первенец любезно принял вино.
– Я не ребенок, – продолжил царевич. – Я понимаю, что война требует жертв и нужно быть готовым убивать. Но сегодня устроили настоящую резню. Мне пришлось повздорить с главкомом, чтобы удержать его от убийств мирных горожан и детей.
– Белая Буря, помогите царевичу избавиться от нагрудника. Он настолько утомлен, что позабыл его снять.
– Неужели? И в самом деле. – Блистательный Первенец наклонился вперед, чтобы Белой Буре было удобнее распустить завязки и стащить броню с его пропотевшей туники. – Спасибо, главарх. Очень любезно с вашей стороны.
Даргер плеснул себе и Довеску воды и убрал кувшин подальше от чужих глаз, за диван.
– Не забывайте про чашу царевича, – напомнил он Белой Буре.
Она подлила Блистательному Первенцу вина. Тот благодарно кивнул.
– Когда город пал, меня с моими людьми отправили его поджечь. Мы проскакали по улицам, поджигая все, что могло гореть, и едва вырвались из пожара.
Даргер толкнул локтем Белую Бурю и, когда она не поняла намек, сказал:
– Наверное, тяжело вам пришлось.
– Воинам порой приходится заниматься такими вещами. Но когда мы покинули Горный Склон, я оглянулся на дело наших рук и увидел бумажные фонарики – десятки бумажных фонариков вылетали из пылающей мастерской. В Южных Воротах есть праздник, когда под такими бумажными фонариками зажигают свечки, и они взмывают в ночное небо, как яркие светляки. Мальчишкой я больше всего любил этот день года. А сегодня, когда увидел летящие фонарики вперемешку с дымом и искрами, мне показалось, что сгорают все немудреные радости моего детства. И больше в моей жизни не будет ничего хорошего.
– Печальное наблюдение. Не так ли, Белая Буря?
– Да.
– Подлейте царевичу вина.
– Нет, мне уже хватит. Я и так, по-моему, выпил больше, чем следовало. – Царевич Блистательный Первенец встал с дивана и зажал под мышкой свой нагрудник. – Благодарю вас за радушие. Оно для меня очень ценно.
