Он держал ее за бедра, приподнимаясь к ней навстречу. Они смотрели друг другу в глаза и одновременно приближались к пику наслаждения. Оба были влажными от пота и дрожали, и наконец их накрыло волной оргазма, связывая их вместе в момент, который казался вечностью.
Позже той же ночью, после того, как он убрал серьгу в сейф у себя в офисе и прихватил итальянскую еду по дороге домой, Кейн лежал на спине, а Жизелла прижалась к его боку, мягкая, нежная и обнаженная. Ее голова лежала на его плече, рука на животе, а ее бедро прижималось к его бедру. Ее волосы щекотали его подбородок, а груди прижимались к его груди. По ее дыханию он знал, что она крепко спит.
Ему тоже следовало бы поспать. Было уже за полночь, но он знал, что такие ночи, когда он прижимал ее к себе, скоро закончатся. И он был намерен наслаждаться ими, пока мог.
Он так часто лежал без сна, пытаясь запомнить ощущение ее тела рядом с его телом, запах ее волос, успокаивая ее, когда она начинала вздрагивать во сне, сдерживая желание провести рукой по каждому дюйму ее шелковой кожи, чтобы не разбудить ее. Если бы она знала об этом, она сочла бы его сумасшедшим.
Но он и был сумасшедшим. Окончательно и бесповоротно. Его внутренний стержень был надломлен и ослаблен этой женщиной, особенно теперь, когда она решительно сказала, что ей эта серьга не нужна.
Она сказала, чтобы он продал ее Виктору Рохану. Он не поверил ей до конца. Часть его продолжала верить в то, что желание получить эту серьгу и было настоящей причиной, из-за которой она спала с ним. Он решил, сразу после того, как они стали спать вместе, что, когда они расстанутся, он подарит ей эту серьгу.
Теперь же, даже после того, как она держала ее в руке и была очарована ею, она больше не хотела ее. Она даже сказала, что предпочитает, чтобы эта серьга не стояла между ними, портя то, что было у них с ней.
А что было у них с ней? До сегодняшнего вечера он думал, что у него есть любовница, но этим вечером их всегда бурный и упоительный секс стал чем-то другим. Более значимым.
Это потрясло его. Он хотел было встать, но физически был слишком слаб, чтобы двигаться. А она полулежала на нем, пока они оба приходили в себя. И даже когда они наконец встали и начали одеваться, он не мог отойти от нее дальше чем на шаг и постоянно притягивал ее к себе, чтобы еще раз поцеловать.
О том, чтобы ехать на игру и общаться с восторженными болельщиками, не было и речи. Он привез ее домой, где они провели тихий вечер, сидя на диване. Им просто доставляло удовольствие быть вместе. Они выпили бутылку вина и съели итальянскую пасту, время от времени целуясь. Это был восхитительный вечер.
Но это блаженное состояние разоружало его. Он не должен был так расслабляться. Он был совершенно открыт, и это до смерти пугало его.
Он услышал жужжание. Это вибрировал на столе в другой комнате его телефон. Но он проигнорировал его.
Он не мог так дальше продолжать. Он отказался от долговременных отношений много лет назад по основательной причине, на опыте убедившись, что такой вещи, как постоянные отношения, не существует.
Телефон, соединяющий его со швейцаром, зазвонил, и Жизелла проснулась.
Была середина ночи.
— Что? — спросил он, сняв трубку.
— Простите меня, сэр. Это Келли, швейцар. Здесь какой-то господин настаивает, что вы ждете его. Его зовут Бенедек Барси.
Кейн выругался.
— Впустите его.
Он выбрался из кровати и потянулся за брюками, пытаясь не думать о том, что это будет значить для них с Жизеллой. Он уже и так знал, что все будет плохо. Так всегда бывает. Может быть, это будет именно тем, что ему нужно, чтобы порвать с ней.
— Я правильно услышала? — пробормотала она, все еще не проснувшись окончательно, хотя она тоже встала и начала искать свою одежду. — Бенни сейчас внизу?
— Похоже на то.
— Как он узнал, где тебя искать?
— Он прислал мне письмо по электронной почте на этой неделе.
Жизелла замерла.
— Почему ты ничего не сказал мне?
— А мне нечего было тебе сказать. Я не знал, когда он объявится. Даже не верил, что он осмелится сунуться сюда.
— Ты мог бы сказать мне. — Она надела легкую водолазку и джинсы и потянулась за щеткой для волос. — Но ты все еще не доверяешь мне.
Он услышал обиду в ее голосе и вздохнул. Он не мог доверять ей. Даже если умом он понимал, что она не предаст его, его сердце не знало, как довериться ей.
За входной дверью раздался звук открывающегося лифта. Кейн подошел к двери и открыл ее, прежде чем Бенни постучал.
Как и Жизелла, Бенни был высоким, но их сходство этим и ограничивалось. У Бенни были темные волосы, а не карамельного цвета, как у Жизеллы, а глаза были темно-карими, а не зелеными.
Он перевел взгляд с Кейна на появившуюся из-за его спины Жизеллу.
— Жизелла! — Он был ошеломлен. — Что ты здесь делаешь? — Но он быстро понял, что к чему. Он с яростью повернулся к Кейну: — Ты что, издеваешься надо мной?
— Бен, — успокаивающим тоном сказала Жизелла, подходя к нему и легко целуя его в щеку. — Это не то, что ты думаешь.
— Это именно то, что я думаю.
Бенни с презрением посмотрел на Кейна и попытался встать между ним и Жизеллой.
Первобытное чувство собственности, которого он еще никогда не испытывал, овладело Кейном. Моя. Он посмотрел на Бенни, прищурив глаза.
Но он уже потерял ее. Все, что, как он думал, было между ними, испарилось. Он очень скоро будет сидеть на заднем сиденье автомобиля, один, направляясь куда-нибудь прочь из Нью-Йорка.
— Не строй из себя грозного старшего брата, — с недовольством сказала Жизелла, не позволяя ему отгородить ее от Кейна. — Входи и садись. Расскажи нам, что происходит. Хотите, я сварю кофе?
— Нет, — хором сказали мужчины.
— Вот видите. В чем-то вы согласны. — Она улыбнулась, несмотря на то что чувствовала себя загнанной в угол, хрупкой и дрожащей.
— Жизелла, что ты здесь делаешь? — сквозь зубы прорычал Бенни.
Она наклонила голову, словно молча спрашивая: «А ты как думаешь?»
— А как же Рози?
— О господи, — простонала она, жалея, что когда-то гордо сообщила семье о своем пакте с Рози. Она покраснела, потому что и вправду была влюблена. Она соблюла условия их пакта.
Вероятно, ей следовало рассказать об этом Кейну этим вечером. Она чувствовала себя такой близкой с ним, словно они были единым целым.
Может быть, она чувствовала, что он не готов полностью довериться ей. И ей было очень больно.
— Я взрослый человек и могу спать, с кем захочу, не спрашивая разрешения у кого-либо из родственников.
