За время путешествия он изрядно повидал разбитой техники, в том числе и железнодорожной. И разбитые паровозы тоже видел. Только как-то всегда получалось, что либо мельком, либо уже в виде кучи развороченного железа. Поэтому для него открытием оказалось, что паровоз — это не примитивный котел на колесиках, а целый набор механизмов и труб разных диаметров. Сейчас, когда весь передок разворотило снарядом и раскидало выбросом пара, он выглядел сюрреалистично. Более всего это зрелище напоминало выброшенного на берег кальмара с пучком обваренных добела поникших щупалец. Тошнотворное зрелище, откровенно говоря, и глазеть на него совершенно не хотелось.
Но зрелище зрелищем, а бросок никто не отменял, и к вечеру они действительно вкатились на станцию, намеченную к дальнейшей акции. Тоже небольшую, но весьма важную. Хотя бы даже потому, что располагалась она в одном перегоне от Смоленска. В мирное время, конечно. Если верить радио, город немцам удалось захватить только-только. Сейчас там наверняка еще кое-где шли бои, и движение отличалось непредсказуемостью. И, если все пойдет, как задумывалось, непредсказуемости этой добавится.
Даже если немцы и были уже осведомлены об активном шевелении в собственном тылу, вряд ли они рассчитывали на подобное хамство. Минус поездов вообще и бронепоездов в частности — привязка к железнодорожным путям, с которых не спрыгнешь. А потому рассекать на них в тылу противника — идея глупая. Именно поэтому ее никто всерьез и не будет рассматривать. Даже если немцы в курсе, что бронепоезд у них угнали, скорее всего, решат, что его спустили под откос. Или увели на одну из боковых веток. Во всяком случае, непуганый встречный состав эту теорию вполне подтверждал. Да и спокойствие на станциях, которые они проскакивали ходом, тоже.
Самым проблематичным в их авантюре выглядел тот факт, что разведку впереди себя было не послать. Увы, поезд оставался самым быстроходным из имеющихся под рукой средств передвижения. Для данной конкретной местности, во всяком случае. Поэтому вломиться на станцию и устроить тарарам выглядело сейчас авантюрой в квадрате. Но раз уж взялись — нечего останавливаться на полдороге, так единогласно решила вся их группа. За исключением ополченцев, конечно. Впрочем, последних никто и не спрашивал.
Немцы были спокойно расслаблены. Еще бы, времена, когда рота солдат, поддержанная танком, брала в плен батальон, а то и полк, еще не забылись. А может, и не закончились. И хотя оправившаяся от шока первых дней войны и успевшая кое-как организовать оборону Красная армия уж начала упираться рогом, а там, где командиры грамотнее, и сама умудрялась давать немцам прикурить, эпоха побед вермахта еще не завершилась. К закату клонилась, это точно, однако пока что солдаты упорно шли вперед, и, казалось, нет силы в мире, способной играть с ними на равных. Это немцев сейчас и подвело.
Внутренняя связь в поезде была примитивнейшая — телефон. Причем, что характерно, не мобильный. Сергей как-то не удосужился спросить, это местный стандарт, или немцы провели за неимением лучших альтернатив. И каждый раз, когда эта трескучая черная хрень начинала звенеть и вибрировать, он непроизвольно вздрагивал. И данный случай не был исключением. Пришлось сдирать черную эбонитовую трубку с рычагов и сквозь шум помех слушать, кто и что там вздумал говорить.
— Старшой, — голос, донесшийся из первого вагона, был слегка искажен, однако вполне узнаваем. Громов, кто ж еще. — Взгляни направо. Я не я буду, если это не штабной поезд.
Сергей торопливо посмотрел — увы, видимость была так себе. Вроде еще и не ночь, но сумерки упорно вступают в свои права, и видны лишь ряды светящихся окон. Ярко так светящихся — похоже, на светомаскировку забили качественно, что, впрочем, и неудивительно. Если в первые дни советская авиация доставляла немцам массу хлопот, то сейчас ее численность, а вместе с ней и эффективность заметно снизились. Да и не долетали сюда уже фронтовые бомбардировщики — и дальность велика, и истребителей у немцев хватает. А со «стратегами» в этот период у СССР было тяжко.
