— С дороги! — рявкнул Хромов, подбегая. На него даже не обернулись, что уже само по себе оскорбительно, поэтому он просто рванул стоящего на пути мужика, отшвырнул в сторону. Повторил действие со следующим, потом еще с одним… Четвертый попытался ударить его кулаком, получилось неловко — в толпе не размахнешься. Хромов приложил его локтем в лицо, уронил следующего, кожей ощутил, как с недовольным ворчанием начало разворачиваться к нему самое жуткое и безмозглое чудовище — толпа… И тут сзади громыхнуло.
Селиверстов. Глядел на собравшихся с нехорошей ухмылкой, и толпа медленно отступала. Очень похоже, ему надоело просто идти позади и прикрывать спину Хромову с весьма реальной перспективой оказаться сметенным толпой. И потому он решил вопрос максимально просто — выстрелил в воздух из своего парабеллума, а затем навел его на людей. Рядом с ним взял на изготовку автомат Ильвес. И окружающие подались назад, ибо пугает не столько оружие, сколько готовность его применить. Из этих двоих такая готовность буквально выпирала, и это действовало на окружающих отрезвляюще.
— Спасибо, — Хромов кивнул товарищам, потом сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Буквально через несколько секунд раздался топот ног, и к ним подбежало еще четверо разведчиков. Моментально сообразили, что к чему, защелкали затворами, и это окончательно отбило у буянов желание дергаться. Что же, это уже неплохо. Хромов два раза глубоко вздохнул и, уже успокоившись, негромко, но очень четко, так, чтобы все слышали, приказал: — А ну, все назад. Что здесь происходит?
Трудно сказать, что подействовало сильнее — его спокойствие и уверенность, или автоматные стволы за спиной. Скорее всего, и то, и другое вместе, ибо добрым словом и пистолетом добиться можно очень многого. Вряд ли здесь были в курсе философских потуг американского гангстера, но вполне созрели для их практического восприятия. И успокоившаяся, начавшая соображать толпа подалась назад, вовсе не желая нарваться на порцию свинца от людей, что меньше часа назад освободили и накормили, а теперь готовы были выпустить любому кишки по одному слову командира.
Ага, а вот и источник воплей. Сергей едва не сплюнул, знал бы — не стал бы рисковать. Та самая немка, которую он не грохнул в штабе. Сейчас, когда свет падал не через пыльное окно, а позволял видеть, не напрягая глаз, заметно стало, что она совсем молодая. Правда, видок у нее был тот еще. Под глазом внушительный синяк, китель разорван, юбка задрана… Похоже, эту дуру хотели разложить прямо здесь прежде, чем повесить. Нехорошо, конечно, однако же, учитывая, что натворили немцы, логично и даже простительно. Вот только назад сдавать нельзя — не поймут, причем не эти боевые дятлы, чье мнение никому особо не интересно, а свои.
— Вы что, сдурели все? С бабами воевать! Или, может, решили этим, — кивок в сторону немцев, — уподобиться?
— А ты сам-то что ее защищаешь? — раздался в ответ чуть хрипловатый голос с легкими, но заметными наглыми нотками. — Или себе оставить хочешь? Так нехорошо это. Первым быть — это пожалуйста, даже подержим, но с людьми делиться надо.
Хромов поискал глазами говорившего, не нашел и громко спросил:
— Может, покажешься? А то в воздух говорить неинтересно. Или боишься?
— Тебя, что ли?
— Судя по тому, что за баб прячешься, да.
Медленно раздвинув людей плечами, вышел крепенький такой мужчинка. На голову выше Сергея — для этого времени просто огромный рост. Наглая ухмылка — похоже, уже полностью оклемался от житейских перипетий. Тельняшка с несколькими прорехами, под одной мелькнуло что-то синее. Раньше Хромов не обратил бы на это внимания, но за последние месяцы война и суровый тренинг от Мартынова и Громова научили быть внимательным к любым мелочам. Татуировка? Очень похоже. А здоровяк вновь усмехнулся и с легкой ноткой презрения бросил:
— От кого прятаться? От тебя, мозгляк?
