Мимо часовых Сергей прошел неспешно, лишь мазнув по ним безразличным взглядом. У одного фрица желание проверить документы прямо-таки на лице читалось, но, во-первых, связываться со столь уверенно шагающим летуном себе дороже, они, офицеры крылатые, порядок понимают ровно до момента, когда тот им начинает мешать, а во-вторых, его внимание почти сразу отвлек шум, сопровождающий высадку из кузова грузовика сразу дюжины солдат. Лишь очень внимательный взгляд отметил бы, что мундиры на всех имеют недвусмысленные следы пулевых дырок и характерные пятна — во-первых, их таки заштопали, а во-вторых, постарались, чтобы мундиры приобрели потрепанный и грязный вид. Неряшливость у немцев, конечно, не поощряется, но чего ждать от солдат, неизвестно сколько прошагавших по этой дикой стране? Вот то-то. И часовые этот момент упустили. Как оказалось, напрасно.
Интересно, как бы они запрыгали, узнав, что вторая группа, свернув на неприметную улицу, уже бросила телеги, предварительно забрав с них винтовки. Те самые, что были спрятаны под сеном, и на которых до того лежали, прикрывая их от возможного обыска, изображающие конвоиров товарищи. Так что город стремительно приближался к большому шухеру, только сам пока об этом не знал.
А еще, серьезной ошибкой солдат (ну, чему удивляться, второй эшелон, по-настоящему в России еще не дравшийся и не имеющий представления о том, насколько бесстрашны, коварны и мстительны бывают ее защитники) стало не обратить внимания на позицию, которую заняла техника. А встали танки и грузовик таким образом, чтобы перекрыть обзор тем, кому взбредет в голову смотреть в направлении штаба. Именно поэтому никто и не увидел, как летный гауптман, уже миновав часовых, внезапно развернулся и, зажав левой рукой рот часовому, правой резанул ему по горлу кортиком.
Четко, как на тренировке, не зря Громов ставил всем разведчикам именно это действие. Второй немец тоже не успел ничего сделать, поскольку следующий за гауптманом танкист ловко ткнул его ножом аккурат в солнечное сплетение. Несколько секунд — и оба зольдатена сидят у стеночки, готовясь протухать. Сергей дал отмашку своим людям, столпившимся возле грузовика. Бездарно стояли, кстати, все же большинство — новички, пошедшие на бронепоезде в свой первый бой, ну да ничего не поделаешь, работать надо с теми, кто есть. Оставалось надеяться, что Томас, командующий ими, парень надежный, справится. А им двоим предстояла задача ничуть не менее интересная — выпотрошить вражеский штаб, и сделать это вдвоем.
Первый немец, встреченный ими в коридоре, оказался щупленьким фельдфебелем, тащившим куда-то пустое ведро. Умер он мгновенно. Ведро звонко брякнуло, падая на пол, из ближайшей комнаты раздался недовольный голос с каким-то бубнящим акцентом, словно бы говоривший держал во рту картофелину. Потом дверь открылась, высунулся еще один фельдфебель, только здоровый, как боров. Высунулся — и тоже умер, в очередной раз заставив Хромова пожалеть об отсутствии у него глушителя. Приходилось работать ножом, уже все рукава в брызгах крови. Толчком отправив тело незадачливого фельдфебеля обратно за дверь, Сергей заглянул, убедился, что там всего лишь бытовка с установленным в середине столом, на котором фрицы разложили хлеб, сало, лук… Похоже, они готовились хорошенько пожрать. Наивные. По неистребимой привычке убирать за собой отправив худого в компанию к толстому, Сергей махнул рукой и зашагал по коридору. Время обеденное, немец расслабленный. Глядишь — и справятся.
Удача изменила им на четвертом немце. До того они успели завалить двух капитанов и очкастого лейтенанта. Причем, как с некоторым раздражением отметил Сергей, ножом у Селиверстова получалось владеть куда лучше — на его счету было двое, и он даже не испачкался. Вот только четвертый фриц, кругленький, аки колобок, майор, успел увидеть идущую к нему смерть, оценить кровь на одежде и заорать, отшвырнув какие-то бумаги и отчаянно пытаясь достать из кобуры пистолет. Не успел, конечно, однако с тишиной было покончено наглухо, и таиться более не оставалось смысла.
