– Ой, какие мы нервные!
Это напоминает слова Элли, раздражение надвигается ледником. Ей я ничего не сделаю, но остальным все-таки придется поумерить пыл.
Пара секунд благословенной тишины, пока их мелко трясет током. Боль уже не похожа на легкий укол, как в первый раз, но и перетерпеть ее несложно. Она бьет скорее по чувству безопасности, заставляет понять – со мной лучше не спорить. Мори стискивает зубы, Рика – кулаки. Щурится в объектив скорее с удивлением, чем с ненавистью.
– Ну ты и…
Мори наконец хватает ее за запястье, сталкиваются взгляды.
– Не надо, Рика.
Тут же отступает, словно обжегшись. До Эрики, кажется, только сейчас доходит, что электрошоковую терапию получили оба.
– Какого хрена, псих?! Это я тебя достаю, братец у меня – воплощение спокойствия!
– Здесь все на двоих, – улыбаюсь. – А теперь, когда вы испытали пределы моего терпения, может быть, займетесь делом?
Конечно, она хочет сказать что-то еще, но Эмори успевает раньше:
– Да. Сейчас займемся.
– Мори, не порть мне интервью, – тянет Рика, но идет следом.
Легко хватается за рукоять, тянется к кузену, а тот медлит, словно подвисшая программа, прежде чем коснуться ее пальцев. Крепкое, спаянное током рукопожатие – всего на миг, Эмори отступает раньше, чем прозвучат последние такты победного марша. Как будто просто торопится открыть дверь и неуловимо меняется в лице, когда игла выводит на его коже имя «Эрика Уотс». Раньше единственной вольностью в его строгом образе была запятая собранных в короткий хвост волос. Для прокурора татуировка станет куда большей проблемой в повседневной жизни, чем для журналистки. Уберет ли он ее?
Нет. Ты никогда не сотрешь эту метку, Мори. Будешь краснеть, никому не сможешь ничего объяснить, но ты не сведешь это имя.
Упаковываю пиццу в коробку, планшет рядом, как всегда. Слышу, как Мори тихо говорит в спину кузины:
– Я понимаю, почему ты сбежала. Даже мне было тяжело справиться с ожиданиями своих родителей, а твои требовали еще большего.
Рика сбивается с шага, оборачивается, раскидывая руки по перилам: одна – вверх, другая – вниз. Мори стоит на две ступеньки ниже, чуть подняв голову. Такое спокойное лицо, такое точно рассчитанное расстояние – чтобы не коснуться. Рика, фыркнув, горько признается:
– Я бежала не от них. От тебя. Как оказалось, неудачно.
– Почему? Что я сделал не так? – Он искренне не понимает.
– Все, – усмехается она. – Для начала родился моим братом.
Мори кивает, соглашаясь с этим абсурдным обвинением, я удивлен. Ты ведь не смеешься, в отличие от кузины, которая спрятала правду за шуткой. Стремление к абсолютному контролю, Мори? Ожидаемая проблема для такого, как ты.
Вы с Рикой – сплошные контрасты, что по характеру, что по внешности. Высокий, худощавый прокурор в застегнутой на все пуговицы рубашке, при галстуке, всегда внешне идеальный. Рика на голову ниже. Растянутая домашняя футболка, заштопанная на боку, скрадывает фигуру, черные волосы ни в хвост не завязать, ни за уши не заправить. Сложно поверить, что вы родственники. Но такой гремучий коктейль из взаимопонимания и раздражения бывает только у членов одной семьи.
Оповещение в углу экрана: «Личное обращение от гостя Элджернон Литтл». Открываю трансляцию: Элли спит, положив голову на сложенные ладони, Эл сидит рядом, прижимает поврежденную руку к груди.
– У меня два вопроса, – тихо говорит, глядя в камеру. – Первый: представлял ли ты, что нам не только пить и есть, но и в туалет захочется? Второй: мы ж тут сдохнем, Дождь. Наверху пусто, снизу ты никого не пропустишь. Тупик получается.
– Первый ответ, – с трудом усмехаюсь я, – да, представлял. Придется вам с этим смириться.
Он краснеет, хмурится. Резко отвечает:
– Отвернуться не проблема. Но вонять будет.
– Второй ответ, – игнорирую его недовольство. – Наверху не так пусто, как ты думаешь.
Элли проснулась. Приподнимается, морщась, со свистом выдыхает сквозь зубы, неловко навалившись на больную ногу.
– О чем болтаете? – Беззаботный тон у нее совсем не получается.
– Да так. – Эл пытается пожать плечами и едва не теряет сознание. Продолжает, отдышавшись: – Он предлагает считать его дом лесом.
– В смысле, туалет под каждым деревом? – Она смеется устало. – Нет, мне-то все равно, лишь бы полы мыть не заставил. Тебе надо?
Они разбираются с вопросом гигиены. Я переключаюсь на десятый, сцепляю руки. По правилам должен быть один тест в день.
Снова вызов из бокса, Элли спрашивает:
– Дождь, как насчет душа и утреннего стакана воды?
Вот душ им особенно актуален. Включаю вчерашний сектор противопожарки, первые капли барабанят по макушке Эла. Он ежится, подставляя ледяной струе плечо, блаженно прикрывает глаза. Если вдобавок ко всему они простудятся, будет совсем весело. Под воду, тем не менее лезут оба, промокают до нитки. Пьют жадно, пока я не перекрываю воду. Эл жалуется:
– Полное пузо воды, а все равно жрать хочется.
Элли таинственно поднимает брови, вытаскивает из кармана джинсов упаковку с парой печенек. Те, конечно, раскрошились, но споров при дележке не возникает – Эл героически уступает Элли, а она, улыбаясь, разворачивает его руку ладонью вверх и высыпает в нее примерно половину крошек. Едят жадно, Элли раздирает упаковку, слизывает последние крупинки. Смотрят друг на друга, смеются хором:
– Только хуже стало, да?
– Но приятно знать, что я все-таки что-то съел!
Эл хмурится, прислушиваясь к себе. Хмыкаю, догадавшись – его тошнит. Задача ближайших минут – не позволить чудом полученным калориям сбежать из желудка.
Садятся на пол, приваливаясь друг к другу спинами.
– Хреново, – делится Эл.
– Угу, – беспечно кивает Элли. – Но мы выберемся. Как-нибудь. Мне, например, получше, и горку Дождик спрятал. Может, попробуем пройти?
– Давай. – Эл слабо улыбается, оценив ее оптимизм.
Оба не двигаются с места. Запрокидывает голову Элли, устраивает затылок на плече Эла.
– Спасибо. Что веришь мне. Что рядом. Что ты – такой, на самом деле легкий.
Он пытается возразить:
– Это ты легкая. А я притворяюсь, причем не очень хорошо.
– Но ведь помогает. – Элли чуть поворачивается, пытаясь заглянуть ему в лицо. – Знаешь, когда я прошлый бокс проходила, было… Иначе.
Обхватывает здоровое колено, замолкает. Он не спрашивает, а я кусаю костяшку пальца. Ты доверяешь ему, да, но с ним ты – маска. Может, вам так удобней, но это ведь не настоящая ты! Маски могут быть приятней нас, настоящих. Как минимум, они всегда проще. Но жить надо самим. А они только глубже погружаются в выдуманную для себя фальшивку.
