На этот раз я в самом деле уверен, что они справятся, настолько, что почти не боюсь. И только улыбаюсь, когда сменяется сигнал. Теперь к дверям идут Лекс и Винни. Меня снова обнимают, Лекс смотрит серьезно:
– Спасибо, что дал мне место, где я стала сильной.
Винни смотрит, щурясь. Я столько раз видел эти зеленые глаза на мониторах и затем вживую. Сейчас в их зеленой глубине чудится одобрение. Винни – один из тех, кто никогда не простит меня за то, что я сделал. Но он же решил, что я заслуживаю жить. От него я не ждал благодарности, но именно он сказал мне спасибо, когда мы проходили бокс. У него сильное рукопожатие.
– Ты вытащил меня из болота, – говорит спокойно, не отпуская моей руки. – Это было больно. Но иначе я бы в нем утонул.
Лекс хватает его под локоть, улыбается широко. Говорит всем сразу:
– Приезжайте потом во Флориду обязательно! Мы всем будем рады. Граф, тебя тоже касается!
Если смогу, приеду куда угодно, им достаточно только сказать. Дело даже не в том, что я должен им жизнь. Просто я знаю, что все мы всегда увидим в глазах друг друга понимание.
Минута, две, три. Ждать мучительно, я больше всего на свете боюсь, что кто-нибудь из них не справится. Зеленый сигнал. Я должен радоваться, но вместо этого сцепляю дрожащие руки. Две последние инъекции, и я останусь один. Мне страшно. Кажется, без них я растаю, словно Эдриан на самом деле умер давным-давно и только приснился им всем.
Нэб останавливается передо мной, он больше не прячется за маской равнодушной вежливости, и на спокойном лице читается участие.
– Не забывай, что ты жив, Эдриан. Мы будем тебя ждать.
Бемби бросает взгляд в камеру. Кажется, она хотела бы пригрозить Электре, сказать, что снаружи они легко найдут ее логово, но говорит:
– Мы доверяем вам обоим. Не подведите.
Пустота обволакивает, проникает под кожу. Мысли тают, оставляя единственную, бьющуюся, как сердце: «Пусть у них получится».
И у них получается. Вздох облегчения слишком похож на последний. Меня опять ободрали до кости, оставив больше, чем просто обнаженным, но зато я знаю, кто я. Принять себя было чертовски сложно – свое прошлое, все, что делали со мной, все, что я делал сам. И то, что я остался жив. Я был Эдрианом Рейном, подсудимым, заключенным, беглецом, бездомным, преступником, похитителем, Миротворцем. Я стал Дождем. Жертвой. Графом.
Я остался собой. Теперь мне одновременно хочется жить и не жаль умирать. Удивительное состояние, ради которого стоило через это пройти.
Надо мной звучат шаги. На верхней ступени лестницы – тонкий силуэт, разрезающий белизну дома. Ярче всего – пара размокших от воды и розовых от крови кроссовок. Встаю рывком, смотрю, как сестра сходит ко мне, размеренно отсчитывая шаги.
– Привет, братик, – говорит тихо, останавливаясь напротив.
Мое отражение, больше не отделенное от меня стеклом. Сейчас у нас одинакова даже одежда. Сестра смотрит мне в глаза, на треугольном лице – печать усталости, губы напряженно сжаты, но голубые глаза сияют.
– Здравствуй. Я в твоем распоряжении, как и обещал.
Вижу, как пробегает по ее лицу тень, вспыхивает огонь в глубине глаз. Но голос остается спокойным, едва ли не смиренным.
– Перестань дразнить меня, – просит она.
Вкладывает руку в нишу замка. Смотрит, как под кожу вонзается игла. Она не убрала яд даже для себя? Впрочем, я бы тоже не убрал.
Повторяю за ней, под кожу впрыскивается знакомый холод. Чувствую, как внутри медленно истончается пленка спокойствия, как дрожит она, когда от взгляда на сестру просыпаются внутри все уснувшие чувства. Тоска. Ненависть. Любовь. Благодарность. Надежда. Ярость.
Их так много, они такие разные, что кажется, будто внутри горит пожар, вот-вот взорвется. Не знаю, каким будет этот взрыв, как сестра отреагирует на него, так что торопливо иду на свою половину бокса, позволяя запереть меня внутри. Прижимаюсь спиной к двери, понимаю, что едва стою на ногах.
– Добро пожаловать в последний тест. – Голос сестры. Запись. – Я рада, что вы до него добрались и, надеюсь, пройдете без проблем.
Электра в самом деле кое-что изменила. Перегородка, бывшая прозрачной, теперь скрыта за тяжелыми жалюзи.
– Пожалуйста, не пытайтесь заглянуть на чужую половину, – тем временем просит голос, – иначе придется вас наказать. А мне бы очень не хотелось этого делать. Итак! Вы уже поняли, что вам снова ввели яд. На этот раз правда яд, а не безобидное снотворное, извините. Вы видите экран и кнопку под ним, сейчас ваш с напарником счет ноль: ноль. Если вы оба нажмете на кнопку, то каждый из вас получит два очка.
Цифры на экране меняются, демонстрируя возможный итог, я смотрю настороженно. Пока игра, задуманная Миротворцем, выглядит неизмененной. Но зачем скрывать напарников друг от друга?
– Однако если вы нажмете на кнопку, а ваш сосед нет, то он получит уже три очка, а вы потеряете одно.
Снова демонстрация, естественно, не в мою пользу.
– У этой игры три раунда. Тот, у кого в итоге будет больше очков, получит противоядие.
Жестокая формулировка, но я знаю правду. Цель этой игры – ничья, тогда противоядие получат оба. И все, конечно, справились с этой задачей. Хочу ли я справиться с ней? Насколько я доверяю сестре? Не проще ли просто простоять неподвижно все три раунда?
– Первый!
Ее голос, такой веселый. Не Электра, не Элли, а нечто среднее. Смотрю на таймер, отмеряющий полминуты. Вопрос не в том, доверяю ли я ей. Вопрос в том, кем я буду, если выиграю ценой ее жизни. Даже зная, что потом я смогу взломать тест, войти к ней, ввести противоядие…
Нажимаю на кнопку. Даже если сестра не сделает этого, не важно. Я не хочу снова превращаться в монстра. Я останусь собой, пусть это будет стоить мне жизни.
Два: два. Я удивлен, пожалуй, даже сильней, чем рад, сразу снова нажимаю на кнопку, смотрю на таймер.
Я ведь к ней несправедлив. Она правда стала другой. В конце концов, даже когда она превратилась в ту самую Электру, которую я так хотел увидеть, она меня не убила. Да, хотела, я изранен, но жив. Значит, сейчас тем более не убьет.
Пять: один. Смотрю на экран растерянно, там тикают следующие полминуты. Как это может быть? Зачем? Она играет со мной? Что я должен сделать в ответ, снова нажать на кнопку и стать жертвенным агнцем или ответить ударом на удар? Чего она ждет? Единственный шанс сравнять счет сейчас – если я не стану дарить ей очки, а она сделает это!..
Улыбаюсь, кладу ладонь на кнопку. Жаль, что она не видит меня. Остатки рациональности внутри кричат, что это глупо, пытаются напомнить – я обещал выйти отсюда, я обещал жить, я хотел…
Но это снова разница между «жить» и «выжить». Если я считаю, что моя сестра сейчас скорее человек, чем чудовище, я должен довериться ей. Поверить в нее, а не в цифры на экране. И… нажать.