Плюнув, Хромов откинул люк, высунулся. Что же, так и впрямь лучше, чем пытаться разобрать что-то через щели или не самую пока совершенную оптику. Неплохо видны полдесятка вагонов и паровоз, стоящие чуть особняком. Не простые вагоны, и, хотя Сергей в них разбирался чуть меньше, чем никак, все равно было видно — это не теплушки для солдат и не рыдваны, перевозящие ничем не привилегированных граждан из пункта «А» в пункт «Б». И впрямь штабной. Конечно. Уверен в своей гениальности — требуй отдельную палату, но в данном случае, чтобы сделать вывод, не надо было иметь семь пядей во лбу. Достаточно сложить два и два. Мобильный штаб какой-то шишки, и если его разгромить, получится ой как неплохо. А если попытаться захватить…
— Васильич, станция на тебе. А я займусь этим чудом.
— Яволь, — ухмылка на лице старого разведчика была, казалось, различима даже по проводам. Сергей захлопнул люк, ткнул в плечо Селиверстова, и спустя минуту они уже шли в сторону чужого поезда.
Именно шли — Сергей в своей летной куртке издали да в сумерках за немца вполне сошел бы. Остальные, и Селиверстов, и Плахов, их штатный переводчик, и двое бойцов сопровождения были наряжены в трофейную форму. В броневагоне за старшего остался Ильвес — в основном потому, что, когда они выезжали, курсант категорически отказался переодеваться во вражескую форму. А еще, не верил Сергей до конца своим ополченцам. Не столько из-за возможного предательства, а просто нет у них, в отличие от кадровых солдат, за плечами вбитого в подкорку рефлекса выполнять приказ, несмотря ни на что. Запаникуют, натворят дел. Эстонец же со своей дисциплинированностью и пудовыми кулаками в два счета наведет порядок даже в одиночку. Жаль, конечно, что он там один, ну да иных вариантов все равно не было, так что хлопнул Сергей его по плечу да и выпрыгнул из поезда, благо шел он совсем медленно. Километров десять в час, не более, и скорость его быстро замедлялась.
Неспешное перемещение имеет свои плюсы. Например, оно не вызывает подозрений. Возможно, будь здесь спецы, натасканные по методикам, которые возникнут самое раннее через двадцать — тридцать лет, они бы на такое не купились. Хромов в подобных нюансах не разбирался, зато понимал довольно простую вещь: здесь армия, а значит, и охрана тоже армейская. Какой-нибудь комендантский взвод. Не супермены, обычные солдаты. А значит, и рефлексы у них соответствующие.
Минусы, конечно, тоже были. Время — оно имеет свойство утекать, как вода в песок. Громов обещал начать минут через пятнадцать, но не факт, что получится. Банально — подойдет к бронепоезду ретивый часовой, которого не удастся снять бесшумно — и все, пишите письма мелким почерком. И все равно торопиться было нельзя.
Классическое «Хальт!» прозвучало, когда до часовых оставалось шагов пять, не более. Ну, что же, все правильно. И, судя по тону, служаки больше стараются изображать рвение, чем на самом деле служат. Наверняка думают о сосисках, шнапсе, женщинах…Нормальный для солдат ход мыслей, кстати.
Сделав своим людям недвусмысленный жест — стоять, мол, — Сергей шагнул вперед, чуть заметно улыбнувшись. Немец сказал что-то. Что именно, Хромов не понял — он, конечно, общаясь с техниками, начал уже понимать язык врага, но, во-первых, через пень-колоду, а во-вторых, только когда говорили медленно. Продолжая улыбаться, он не сбавлял хода. Несообразность фрицы почувствовали, лишь когда он оказался совсем рядом, вот только сделать ничего не успели. Короткий высверк клинка, и тот часовой, что справа, складывается вдвое. Его товарищ рвет с плеча винтовку, одновременно открывая рот, чтобы заорать — и не успевает. Хорошо поставленный удар — он многое значит. Если знать, как бить, то и голой рукой можно загнать носовые хрящи аккурат в мозг, который они, к слову, режут, словно острый нож масло. Именно это сейчас и произошло.