— Старшой!
Сергей отреагировал моментально, нырнув в ту самую дверь, из которой майор вышел. Там, за столом, заваленным кипой документов, сидела еще какая-то девица в строгой военной форме. Она, скорее всего, успела что-то сообразить, даже начала подниматься, но Сергей тут же приложил ее по темечку рукоятью кортика — убить рука не поднялась. А по коридору уже катилась, стуча и подпрыгивая, брошенная Селиверстовым «лимонка», чтобы через несколько секунд рвануть, сметая взрывной волной и осколками высунувшихся на шум из своих кабинетов фрицев. По ушам будто мягкой подушкой толкнуло. Ну, все, понеслась душа в рай!
Нож перехватить левой рукой, в правую — маузер. Три шага по коридору, слева распахнутая дверь, на пороге лицом вниз лежит немец. Внутри помещения никого. Селиверстов пинком распахивает дверь напротив, не глядя забрасывает туда гранату — их у него штук десять с собой, не меньше. Вопль ужаса, взрыв… Еще два шага, навстречу вылетает ополоумевший немец, и маузер выплевывает ему навстречу маленькую свинцовую смерть. Пуля бьет фрица точно промеж глаз, отбрасывая назад, а ноги все еще бегут вперед и, когда он падает, взлетают выше головы.
Еще двери, в них надо заходить так: сначала граната, потом я… Или вовсе не заходить, просто бросить гранату. Хромов кидает в комнаты слева, Селиверстов дезинфицирует правые. Какие-то немцы пытаются изобразить сопротивление, пуля отвратительно вжикает у самого уха. Сергей стреляет в ответ, практически вслепую — пыль от выбитой взрывами штукатурки заполняет коридор. Рядом возникает напарник, поливая коридор из автомата. Маузер щелкает, перезаряжать его нет времени, но зато есть вальтер… Еще несколько гранат — и вдруг все заканчивается.
Сегодня немцы на собственной шкуре ощутили, что могут сделать мало-мальски подготовленные, не боящиеся крови профессионалы. Позже оказалось, что они положили почти три десятка человек, в основном гранатами. А командующего здесь генерала полиции Шталекера опознали только по погону, уцелевшему на изорванном в клочья мундире. Но все это стало известно позже, а сейчас бой, по сути, только начинался.
Чем хороши немецкие солдаты, так это умением не задумываясь выполнять приказы. Чем плохи немецкие солдаты — это тем, что нестандартная ситуация при отсутствии четкого приказа на какое-то время вгоняет их в ступор. Фронтовики, повидавшие жизнь в разных ее проявлениях, от такой привычки успешно и быстро избавляются. Те, кто выжил, конечно. А вот солдаты, пороху всерьез не нюхавшие, превращаются в мишени. Ненадолго, потом к ним приходит и разум, и инстинкты включаются, и желание жить перевешивает избыток дисциплины. Но все равно есть какое-то время, когда все это еще не выпрыгнуло из подсознания, пересекая грань, отличающую излишне цивилизованного человека от жизнеспособного. Именно тогда не успевших осознать изменения в жизни горе-вояк обычно убивают. Что, в принципе, сейчас и произошло.
Когда в здании штаба рванула граната и захлопали выстрелы, курсант Томас Ильвес как раз стоял рядом с «Ганомагом». Неудачно стояла машина. Или, наоборот, удачно, это смотря с какой стороны посмотреть — здесь, на площади, расположилось два немецких танка и четыре бронетранспортера. Солдаты оккупировали под казарму солидное по местным меркам, аж в три этажа, кирпичное здание непонятного предназначения, стоящее аккурат напротив использованного под штаб горисполкома. Только из-за прорытой аккурат перед войной канавы для стока воды площадка здесь оказалась не столь уж и велика, из-за чего один бронетранспортер пришлось ставить чуть в стороне. Вот им-то и занялся Ильвес, причем собственноручно.
