Картинку Винс вывесила сразу, как пришла, новую волну звонков сдерживает зевающий Шон – она в этот раз пониже и пожиже. Я разбираю сообщения, в них фотографии и информация с самых неожиданных сторон – бездомный парень оказался студентом университета Юнион. Сбрасываю короткое сообщение Шону, тот, не отрываясь от трубки, делает круглые глаза. Освободившись, интересуется:
– Откуда у него такие деньги?
Снова звонит телефон, Шон отвечает, стараясь не вздыхать. Я собираюсь вернуться к сообщениям, когда напарник отчаянно машет руками. Подключаюсь к его линии.
– Джерри – мой сын, – слышу и едва не роняю трубку. – Что вам от него нужно?
Семафорю Шону, включаюсь в разговор вместо него:
– Он пропал месяц назад. Нам нужно взять у вас показания, миссис, когда вам будет удобно? Сейчас? Нет-нет, мы можем! Уже выезжаю.
Благо, ехать недалеко, даже по пробкам должно выйти терпимо, а со звонками и сообщениями разберется Шон.
Третья авеню встречает меня подстриженными газонами, живыми изгородями и милыми домиками. Хмыкаю, паркуясь около одного такого. Однако при таком фасаде денег у миссис должно быть немало. Почему тогда ее сын оказался бездомным? Если, конечно, Джерри правда ее сын.
Все сомнения развеиваются на пороге, когда тонкая, восточной внешности женщина протягивает мне фотографию раньше, чем представляется. На снимке парню от силы лет шестнадцать: лицо еще по-детски округлое, глаза прячутся за длинной рваной челкой, усиков и в помине нет. Но узнается он стопроцентно.
– Вы не общаетесь, – даже не спрашиваю, а констатирую факт.
Женщина, назвавшаяся Мэри Литтл, кивает, поправляет цветастую шаль на плечах. Она удивительно хороша собой, и сын на нее похож. Иду следом за хозяйкой в небольшую гостиную, со вкусом обставленную, но ясно говорящую об одиночестве, почти заброшенности.
– Вы развелись с мужем? – говорю наугад, просто чтобы что-нибудь спросить.
– Он умер, – роняет миссис Литтл, затягиваясь тонкой сигаретой, вставленной в мундштук. – Когда Джерри только родился. Я отдала сына подруге, у меня не было сил и времени, чтобы воспитывать мальчика. С тех пор мы видимся три раза в год: на мой день рождения, на его день рождения и на годовщину смерти его отца. Она выпадает на рождественские каникулы.
– Как зовут вашу подругу?
Женщина медлит, щурится. Стряхивает пепел в пиалу.
– Мэри Литтл. Мы полные тезки. У меня нет ее телефона, мы не общаемся с тех пор, как она взяла ребенка, но есть адрес. Не знаю, там ли она сейчас живет. – Вздыхает, поудобней устраиваясь в кресле. Вдруг сообщает: – У нее была дочь. Беатрис или что-то такое. Можете попробовать найти ее.
Киваю, записываю имя, концентрируюсь на новой информации. Расспрашиваю о Джерри, который по паспорту оказывается Элджерноном Литтлом. Оригинальное имя. Мальчику исполнился двадцать один год, в школе учился хорошо, одевается так, как может одеваться мальчик из небогатой семьи. Занимается спортом, подрабатывает где может, поступил в университет, получив грант за лучшее школьное исследование. Миссис Литтл видела его в последний раз в апреле. О том, что он оказался бездомным, не знает тоже.
– Спасибо за информацию, миссис, – благодарю ее. – Вы очень помогли. Если возникнут дополнительные вопросы, я позвоню.
Женщина, похожая в своем платке на сложившую крылья бабочку, кивает, кутается плотней. Не возьмусь гадать, о чем она думает, сожалеет ли. Но история вырисовывается очень странная.
Уже полдень, а на десятом до сих пор расслабленная благодать. Рика читает, улегшись на живот и качая босыми ногами в воздухе, Мори от такого великолепия сбежал в душ. На седьмом Лекс суетится у плиты, рядом с ней Бет режет помидоры для горячих бутербродов. Взъерошенный Винни сидит на барном стуле, завернувшись в плед по самый нос. Ломка берет свое, помимо насморка и озноба, у него должно болеть все тело. Бемби лежит на диване, следит за всеми из-под полуприкрытых век. Она ненавидит готовку, но любит хорошую еду, тут они с Лекс совпали идеально, как кусочки пазла. Винни это преимущество напарницы пока не оценил.
В боксе опять задремали, я нервно переключаюсь между ними и комнатами отдыха. Вялость Эла и Элли пугает. Гугл, к которому я обращаюсь за советом, радует многочисленными статьями о том, что у всех все индивидуально, а в случае стресса, болевого шока или некоторых особенностей психики человек может вообще не заметить, как заморит себя голодом.
Раздраженно интересуюсь у десятого:
– Ну? Вы собираетесь идти дальше?
– А ты куда-то торопишься, у тебя планы на вечер? – фыркает Рика.
Разглядывает татуировку, трет пальцем. Вряд ли на руках этой пары появятся другие имена.
Мори, застегнутый на все пуговки и с галстуком, наконец освобождает ванную, единственное свидетельство его недавнего состояния – торчащие во все стороны мокрые волосы. Бросает взгляд на кузину, спрашивает вроде бы равнодушно:
– Раздумываешь, чем забить?
– Скорее, как обыграть, – рассеянный ответ Рики удивляет разве что откровенностью. Она, похоже, удивляется и сама, вскакивает пружинисто.
– Ладно, для начала я иду мыться! Ты ж не всю воду вылил, чистюля?
Вот теперь Мори откровенно краснеет, но Рика этого не замечает: уже умчалась в ванную, по пути успев дернуть кузена за галстук. Мори медленно поправляет сбившийся воротник, пальцы задерживаются на верхней пуговице, словно собираясь ее расстегнуть. Отдергиваются, как от раскаленной сковороды.
Как по-разному вы ведете себя со своей общей тайной. Забавно наблюдать. Еще забавней было бы, если бы не нужно было вас торопить. Ждать невыносимо. Ловлю себя на том, что грыз палец, тру побелевшую кожу. Болит. Нужно встать из-за ноутбука, чем-то себя занять. Например, отправить покупки на восьмой этаж, доверив дронам запихнуть пакеты в холодильник, поесть самому. Не стоит опять устраивать себе жесткую диету.
Все валится из рук, невероятно сложно сконцентрироваться даже на самых простых вещах. Так что когда ноутбук голосом Рики бодро предлагает: «Ну что, пошли?», я без сожалений бросаю начатую готовку.
На этот раз Мори спускается по лестнице первым. Его спокойное лицо кажется таким безмятежным, но я вижу разницу. Маска дала трещину, держать ее мучительно и с каждой секундой все трудней.
Рассказываю им правила:
– Проход откроется, когда вы застегнете наручники на запястьях.
Рика прижимается к перегородке, рассматривая лабиринт, Мори тоже не торопится следовать инструкции, стоит, изучая наручники. Не понимаю почему? Не такая уж великая близость от него требуется, даже за руки можно не держаться.
– Слушай, Мэри, это ж автоматика, – деловито замечает Рика. – Дверь там открывается просто потому, что до нее дошли. Что мешает пролезть через бокс без всей этой бдсм-атрибутики? Застегиваем наручники на плече, а не на запястье, чтобы плотно прилегало, потом стаскиваем и вперед!
