— Да успокойся же, сынок! Не надо плакать! Ну ладно, ладно, смотри, папочка дал тебе такой красивый камешек! Вот играй, а все остальное надо сложить в мешок, мама увидит, что в комнате делается, нам обоим попадет. Да перестань же реветь!
Мацусь не желал успокаиваться, и вот из кухни прибежала его мать. Впрочем, могучий рев привлек внимание и всех прочих обитателей виллы. Сверху из своей комнаты выглянул пан Хабрович, снизу, из подвального помещения — пан Любанский. Родители Мацуся принялись собирать янтарь и успокаивать свое орущее чадо. Тут хозяйка виллы взглянула на мужа и в ужасе вскричала:
— Господи, ну и вид у тебя! Весь в чешуе! Не прикасайся к стенам! И к креслу тоже! Ты что, валялся среди рыбы, что ли?
— Да не валялся я, — неуклюже оправдывался ее муж. Просто ящик опрокинулся и все вывалилось на меня. Мы с папой чистили ее внизу. Возьми Мацуся, а я тут приберусь...
— Говорила же тебе, отвези все в скупку.
Тут и пан Любанский подтянулся, тоже весь в рыбьей чешуе, с ножом в руке. Окинув взглядом комнату, он укоризненно покачал головой, и проворчал:
— Отвезет он его в скупку, как же... Да скорее отвезет туда собственного сына! Дрожит над своим сокровищем не знаю как...
. — Папа, не нервируйте меня! — вскричал молодой хозяин.
Услышав, что хозяева выясняют отношения, жильцы тактично попрятались по своим комнатам и закрыли за собой двери. Лишь пан Хабрович остался наверху, свесившись через перила лестницы, ибо там, внизу, в самом центре скандала торчали его дети. Ничего не слыша, Яночка с Павликом в полном восторге ползали по полу и собирали кусочки этого необыкновенного янтаря. Им изо всех сил помогал Хабр, принося в зубах откатившиеся кусочки и складывая их к ногам Яночки. Вскоре наступил полный порядок. Унесенный в кухню Мацусь замолк наконец, пан Любанский спустился опять к своей рыбе. Молодой хозяин огляделся и вытер пот со лба, оставив на волосах немного чешуи. Тогда пан Хабрович решился сойти вниз и сказать несколько сочувственных слов рыбаку.
— Тесть смеется надо мной, — пожаловался тот, сразу почувствовав в пане Романе родственную душу. — А что я могу сделать, если так люблю янтарь? Вы видели, какой он красивый?
Вздохнув, пан Хабрович отрицательно покачал головой.
— Нет, не приходилось, к сожалению. Но я очень вас понимаю. У меня самого жена то и дело отбирает...
— А вот и неправда! — возмущенно прошептал Павлик сестре. — Мамуля отбирает у него только рыбные крючки, когда он кладет их на стол за завтраком или забывает на стуле.
— И еще запчасти от машины, — дополнила справедливая Яночка. — И краски, и клей, который вечно выливается и все в него влипают. А больше ничего и не отбирает.
Тем временем пан Хабрович с рыбаком утрамбовали содержимое мешка и принялись его завязывать. Оглянувшись украдкой, хозяин прошептал, похлопывая по мешку:
— Это еще что! Пустяки, дешевка. Вот я сейчас покажу вам настоящий янтарь, есть у меня такой что ничего похожего не найдете! Уникальные экземпляры! Только вот давайте включим этот торшер.
Откуда-то из недр громадного шкафа хозяин извлек большую картонную коробку. Естественно, донельзя заинтригованные Яночка с Павликом тоже тихонько подошли и вытянули шеи. Они все еще никак не могли поверить в то, что вот эти грязные, бесформенные шершавые куски породы — янтарь! Приходилось им видеть янтарь, они знали, как выглядит настоящий янтарь. У их мамы были чудесные бусы из золотистых шариков янтаря, у тети Моники — прозрачный сверкающий кулон, у дедушки мундштук из молочно-желтого янтаря. И все это было блестящее, гладенькое, почти прозрачное, напоминающее по цвету золото или мед. Нет, никак не похож янтарь на вот эти бесформенные, невзрачные куски, такие шершавые и пористые на ощупь.
Хозяин раскрыл коробку. Она была полнехонька, такие же невзрачные куски, только немного крупнее тех, что высыпались из мешка. Выбрав плоский кусок размером с ладонь, хозяин подал его пану Хабровичу. Тот поднес его к яркой лампочке в низеньком торшере. У Яночки с Павликом одновременно вырвался крик изумления и восторга.
Подсвеченный лампочкой, невзрачный булыжник вспыхнул, как звезда. Некрасивая шершавая поверхность куда-то исчезла, а внутренность обломка словно испускала собственный волшебный свет. Лучи сияли и переливались, временами приобретая зеленоватую окраску. Просто глаз невозможно отвести, настолько это прекрасно!
— Восхитительно! — вскричал потрясенный пан Хабрович.
— Еще бы! — удовлетворенно согласился довольный хозяин. — А вот поглядите на это... Теперь пан Роман поворачивал разными гранями под лампой крупный кусок янтаря, горевший темным золотом. Дети влезли ему буквально на голову, а Хабр сунул любопытный нос в коробку с сокровищем.
Хозяин давал пояснения.
— Это самородок. Тот, светлый — тоже. Очень редко встречаются самородки таких размеров.
— А что значит самородок? — не выдержал Павлик.
— А такой целиковый кусок, с неповрежденными краями, не обломанный, со всех сторон покрытый шершавой коркой. То есть такой, что до нас дошел в таком виде, в каком целые века обкатывался в море. А другие... ну, вот как этот, глядите... видите, явно отломился от какой-то большой глыбы.
Затаив дыхание разглядывали дети большой неровный обломок, половина которого была серой, невзрачной и шершавой, а другая половина, блестящая и как будто отполированная, светилась мягким медовым блеском.
Рыбак вынул кусочек янтаря поменьше.
— А вот этот трехцветный, — сказал он. — Видите, под лампой отчетливо заметно. Трехцветные — большая редкость. Был у меня кусок побольше, да, видать, затерялся, а может, еще отыщется, я очень надеюсь. Тут у нас одному посчастливилось найти кусок трехцветного янтаря весом в двести сорок граммов!
И в самом деле, глядя на свет лампы сквозь эту янтарную пластинку, можно было отчетливо различить несколько разноцветных полос, начиная с оранжевой и кончая светло-желтой, даже немного зеленоватой.
От волнения у детей разгорелись щеки, пан Хабрович от полноты чувств выкрикивал что-то нечленораздельное. А хозяин продолжал копаться в коробке с сокровищами, вытаскивая все новые и новые диковинки. Вот, например, эта. Размером с две сложенные вместе ладони взрослого человека nm» по форме напоминала черепаху. Черепаха оказалась молочно-желтого цвета, а на изломах по краям виднелись полоски потемнее.
— Сто сорок граммов! — с гордостью объявил рыбак.
— Невероятно! — воскликнул пан Роман. — И ведь, глядя на этот кусок, ни за что не догадаешься, какая красота скрывается в нем. Лишь глядя на свет...
— А вот самый красивый, — не дал ему договорить счастливый обладатель сокровищ, протягивая какой-то совсем черный кусок цилиндрической формы. — Прямо кусок угля, правда? А вы на свет, на свет посмотрите! Нет, не так, возьмите его за краешки обеими руками.
Пан Роман последовал указаниям хозяина, так что пришлось с головой влезть под абажур торшера.
