Хорошо еще, к нему не лезли с вопросами. И в самом деле, кому интересен «левый» фельдфебель в изрядно потертом мундире со знаком за ранение да потрепанным и засаленным шнуром за отличную стрельбу, который уже полгода как не положено носить, но кое-кто все еще таскает? Звание ему подбирали с умыслом. Чин такой, что, с одной стороны, не привлекает лишнего внимания, не настораживает раньше времени, а с другой не провоцирует рядовых на панибратское общение. Ну, стоит он себе, курит, лениво пуская дым — так и пускай стоит, есть-пить не просит. А смотрит — так и что с того? Не их начальство. Такой вот простой и примитивный ход мыслей солдат устраивал курсанта как нельзя лучше.
Когда пришла пора, Ильвес начал действовать молниеносно. Хотя над ним и подтрунивали беззлобно, намекая на его медлительность
[27], на самом деле он мог двигаться подобно кошке, так же стремительно и бесшумно. Автомат, до того висевший на плече, будто сам скользнул в руки, выплюнув в столпившихся у «Ганомага» и еще не понявших, что случилось, немцев, длинную, в половину «рожка» очередь. Промахнуться с такой дистанции невозможно, даже несмотря на дурную привычку оружия уводить ствол вверх. Два быстрых шага — и перед ним задние «ворота» бронетранспортера, оставленные, разумеется, нараспашку.
В бронетранспортере нашелся один-единственный фриц, который лихорадочно пытался что-то сделать с пулеметом. Короткая, на три патрона, очередь легко отшвырнула его назад. Ильвес подскочил к осиротевшему MG, быстро проверил — все нормально, даже лента заправлена. Оставалось лишь развернуть его в сторону казармы, из которой как раз начали выбегать ошалевшие немцы, и с чувством проредить их длинной очередью. Красота!
Сзади его тут же поддержали нестройным огнем винтовки и автоматы подчиненных. У этих получилось не хуже — меньшую по сравнению с пулеметом скорострельность они успешно компенсировали большим количеством стволов. Немцы заметались, как мыши под дождем. Сверху вылетела граната, рванула, зацепив обе стороны конфликта… Ильвес успел засечь окно, в котором устроился метатель, тут же перевел прицел и, как только немец высунулся, струей горячего свинца вбил его обратно в комнату. Спустя пару секунд там громыхнуло — видать, успел гранату взвести фриц… Впрочем, это было неважно — на отчаянной попытке храброго немца закидать нападающих гранатами всякое подобие организованного сопротивления и закончилось.
Пока группа Ильвеса крошила живую силу, танкисты занялись своими прямыми обязанностями. Кто сказал, что танки с танками не воюют? Еще как воюют! Тут главное, знать, когда и как. Разумеется, огневая мощь «двойки» и, тем более, пулеметных Pz I невелика и заметно уступает вооружению стоящих здесь «чехов». Но при стрельбе в упор по легкой, все же бронетехнике, в которой к тому же сейчас не было экипажей, попросту не успевающих добраться до своих машин, все это разом превращается в маловажную теорию. Тем более, когда стреляют не в наиболее бронированную лобовую проекцию, а в борт. Словом, все сейчас было на стороне атакующих. Несколько секунд — и отперфорированные бронетранспортеры осели, один начал бодро разгораться. Оба танка полыхнули сразу — по ним все-таки работало какое-никакое, а орудие. А потом наступила тишина!
В то время как на площади умирала основная часть гарнизона, отряд, проникший в город под личиной военнопленных, скрытно прошедший к железнодорожной станции, начал свою локальную войну. Здесь располагалось не так много солдат, зато при целых четырех танках. Pz-35(t), сиречь легкие танки, производившиеся на чешских заводах. Пройдет несколько лет, и лукавых земляков бравого солдата Швейка запишут в пострадавшие от Германии. Хромов их, откровенно говоря, расстрелял бы через одного, а остальных загнал север от снега очищать, и был бы прав
[28]. Увы, не все зависит от наших желаний… А пока что горстке бойцов требовалось разделаться с продукцией чешской промышленности, и единственным шансом для них была внезапность.
Самым паршивым в раскладах было то, что все по-настоящему серьезные бойцы ушли с группой Хромова. Те, кто шел к станции, умели целиться и стрелять, были проверены боем, но рефлексы, необходимые солдатам, наработать просто не успели. В конечном итоге именно это их и подвело. Потому что бой начался чуть раньше, чем они успели выйти на позиции, и, когда немцы, всполошенные грохотом взрывов, бросились к своим машинам, нервы у них не выдержали. И в результате вместо стремительной атаки с уничтожением живой силы и техники получился встречный бой. Немецкие танки проехали по ним, практически не заметив.
Фактически часть людей спас Плахов, скомандовавший отход после того, как осколком снесло голову их командиру. Ну и то, что отряд не потерял управляемость и отошел в относительном порядке. Немцам же было не до малочисленной группы бойцов — стрельба на площади занимала их куда больше. И шансы переломить ход боя у них еще оставались.
У них и впрямь могло получиться. Танки, да не сами по себе, а поддерживаемые пускай немногочисленной, но решительно настроенной пехотой, которая по факту даже превосходила численностью наглецов, атаковавших штаб, грозная сила. Но, к счастью для Хромова, немцев подвело маневрирование. Базирующиеся при станции немцы прибыли всего на пару часов раньше их самих и плохо знали город, который, несмотря на откровенно вшивые размеры, кривизной и запутанностью улиц мог гордиться. Это, в принципе, обычное дело для большинства городов, выросших из сильно разросшихся деревушек, и легко исправляется путем тотальной перепланировки. С помощью тех же танков, например. Легко — но не сейчас.
Чешские танки, и без того обладавшие отнюдь не выдающимися боевыми характеристиками, оказались в качестве «сокрушителей городов» абсолютно непригодными. При достойной массе, превышающей десять тонн, они имели чересчур слабый двигатель. Всего-то сто двадцать лошадей, с которыми пройти сквозь капитально построенный дом танки были попросту не в состоянии. Это вам не «тигр» или «пантера», способные проломиться через любую преграду, даже не «четверка». Впрочем, последняя тоже имела не самые впечатляющие характеристики, и кадры хроники, на которых этот танк ломает кирпичные стены, хороши в основном для пропаганды.
Конечно, прорвись танки к площади, и проблем бы они наделали. Тридцатисемимиллиметровые орудия на конец сорок первого года — откровенная туфта, слишком уж они маломощные, однако сейчас даже они давали немцам серьезное преимущество. У танков, имеющихся в распоряжении Хромова, не было и таких. Но из четырех танков один застрял, умудрившись при попытке «срезать» путь через огороды элементарно сесть «на брюхо» в какой-то заполненной осенней грязью канаве.