— От меня, от меня, сявка лагерная.
Нельзя сказать, что Сергею нравилось происходящее. Совсем наоборот. Ничего хорошего в раскладах он не видел, но нарыв надо было вскрывать немедленно, это — меньшее из зол. Если человек не боится автоматов, он или невменяем, или уверен в собственной неуязвимости. По сути, тоже невменяем. Непонятно, с чего у придурка крыша потекла, то ли от смены жизненного статуса, то ли еще от какого-то стресса. Да и неважно это, в принципе. Хромову на чужое психическое здоровье было горячо наплевать, но только до момента, пока его обладатель не путается под ногами. Сейчас же требовалось срочно вправить обиженному на всю голову человеку мозги, иначе дисциплина полетит к чертям, и ситуацию просто не удержать. И Сергей пошел по наипростейшему пути.
Если он ошибся — что же, невелика проблема. Если прав — то проблема есть, но вполне решаемая. Кардинально. Однако же Хромов был процентов на девяносто уверен в своей правоте. Слишком уж этот тип, несмотря на габариты, напоминал ему мелких гопников из своего времени. Тех, что отсидели пару лет по «несерьезной» статье и вообразили себя выше гор, круче яиц. Прямо один в один, с минимальной поправкой на здешние реалии.
Ну и роспись нательная опять же. Это в будущем любой дурак готов накарябать на теле всякую хрень. Есть те, кого называют неформалами, но у них обычно не тату, а произведение искусства, примитивная же роспись стоит дешево и карябается всеми, кому не лень. Здесь же татуировка — удел моряков и урок. Так что шанс ошибиться невелик. И, судя по тому, как тяжело задышал буян, Сергей попал в цель.
— Ты на кого рот раззявил?..
— На тебя, петушок.
— Петушок?! А ты меня держал?!
Все, заглотил наживку карасик. Сергей усмехнулся елико возможно презрительнее:
— Ну что, урод, готов доказать обратное? Эй, все в стороны, наш козлик щас бодаться начнет. Ну, давай, человече, попробуй. Стрелять не буду.
Откуда этот урод достал нож, Сергей так и не понял, но был готов к такому повороту. Чтобы гопник — да не схватился за железку? Тройное ха! У них эта дурная привычка в крови. Удивительным было бы, скорее, обратное.
Широкий взмах… Сергей едва подавил зевок, уклоняясь. Скучно и неинтересно, что еще раз доказывает: перед ним мелочь пузатая, умеющая держаться за рукоять ножа, но только не владеть им. Ткнуть заточкой в спину — это одно, а ножевой бой — совсем другое.
Еще один взмах… Легко, как и в первый раз, уклониться, на этот раз с шагом вперед, и нанести короткий удар сбоку правой стопой по опорной ноге противника. Даже не ушами — всей кожей услышать хруст ломающейся кости и немедленно разорвать дистанцию. Все же не стоит рисковать, даже падая, человек имеет шанс дотянуться до противника, пускай даже случайность и удача здесь играют большую роль, чем расчет.
Не достал. Да и не пытался, откровенно говоря. Сергей посмотрел на корчащегося от боли, отчаянно матерящегося нарушителя спокойствия. Что же, все как учили. Штанина на глазах пропитывается кровью, и не надо быть экстрасенсом, чтобы знать, как оно там, под тканью, выглядит. Открытый перелом, кость наружу… В принципе, срастить можно, но — зачем? Пистолет будто сам прыгнул в руку. Короткий хлопок — и проигравший, неловко дернувшись, застыл навсегда. Ничего личного, просто зачем материться-то? Не стоит маму трогать — обидно… Хромов повернулся к напряженно молчащей толпе, покрутил в руках пистолет, будто в первый раз его увидел, громко щелкнул пальцами, привлекая и без того сконцентрированное на нем внимание:
